Серые тени в ночной тьме

Так что с уверенностью можно было сказать – джипа в городе не было.

Так закончились странные события в Южносибирске. Но закончившись в столице, они начались в одном из сельских районов Южносибирского края, в таежной глуши.

х-х-х-х-х-х-х-х-х-х

Если ехать по федеральной трассе Южносибирск – Старокузнецк в сторону Кемеровской области, то на 95-м километре вправо отходит грунтовая дорога, ведущая к заброшенному песчаному карьеру.

Дорога эта почти не видна – который год по ней никто не ездит и теперь она заросла травой. Да и свороток-то, если честно, незаметен – найти его может лишь тот, кто, зная о его существовании, ищет специально.

Сам карьер находится километрах в пяти от трассы. Он глубокий, и в откосах его видны десятки пещер. Они появились в результате «дикой выработки» – когда еще в советское время промышленная эксплуатация карьера была прекращена, окрестные колхозы и совхозы совершенно бесплатно копали, добывая здесь песок для своих нужд.

Донная часть карьера была выработана до глиняного слоя, поэтому рыли откосы. Так в них и образовались пещеры, некоторые – довольно большие и глубокие.

Теперь в самой большой из них стоял, как в гараже, автомобиль.

Это была одна из моделей БелАЗА – на высоких, в рост человека, колесах, с самосвальным кузовом, с кабиной, расположенной на такой высоте, что водитель туда вынужден был бы забираться аж по двум лесенкам!

Только вот водителя у этого самоходного авто чудовища не было. Да и автомобилем э т о не было. А было когда-то Существом, потом автомобилями разных моделей.

Например, не так давно – темной окраски джипом «Гранд Чероки».

Находясь более ста лет в темноте, запертое в деревянном примитивном сооружении, да вдобавок лишенное существенной части органов, существо голодало и ждало.

Ждало, когда немногочисленные кванты света, омыв его кожу, пробудят к жизни.

Запаса же первоначальных жизненных сил существу хватило лишь на то, чтобы сменять форму одного автомобиля – на другой, его органы чувств все это время не спали, а сканировали окружающее пространство.

Они фиксировали маленьких детей, которые украдкой иногда подходили к сараю, в котором в загородке из досок была заперто существо, смотрели сквозь щели стен и уходили… А существу так хотелось закричать, привлечь к себе внимание, заставить открыть его доступу света – но не могло оно сделать этого! Не было у существа органов, подобных человеческому рту и гортани, что позволило бы издавать звуки… Оно могло воздействовать на людей чем-то, вроде гипноза, подчиняя их себе и заставлять выполнять команды… Но для этого, во-первых, нужны были силы (которых сейчас не было), а во-вторых – существо должно было «видеть» объекты внушения. Нечто вроде органов глаз у него было. Хотя, конечно, по строению ничего общего с человеческими глазами эти органы зрения не имели.

Когда-то существо, появившееся на свет в результате экспериментов в далекой от Земли звездной системе, неосмотрительно быстро размножившись, начало поедать своих создателей и вообще все живое, что двигалось по поверхности родной планеты. Это заставило разумных обитателей убежать из родного мира, покинув его.

Явившиеся крыловидные пришельцы захватили существо. Но быстро определили его в наглухо запертое помещение на своем корабле, где в абсолютной темноте существо через некоторое время впало в оцепенение, сходное с тем, в котором находилось и последующие сто с лишним лет.

Нет, оно бы скушало этих, «с крылышками», как только те выпустили бы его на свободу. Но почему-то этого не произошло. Существо помнило внезапный толчок, дикое ощущение жжения, полета в воздухе и последующий удар при приземлении в каком-то закрытом помещении. Впрочем, в этот момент света ему хватало – через дыру в крыше ярко светило солнце. Но пока существо приходило в себя, некий местный субъект успел заключить его в каморку из досок и накрыв сверху плотной тканью, лишил света! Полностью, так как вдобавок после этого абориген заделал дыру в крыше своего сооружения!

Правда, увидеть истинный облик существа местный не смог – приземлившись, существо просканировало окружающий мир и выбрав наиболее подходящий в будущем для себя вид местных предметов успело до прихода хозяина принять форму некоего четырехколесного механизма, один из которых как раз проезжал невдалеке.

