Сегодня – позавчера. Испытание временем

– Кто там? – тихо спросил старик.

– Не надо стрелять, – так же тихо ответил я, накрывая ладонью револьвер, мгновенно выкручивая его из руки хозяина.

– Шуметь тоже не надо. И свет не нужен.

Блин, я начинаю привыкать, что на меня люди смотрят такими глазами.

– Лев Валерьянович?

– Да, это я, – вскинул голову старичок.

Сожитель врача попытался отобрать у меня своё оружие. Я его легонько придавил, даже не используя усилители.

– Я же сказал: не надо шуметь. Вы сейчас меня выслушаете, а потом я уйду.

– Кто вы?

– Тень. Которой нужна помощь. Одному моему знакомому нужна срочная операция. Он ранен в живот. Ранение полостное. Состояние удалось стабилизировать, но без операции он обречён. В больницу мы обратиться не можем. Надо объяснять, почему?

Хозяин нагана перестал вырываться.

– Если мы поспешим – к рассвету я верну вас на место. Никто ничего не заметит.

– Банда Панащука не вернулась, – прошептал старик. – А у вас раненый. Вы из какого отряда?

Придавленный зашипел.

– Так вы ещё и подпольщик, Лев Валерьянович! – усмехнулся я. – Причём плохой подпольщик. Вот так вот и признались, что знаете все окрестные партизанские соединения. Нехорошо. Ну, а теперь ваша очередь, молодой человек. Вы кто?

– Ты сначала сам назовись! – дерзко, но тихо, сдавленно, прошипел владелец оружия.

– Осназ НКВД. Звание засекречено. Имя засекречено. Теперь, любопытные вы мои, у вас не осталось выбора. Вы идёте со мной или умираете здесь. От рук квартирных воров.

– Выбор у нас есть, дорогой товарищ. Мы идём с вами. И побыстрее! Мне, действительно, надо вернуться к утру. А ещё неизвестно – что там у вашего знакомого. Кстати, отпустите этого молодого человека. Он пришёл за тем же самым. Он от партизан. Не успел уйти до комендантского часа.

Дедок быстро собрался. Взял саквояж, накинул пальто и шапку, влез в сапоги.

Лёлик и Болик контролировали округу. Доложили, что чисто. По рации, конечно. Их плавающие ультракороткие волны не должны запеленговать.

Вышли. Не спеша, скрытно, стали выбираться из города.

– Вам точно нужно вернуться к утру? – спросил я, когда уже более-менее можно стало разговаривать – отошли «мористее».

– Иначе меня хватятся. Если не смогу объясниться – вся работа насмарку. И товарищи наши останутся без источника информации. На меня уже и так косятся предатели разные.

Мужественный старик. За свою судьбу не переживает. Боится, что подполье останется без агента. А вот с тобой, Наган, мне не совсем всё ясно. Ты мне подозрителен.

С минуту шли молча. А потом я спросил:

– Лев Валерьянович, вы не слышали – в город не приводили необычных людей?

– Да, как раз сегодня одного привезли. На машине этих бандитов Панащука. И на днях ещё одного. Немцы почему-то немца же привезли. Связанного. Оба закрыты в комендатуре.

– Ну вот! А то мой разведчик куда-то пропал. Так, вы, двое из ларца, одинаковых с лица – ведёте Дока и Нагана к точке сбора. А я пойду комендатуру навещу. Там у них непорядок. Будет всё вдребезги и пополам, как я люблю. А утром им не до поисков какого-то врача будет.

Может, и Громозеку там где-нибудь найду.

А когда группа отдалилась от меня, по рации передал спецназовцам:

– Будьте бдительны с этими двумя. Что-то этот «партизан» сильно возбудил мою паранойю.

– Угум, – ответил радиоэфир двумя парными голосами.

Комендатура. Бывший райисполком. Или что-то подобное. Два этажа, два крыла, один вход. Одно из окон светится лампой сквозь шторы. Часовой гуляет около дверей. И ещё один кашляет за дверью, в коридоре. Бася мне не может показать тепловые отпечатки. Далеко, наверное. Бася, надеюсь – пока только, туповат. Всё же он числится самообучающимся. Не может мне по-человечески объяснить, почему не может. Несёт какую-то пургу. Проще надо, проще. Когда же ты переведёшь эти ненавистные уже иероглифы!

Полуподвал имеет низенькие окошки. А мне нужен подвал. По словам карателей и доктора – там у них КПЗ. Камера предварительного заключения. Этот полуподвал и есть искомое? Или там ещё минус один уровень?

Тенью крадусь к тыльной стороне здания. Всё же я завидовал Лёлику и Болику – несмотря на свой вес и габариты прокачанных богатырских тел – ходили они бесшумно. Я так не умею.

Вырезаю виброклинком раму окна, она «прилипает» к моим перчаткам. Ставлю к стене, прислушиваюсь – никаких звуков. А слух у меня в шлеме комплекса хороший.

Ногами вперёд проникаю внутрь. Повис на окне. Огляделся. Стеллажи, хлам, бумаги, папки дел. Мешки, обрывки каких-то тряпок. Скомканный, грязный, оборванный кумачовый, то ли транспарант, то ли флаг. Да, это надо прихватить. Негоже символу советской власти быть в таком виде, в таком месте.

Дверь закрыта снаружи. Что мне дверь? Ничего. А вот что за ней? Блин, Громозека, где же тебя черти носят? Ладно, сам так сам!

Прорезаю в деревяшке двери небольшую дыру. Чудо этот виброклинок! Пилит же, а звука – нет. Как будто не дерево пилит со сталью, а пластилин режет. Подглядел в дырочку – ничего и никого. Тихо. Срезаю петли и замок. Прилипалками перчаток вынимаю дверь, ставлю у стены. Опять тихо.

Коридор, двери. А вот и звук! Идёт кто-то сверху. Зачем же ты так светишь? Что там у тебя – неоновая фара дальнего света? Масляная лампа! Всего-то!

Немец увидел снятую с петель дверь, развернулся, чтобы бежать, раскрыл рот в зарождающемся крике, но моя рука в латной перчатке заткнула ему крик, раздавив горло. Внимательнее надо следить за своей тенью – а вдруг это не только твоя тень?

Интересно, как скоро его начнут искать? Предположим, что уже. Зачем я его удавил? Блин, надо было допросить! Вот вечно я, не подумав, спешу. Убивать. Может, я уже маньяком стал? Жажда убийства мне знакома. Да, я хочу убивать. Я хочу всех, кто есть в этом здании – убить. Причём ножом. Или руками, как этого.

Ладно, всё это хрень! Где тут у вас вкусненькое заныкано? Где у вас сундук подземелья драконов с фиолетовым лутом? Я стал вскрывать двери одну за другой.

Ага! А вот тут кто-то имеется!

– Виктор Иванович?!

Ба! Какие люди! Давненько не видались, Вилли!

– Жив, немчик! Всё же мы опять встретились. Помнишь, что я обещал тебя убить, если ещё раз встречу? – начал я говорить, оглядывая немца тепловизором. Что это он в исподнем – не май же месяц?

– Демон! – выдохнул немец и сполз на пол, лишившись чувств, как гимназистка.

Что это он? Бася, твой прикол? Ты меня не предупреждал, что этот режим видения выглядит «глазами демона». Выговор тебе! С внесением в личное дело! Это же демаскировка! Хотя для психологического эффекта – примем на вооружение.

Давай, Вилли, приходи в чувство, мне как-то недосуг тут с тобой нянчиться.