– Благодарим тебя, Боже, что ты не создал нас язычниками, женщинами и ам-гаарцами…
Первосвященник разломил хлеба и подал каждому. Все молча и с большим аппетитом стали вкушать простую, но сытную пищу плотника… все, кроме Иешуи. Он благоговейно смотрел на Анну и на Матафея.
После хорошего завтрака Матафей заговорил с Иешуа о Писании. Его слова были похожи на допрос, однако ответы мальчика были точными и ясными. И это смягчало суровую душу книжника. А Иосиф, видя, что подросток говорил с важными людьми так, как можно говорить с равными себе, открыв рот, глядел на него и не узнавал. Мария тоже, выглядывая из дома и прикрывая лицо платком, испуганно смотрела на старшего сына и не понимала, почему важные люди: Анна и Матафей с вниманием слушали её Иешуа и одобрительно кивали головами.
Поздно вечером Иосиф, ложась на деревянное ложе рядом с женой и поглядывая в угол, где спал Иешуа, тихо сказал Марии:
– Женщина, а ты заметила, как он говорил с ними?
– Да, заметила, супруг мой возлюбленный.
– А чего же он так говорил с ними? О чём?
В голосе мужа Мария услышала дрожь и, воспринимая её, как недовольство старшим сыном и, боясь, что Иосиф вновь мог вспомнить страшную обиду, которую нанёс ему Панфера, она торопливо сказала, прижимаясь к супругу:
– Ой, да разве ты не знаешь, что он с придурью?
– Да, оно и видно. А то разве он стал бы говорить так, – Иосиф положил руку на талию Марии и перед тем, как обнять её, громко воскликнул: – Боже, позволь нам сделать это греховное соитие токмо во имя рождения иных детей, а не ради блуда!
Глава одиннадцатая
Антипатр проскакал половину пути по горным дорогам, держа направление в сторону Генисаретского озера, на западном берегу которого стоял его город Ливиада, названный так в честь жены Августа. Перед городом Фавор тетрарх придержал коня и перевёл его стремительный бег на шаг и вдруг услышал далёкий голос, приглушённый расстоянием. Тетрарх быстро обернулся и посмотрел вбок. Там внизу на выжженной солнцем бесплодной земле толпились фаворяне перед огромным камнем, на котором размахивал деревянным крестом молодой иудей и трубным голосом что-то кричал. Антипатр немедленно свернул вниз и по тропке, сопровождаемый свитой, спустился на нижнюю каменную террасу, остановил коня над оратором. Прислушался.
Оратор, мальчишка лет пятнадцати яростно потрясал крестом и рукой, бегал по каменной площадке, призывал народ пойти за ним к Иордану. Там он готов окрестить святой водой всех, кто хотел освободиться от грехов и греховной жизни, остановить своим глаголом воды святой реки, перевести посуху безгрешный народ на другую сторону Иордана. После чего должно было исчезнуть римское владычество.
Народ внимательно слушал, смущался, боясь римлян. И, кажется, готов был последовать за юным пророком, как внезапно на горизонте заклубилась пыль, не видимая пока тем, кто стоял внизу перед оратором. Это мчался эскадрон Панферы.
Антипатр улыбнулся при виде всадников и, чуть повернув голову лицом назад, тихо сказал:
– Это будет любопытное зрелище.
Римляне развёрнутым строем, охватывая людей с трёх сторон, стремительно приближались. Фаворяне наконец заметили эскадрон, толкая друг друга, начали разбегаться.
Звук дробного топота конских копыт нарастал. Юный пророк с яростью на всадников, спрыгнул с камня вниз, неторопливо сел на осла и с гордо поднятой головой поехал прочь.
Римляне, как смерч проскакали через бегущую толпу иудеев, обрушив на них удары мечей и копий.
Панфера остановил коня у огромного камня, с которого только что говорил юный пророк. Снял с седла сумку и сел в тень. Глянул исподлобья наверх, где находился Антипатр, хмыкнул и повернулся к нему спиной, а лицом – к месту резни. Там его солдаты деловито снимали с убитых и раненых иудеев одежду, делили её между собой.
Центурион вынул из сумки кожаную фляжку с вином, ломоть белого пшеничного хлеба, связку чеснока и начал закусывать.
