Колыбель богов

– Тем не менее вам стоило бы пойти в порт, – продолжил Акару. – Сегодня должны прибыть жертвы Минотавра. На этот раз не афиняне, а микенцы.

– О, это действительно интересно! – подхватился Даро. – Я готов!

– Здорово! – просиял Атано. – Надо бы посмотреть на этих бедолаг.

Он сказал «бедолаг» ради шутки, но в его словах была жестокая правда. Как гласили древние предания, Минотавр был чудовищем с телом человека и головой быка. И жил он в лабиринте на Крите. Его настоящее имя было Астерий, и родился он от жены Миноса, первого правителя острова. Отцом Минотавра был бог моря Посейдон[33 - Посейдон – в древнегреческой мифологии бог морей, один из трех главных богов-олимпийцев вместе с Зевсом и Аидом. В микенскую эпоху именно Посейдон царил над остальными богами, а не Зевс, который тогда считался всего лишь олицетворением грозовой бури и богом неба. На Крите Посейдона называли «супругом владычицы».], явившийся на землю в образе быка. Лабиринт был настолько сложным, что ни один вошедший туда человек не мог найти выход.

Минос подозревал афинского царя Эгея в убийстве одного из своих сыновей и, чтобы отомстить ему, попросил богов наслать на Афины чуму. Афиняне обратились за советом к оракулу, который поведал им, что эпидемия прекратится только в том случае, если они будут каждый год посылать на съедение Минотавру семь юношей и семь девушек. Царевич Тесей решил спасти афинян от страшного жертвоприношения и уничтожить Минотавра. Он отправился на Крит вместо одного из обреченных. Ариадна, дочь Миноса, влюбилась в Тесея и дала ему клубок красных ниток, чтобы афинянин смог выйти из лабиринта. Тесей победил Минотавра и благополучно выбрался из запутанных ходов подземного жилища человека-зверя.

Так это было или нет, доподлинно никто не знал. Лабиринта на Крите не было, хотя его долго искали, к тому же некоторые жрецы, вопреки древней легенде, утверждали, что быком был Дивей – Отец Дня, бог неба, грома и молний. Но афиняне, а с некоторых пор и другие ахейцы по-прежнему присылали на Крит своих юношей и девушек в качестве жертв Минотавру. На самом деле они должны были подготовиться к таврокатапсии[34 - Таврокатапсия – ритуальные прыжки через быка, известные по художественным материалам минойской цивилизации. Этот обряд представлял собой религиозный ритуал, служивший неотъемлемой частью критского культа быка. Со временем он получил распространение и у других народов Средиземного моря.] (так назывался этот священный обряд), очень опасной игре с особой породой огромных тавросов – быков, выведенных на Крите специально для этих целей.

Длиннорогие пятнистые быки олицетворяли сокрушительного Колебателя Земли, бога моря Посейдона, который ведал всем миром и был главным среди богов, от гнева или милости которого зависело благополучие и жизнь не только кефтиу, но и многих других народов. Мощь грозного животного растрачивалась в борьбе с невероятно быстрыми девушками и юношами, специально подготовленными для сложного ритуала. Критяне верили, что этим отводится гнев бога, медленно и неумолимо зреющий в недрах земли и моря.

Прежде в посылке на Крит юношей и девушек (обычно представителей знатных и богатых родов), которым предстояло быть принесенными в жертву Минотавру, лежала совсем иная цель. Они просто тренировались перед священными играми, которые проводились в самый длинный день летнего солнцестояния, посвященный Афродите, богине ахейцев, который праздновали многие народы Зеленого моря. В ходе подготовки к ним и во время самих игр атлеты иногда гибли, и чтобы по возможности избежать таких трагедий, их направляли на Крит для обучения, потому что только жрецы кефтиу обладали большими познаниями в чрезвычайно опасном обращении с огромным быком. Обычно по окончании священного ритуала быка приносили в жертву, но это являлось слабым утешением для родителей тех юношей и девушек, которые погибали от его острых рогов.