Существо сознательно приняло форму неживого объекта – во-первых, кто его знает, как местные разумные относятся к живым формам? А если так, как сами существа относились к ним на родной планете – встретив, тут же поедали? Ну, а во-вторых, этот механизм на колесах в будущем позволил бы быстро передвигаться, скрываясь от возможной погони.

Так рассудило тогда своим примитивным разумом это существо. Поэтому, долгие годы находясь в заточении, оно всё время слегка меняло конфигурацию механизма, в который превратилось, приземлившись на эту планету. Но не отказалось от идеи быть автомобилем.

В окружающем его мире автомобили усовершенствовались, изменяли конфигурацию, и вместе с ними изменялось существо.

Так предпоследним его «воплощением» стал джип «Гранд Чероки».

Когда несколько местных разумных вскрыли оболочку, мешающую его развитию, существо жадно приняло поглощать кванты света их фонарей и лампочки столба, возвышающегося у крыльца дома, откуда вышла «пища».

Полученной энергии хватило, чтобы завлечь три объекта внутрь себя, выехать наружу по одной, второй, третьей улице и добраться до ярко освещенного проспекта.

А далее… Далее джип неторопливо двигался по городу, переваривая пищу и с каждой минутой становясь все сильнее.

Столетний голод затуманил жалкий разум существа, и оно принялось питаться непрерывно. Но остатки разума заставили существо выходить на охоту все-таки лишь в темноте, но – в то время, пока добыча еще ходила по улицам.

За все время охоты существо лишь дважды захватывало недоброкачественную пищу. Дело в том, что процесс его питания представлял собой усвоение пищи на молекулярном уровне. Поэтому два тела пришлось выбросить – одно из них было переполнено бесформенными размножающимися вне программы клетками (на местном языке такое тело называлось «больным раком»); второе же было переполнено видоизмененными клетками жидкостной субстанции (местные называют ее «кровью», а эту болезнь крови— гемофилией, или не свертываемостью).

Растворять в себе такие клетки джип поостерегся, поэтому выбросил два больных тела из своего нутра. Все остальные тела, включая последние пять небольших существ, которые были прикреплены ремнями к двум своим хозяйкам, существо-джип благополучно переварило.

Хотя процесс этот был очень медленным.

Уже двигаясь прочь из города в поисках укромного местечка, существо случайно нашло карьер. Его распирало от съеденной плоти – оно должно было дать волю своим клеткам к размножению. Именно для этого оно столько ело, и теперь значительно увеличилось в размерах.

Завершение преобразования произошло уже здесь, в карьере. И не желая расставаться с полюбившейся ему формой, существо превратилось в БелАЗ – моделью для преобразования послужил брошенный заржавевший автомобиль этой модели, стоящий чуть ли не полстолетия у одной из стен карьера.

Когда-то эти гиганты работали здесь. Еще в те времена, когда карьер промышленно разрабатывался, город Южносибирск – строился, и строителям было нужно много песка. Чтобы построить много домов для людей, которые тогда переселялись из бараков в индивидуальные отдельные квартиры.

Квартиры, правда, «так себе», но ведь отдельные!

Так появился на свет еще один автомобиль – огромный карьерный самосвал.

Но что-то происходило не так, как нужно, чего-то не хватало существу, и оно не просто чувствовало из-за этого дискомфорт.

Существо мучилось. Громадный автомобиль-самосвал корчился и содрогался. И иногда дрожь передавалась окружающей его массе песка…

х

х х

х 2 х

х х

х

Над лесным массивом Затайгинского района Южносибирского края в январе 2010 года потерпел катастрофу рейсовый вертолет Ми-4.

Глава восьмая

Если говорить точнее, то вертолет не разбился, а совершил вынужденную посадку.

Прямо в тайге, по счастливой случайности угодив при этом не на верхушки елей и пихт, а в прогалину между деревьями.

Пилот, Евсеев Николай, внимательно рассмотрев карту, даже сплюнул с досады: до ближайшего обжитого жилья – дома егеря, предстояло добираться не менее двух суток.

Бортинженер, Петюня (так звали его все в авиаотряде за возраст и внешний вид) дышал над плечом Николая, заглядывая тому на колени, на которых лежала карта.

– Что, плохо, Николай Евгеньич? – спросил он, отодвигаясь и отходя в сторону двери, ведущей в пассажирский отсек вертолета. – Далеко идти до жилья?

– Далеко, Петюня, далеко… – негромко и задумчиво ответил, складывая карту, Евсеев. – Как там наши молодожены?