При виде пренебрежения, проявленной к нему, государю Галилеи, на территории которой сейчас находился Панфера, Антипатр побледнел от приступа гнева, и его рука потянулась к поясу, на котором висел меч. Тетрарх уже мысленно видел, как он отрубал язык Панфере, как тот плевал кровью, распятый на кресте и мотал головой, распугивая птиц…
Антипатр посмотрел на широкую спину центуриона, на его крепких солдат, подавляя гнев, напустил на своё лицо равнодушный вид. Царь не хотел уезжать первым и тем самым дать повод римлянам думать, что он боялся их. Он страшился услышать брошенный ему в след глумливый смех солдат.
А между тем, римляне поймали, жестоко избили и подвели к Панфере юношу –пророка, бросили его к ногам центуриона. У пророка обильно текла из носа кровь. Он размазывал её по лицу и с ненавистью смотрел на Панферу. Тот продолжал неторопливо кушать, внимательно поглядывая на солдат, которые делили тряпки и деньги иудеев, многие из которых ещё были живы и умоляли о смерти римлян. На них никто не обращал внимания.
Солдаты спешили. Всем хотелось укрыться в этот полуденный зной где-нибудь в городе. Поэтому, когда Панфера зычным голосом приказал: «А, ну-ка, поищите для Мессии пару брёвен!» то римляне протестующее загудели. Кто-то крикнул:
– Панфера, кончай его так! Ты что убить нас хочешь на этой жаре?!
Панфера нахмурился, метнул грозный взгляд на крикуна и рывком поднялся на ноги – сильный, крепкий, молодой римлянин. Солдаты притихли, начали деловито прикрывать плащами свои панцири от жгучих лучей солнца, осматривать уставших коней.
Панфера посмотрел в сторону близкого города, который колебался в душном мареве и, казалось, висел в воздухе, безлюдный и тихий, смахнул с лица обильный пот и задумался. Он не был тупым солдафоном, который в пустую гонял солдат, но и не был добряком, и хотя понимал, что возня с крестом и ожиданием смерти мальчишки могло занять много времени, тем не менее, не спешил отменить свой приказ. Панфера подошёл к пророку и вынул из ножен меч. Солдаты облегчённо вздохнули и повеселели.
Панфера пнул мальчишку ногой.
– Встань. Отвечай.
Иудей поднялся на ноги и вперил ненавидящий взгляд в центуриона, который, продолжая обдумывать, как покончить с пророком, равнодушно спросил:
– Кто ты такой?
– Я Иоанн Креститель.
– А знаешь ли ты, глупец, что я сам тебя окрещу на деревянном кресте?
Иоанн улыбнулся и поднял голову.
– Делай своё дело, язычник.
Ответ понравился Панфере. Он с удовольствием осмотрел гордое лицо Иоанна, отметил его истовое желание стоять прямо перед ним, центурионом, хотя сильные побои истомили юное тело до такой степени, что ноги пророка подгибались, а спина и плечи то и дело клонились вперёд, словно в поклоне. Это злило пророка и приводило в ярость. Он откидывался назад, и чтобы не упасть, торопливо отставлял ногу, подпирая ослабевшее тело, взмахивал руками, словно танцевал странный, языческий танец. Но взгляд пророка твёрдый и грозный, говорил о том , что его дух по-прежнему властвовал над его слабой плотью.
Панфера опустил широкую ладонь на голову Иоанна, замотал на пальцы длинные пряди курчавых волос пророка и примерился было ударить мечом по худенькой шее, но в последний момент остановил свой замах. Кровь пророка обязательно запачкала бы его одежду. Его лучшую одежду. Ведь Панфера после выполнения приказа прокуратора должен был явиться в Иерусалим к военному коменданту города, чтобы возглавить когорту солдат, гарнизон, что находился в крепости Антония.
При воспоминании о своём блестящем назначении Панфера обмяк телом. Он не хотел убивать мальчику в такой день, но и не видел причины, чтобы оставить его в живых.
Центурион ловким ударом ноги бросил пророка на колени.
–Люди говорят, что ты можешь остановить Иордан.
– Да, язычник, могу.
– Как же ты это сделаешь?
– Словом Божьим.
Из свиты тетрарха язвительный хохот и крик:
– Панфера, чего же ты тянешь? Мы устали ждать!
Центурион отодвинулся от Иоанна и вновь поднял меч, а Иоанн, напрягая последние силы, заговорил:
– Земля поглотит тебя, язычник! Жди знамение!
В этот момент дрогнула почва под ногами у людей. С горы сорвались и с шумом покатились вниз камни.
Панферу сотрясение земли ничуть не напугало, но царь, с трудом скрыв испуг, быстро выкинул руку в сторону центуриона.