Однако в этом году должны были прибыть именно жертвы. Ведь в Коносо намечалась большая таврокатапсия по случаю «рождения» миноса. И ахейцы в знак дружбы с жрецом-правителем Крита, военный флот которого был самым сильным в Великом море, отправили для участия в священных играх своих юношей и девушек, тем самым подчеркивая большое уважение к миносу. Отпрыски знатных ахейских семей служили своеобразной оливковой ветвью мира. Но в священных играх могли принимать участие только хорошо подготовленные атлеты; в этом году жребий пал на микенцев.

Акару и юноши собрались быстро, и спустя недолгое время все трое уже подходили к главному причалу Аминисо, украшенному цветочными венками. Встречать корабль микенцев вышли многие жители города, и хотя его еще не видно было даже на горизонте, все волновались так, будто с корабля на причал уже спустили трап.

– Рано пришли… – недовольно пробурчал Даро.

Они с Атано остались одни, потому что Акару встретился с каким-то своим другом и занялся любимым делом – начал обсуждать достоинства и недостатки кораблей, которые бросили якорь в гавани. Поговорить и впрямь было о чем – пока он вместе с внуком занимался добычей жемчуга, в Аминисо прибыла из дальнего похода флотилия боевых кораблей Крита. Даро и Атано в восхищении переглянулись: и впрямь, какое великолепное зрелище!

Несколько больших кораблей были вполне обычными для военного флота миноса – ряд весел с каждого борта, мачта с парусом, носовая фигура в виде льва или быка, там же помещение для кибернетоса, обязательный таран и корма-афластон в виде высоко поднятого змеиного хвоста. Но два корабля оказались новой постройки – двухмачтовые пентеконтеры; прежде Даро видеть такие не доводилось.

Два ряда весел, большой квадратный парус-гистион и вспомогательный треугольный острый эмболон, обитый медью и похожий на звериный клык, и высокая узкая постройка из досок, которая тянулась от носа до кормы. Первый ряд гребцов находился снаружи постройки (можно даже сказать, крепости), а второй – внутри. В ее средней части были прорезаны бойницы для лучников, а на верхней палубе, судя по вооружению, находились копейщики и пращники – с высоты очень удобно бросать во вражеских воинов короткие толстые копья, обладающие большой пробивной силой, и камни. Свои щиты воины закрепили вдоль верхней части постройки – чтобы они всегда были под рукой и чтобы палуба во время движения не загромождалась.

И якоря оказались необычными, как подметил Даро. Один из якорей был свободным; его ставили в помощь главному якорю во время сильного волнения на море. Он находился на носу, и Даро смог рассмотреть его во всех подробностях. Якорь, конечно же, сделали из камня, но не бесформенным, а плоским, с тремя отверстиями. В два нижних отверстия были вставлены деревянные колья, – видимо, они увеличивали удерживающую способность якоря – а в верхнее был заведен канат. Кроме того, верхняя палуба была защищена от непогоды навесом из полосатой ткани, которую поставляли торговцы Черной Земли.

Нужно было отдать должное искусству мастеров, которые строили пентеконтеры. Борта чудо-кораблей украшали резные фигурки богов и богинь Крита и разнообразных морских чудищ, а полоски бронзы, проложенные вдоль бортов, сверкали под солнечными лучами чистым золотом. Пентеконтеры раскрасили яркими красками, но главное – лопасти весел были гораздо шире обычных, на что сразу обратил внимание Даро, будущий мореплаватель, уже имеющий кое-какие понятия по части кораблестроения. Трудно сказать, настолько быстрым ходом они могли идти благодаря таким веслам, но в том, что эти странные корабли представляли собой грозную силу, Даро не имел ни малейшего сомнения.

– Ух ты! – только и сказал восхищенный Атано, жадно пожирая глазами корабли-крепости.

