По ту сторону жизни, по ту сторону света

Потом поворачиваюсь к людям, говорю настолько громко, чтобы все слышали. И вешаю на себя прозрачность, чтобы не отвлекались.

– Тут меня обвинили, что я против нового порядка! – кричу я. – Я буду честен с вами! Я вас не знаю, вы меня тоже, врать мне вам смысла нет. Да и обмануть вас я и не хочу. Не из корыстных побуждений, не как-либо ещё. Потому могу позволить себе такую роскошь, как откровенность!

Подождал минутку, чтобы волнение в толпе улеглось.

– Я не против нового порядка. – Я развожу руками. – И я не за него. Я пока вообще не знаю, что это за явление такое новый порядок? И этот говорун мне не смог доходчиво объяснить. Как я могу быть другом или врагом того, чего не знаю? А? То-то! Но! У меня есть своё представление о новом порядке. И вот я, собственно, и иду узнать, а что это за порядок? Но за свой порядок, за свои убеждения я готов убивать. И умирать!

– И что же это за порядок? Твой порядок? – кричит из толпы всё тот же мужик с лисьей мордой, что ещё вчера изводил меня своими вопросиками.

– Я не могу сказать словами, – вздыхаю я очень сокрушённо. Подождав, пока уляжется общее разочарование, я «приободрился». – Но! Я могу спеть!

Вставай, проклятьем заклеймённый!
Весь Мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущённый
И в смертный бой идти готов!

Признаю, приём нечестный! И вообще сворованный. Но кто меня осудит? Вы хотели о новом порядке? Вот вам:

Мы наш, мы новый мир построим!
Кто был никем, тот станет всем!

Поворачиваюсь к Рыку, говорю:

– Учись, студент! И не стой у меня на пути!

Потом поворачиваюсь к толпе. Они мои! А оно мне надо? Нет! Не надо оно мне!

– Я не буду вас убеждать, что новый порядок – это хорошо. И в обратном убеждать не буду! Вы свободные люди! И не дети уже, должны сами для себя решить, что такое хорошо, а что такое плохо. Раз вы здесь, то ваша жизнь, там, вас не устраивает. Как и меня. А каков он – новый порядок? Я не знаю. Но я узнаю! Потому и иду на юг. Разобраться, что же это за новый порядок? И с чем его едят. И даже никого не зову с собой! Более того, кто со мной заговорит об этом – побью! Познавать мироустройство предпочитаю глазами, руками, умом, хреном, наконец, но словам – не верю! К чему и вас призываю! Засим – откланиваюсь!

Спрыгиваю с повозки, иду на место.

– Что это было? – шепчет Кочарыш.

Пожимаю плечами, забыв наказать свою вещь. Сам не знаю, что это было. А главное, зачем? Появилось стойкое чувство сожаления. Как будто я в приличном обществе уронил штаны, показав всем стыд и срам. Палево, одним словом! Палево! И стойкое предчувствие будущего геморроя. Только головного.

Ввиду плохого настроения споро сворачиваем посиделки. Да ещё и Дудочник, с ехидной усмешкой играет подобранную им мелодию спетой мною в толпе песни, гад!

– Вещь!

– Я! – тут же отзывается Кочарыш.

– Помнится, я обещал тебя научить бегать, – говорю я.

– Да я и не настаиваю! – пытается шутить Вещь, но уныло. Хотя попытка засчитана. Ты, Кочарыш, много более ценное приобретение, чем я думал вначале. За грубой внешностью дубового отморозка скрывается довольно живой ум и сильный характер лидера, за которым люди готовы идти даже не на смерть, а вообще стать вещью. Вещь нужная, хорошее приобретение. Потому:

– Бросай всё. Бросай, бросай! Бегом!

Кочарыш побежал трусцой, оглядываясь. Братва подобрали его топор, ножи, части доспеха, которые всё одно сидели на нём, как седло на корове.

– Вы ещё здесь? – лениво интересуюсь я.

– Мы – как он! – упрямо нагнув голову, отвечает самый старший из них. И это тоже примечательно. Кочарыш не первый по старшинству брат. А по факту – первый.

Я тронул Харлея. Братва, поняв, что разговор не закончен, поспешила пристроиться, спешно закидывая в повозку наши вещи.

– Он – моя вещь, – говорю я. Лениво, негромко, будто размышляю вслух. – Мой меч. Мой молот. Моя стрела. И подобно наконечнику стрелы, я буду прокаливать в горне, закаливать ледяной водой, тереть острие жёстким камнем, снимая стружку, затачивая, так и его я буду пытать, закаливать и затачивать. Возможно, для того, чтобы сломать в бою, разя врага. А может, и просто пропить его в пьяном загуле. Я пока не знаю. Но однажды я пошлю его на смерть. И он должен будет, как стрела, очень быстро добежать до врага и сразить его, только затем умереть. Но вы – как он! А вы сможете, как он? Он будет осматриваться на вас. Вы отстали, и он не успеет. И что это мне даст? Вещь пропала напрасно, цель не достигнута. А зачем мне вы? Загубить хорошую вещь?

Вся восьмёрка спешно скидывает с себя сбрую, бежит догонять Кочарыша. Невольно закатываю глаза – мула бросили. А этот тупой мутант ушастый сразу же встал и ушами с хвостом мотает. Мне его гнать?

Дудочник, всё так же язвительно поглядывая, привязывает своего коня к повозке, садится за управление. Тут же затянув долгую и тоскливую мелодию. Не прекращая ехидно улыбаться. Но мул под эту мелодию начинает резвее переставлять копыта. Блин! И этот вписался в обойму! Ловкий парень! Вон, вся эта полубезумная революционная толпа сразу отстала.

Хорошо-то как! Тихо, спокойно!

Только вот братва выдохлась почти сразу. Спешился. Хочешь чему-то научить? Не рассказывай, как сделать, а покажи. Помоги им самим научиться делать. Иду скорым шагом во главе братвы. Потом бегу лёгкой трусцой. Несколько минут. Опять иду скорым шагом. И пусть попробуют нас догнать!

И так до самого привала. Они и сами не знали, что такое вообще возможно. Бежать несколько часов подряд. Отмахав ногами конный переход.

– Вещь!

– Я! – уныло откликается Кочарыш.

– Как насчёт поужинать?! – невзначай интересуюсь я.

– Будет сделано, хозяин! Виноват!

И братва, трупами валяющаяся в пыли, зашевелилась. То-то же! Подыхать они собрались! Так я вас и отпустил! Ваше время ещё не пришло.

А вот кто-то сильно зажился на этом свете!

Утром нас нагоняет испуганный Чижик. Весь его вид говорит, как его распирает поделиться с нами новостью, но нам некогда. Динамо – бежит, и мы тоже. Все бегут. Только самые хитрые на дудке играют и в ус не дуют. Остальные бегут.

– Ладно, – сжалился я. – Что там у тебя, нелепость?

– Тёмный Мастер пропал! – выдохнул Чижик, выпячивая глаза. – Бесследно! Вместе со своими людьми!

– Ай-ай-ай! – говорю и качаю я головой в такт шагам. – Какой нехороший человек. Редиска, буквально! Навухудоносер! Сбежал! Ай-ай-ай! Петух гамбургский! А создавал впечатление такого важного и степенного… козла!

И все ржут. Прямо на ходу. Вообще-то я был один в этом ночном промысле. Но, когда вернулся, встретила меня тихая трель дудки и вопрос Кочарыша:

– Как прошло?

Теперь новый камень накопителя в моём кармане. А золотые безделушки и монеты в поясном кошеле Кочарыша. Он же у нас завхоз?! Так и бежит с этим дополнительным грузом, боясь расстаться, хотя золото один из самых тяжёлых и плотных металлов. А шмотьё Тёмных в повозке. Вместе с их артефактами. Под задницей Дудочника. Который никак не изменил ехидной своей морды. Может, у него такое выражение лица врождённое?

– А что вы делаете? – спрашивает Чижик.

– Вещь!

– С удовольствием!