В ответ Даро лишь ухмыльнулся – не без некоторой снисходительности. Разве может человек суши оценить в полной мере то, что понятно только будущему человеку моря…

Корабли микенцев нарисовались на горизонте совершенно неожиданно. Они так быстро шли, – ветер был попутным, дул с северной стороны, – что вскоре оказались у отведенного им причала, оборудованного для торжественной встречи. Наверное, о том, что прибывают гости, правителю острова доложил «аргус»[35 - Аргус, Паноптес – всевидящий. В древнегреческой мифологии многоглазый великан; в переносном смысле – неусыпный страж.], который дежурил в башне, построенной на самом высоком холме. Он должен был неусыпно наблюдать за морем, чтобы не пропустить появления чужеземных торговых кораблей, а главное – вражеского флота.

Если так случалось, он зажигал бочку горючей смеси – древесная смола вперемешку с оливковым маслом и животным жиром. Днем жителям острова о вражеском нападении сообщал густой черный дым, но в отличие от дыма маяка он поднимался к небу не ровным столбом, а клубами, через равные промежутки времени, благодаря хитро устроенной сигнальной емкости. В темное время суток тревожным сигналом был огонь красного цвета – из-за разных добавок в состав горючего вещества.

Правитель Аминисо уже был в годах, но его величавая широкоплечая фигура все еще поражала мощью и тонкой талией; собственно говоря, как и у всех Высших, ведущих свой род от первого Миноса. Одежда, обычная для юношей и мужчин всех сословий, в такой торжественный день ему не приличествовала. Она была очень простой и состояла из кожаного пояса, от которого шел передник, закрывающий бедра. Он надевался таким образам, что спереди ниспадал углом, а его вертикальная кромка шла наискось от бедра к колену другой ноги. Передники для каждодневного ношения делали из ткани с вытканными цветными узорами. У придворных узоры на передниках из очень дорогого виссона[36 - Виссон – очень дорогая льняная ткань пурпурного, белого или золотистого цвета. В древности носить сшитую из виссона одежду могли лишь высокопоставленные особы – жрецы, фараоны, аристократы, военная верхушка. Ценили ее не только за красоту, но и за тонкость.] вышивали золотом, а к поясам приклепывали золотые чеканные пластины.

Хозяин Аминисо надел длинную цветную юбку, а поверх нее – похожее на сетку одеяние из крученых золотых нитей. А еще на нем была красная хлена с вышивкой из очень тонкой шерсти – дорийский[37 - Дорийцы, доряне – наряду с ахейцами, ионийцами и эолийцами являлись одним из основных древнегреческих племен. На рубеже XIII—XII веков до н.э. дорийцы в составе других племен (говоривших на западных диалектах) вторглись на территорию Греции и в Пелопоннес, где находились центры микенской цивилизации.] четырехугольный плат, обернутый вокруг тела и прихваченный на плечах серебряными заколками с драгоценными камнями. Его пальцы были унизаны золотыми кольцами, а на голове высился потрясающе красивый головной убор – высокая шапка с ажурным золотым ободком, украшенная жемчугом и пышными перьями какой-то диковинной птицы из страны Нуб.

Рядом с ним стояла и его жена. Когда-то она была первой красавицей Аминисо, но годы сделали свое дело: посеребрили густые черные волосы, витыми локонами ниспадающие на плечи, и проложили морщинки, которые она тщательно скрыла специальной пастой – под цвет лица. Тем не менее ее фигура все еще была вполне хороша, а то, что должно быть скрыто, замаскировала одежда, – удивительной красоты пеплос – такой же дорийский плат, как у мужа, но не из шерсти, а сотканный из «перьев» – тончайших крученых волокон раковин-жемчужниц.

Она уже не могла открыть грудь, как это делали юные женщины из высшего сословия или жрицы Крита, зато ее драгоценностям могла бы позавидовать жена самого миноса. Красивые золотые перстни на пальцах рук работы искуснейших мастеров-ювелиров острова, на шее ожерелье из разноцветных благородных камней – агата, порфира, аметиста, яшмы (на каждом из них были резные изображения божеств и разной морской живности), золотые серьги необычайной красоты, изображающие пчел и медовые соты, а уж застежки пеплоса и вовсе могли свести с ума любую модницу из придворной знати. Они были выполнены из серебра и каждая заключала в ажурном переплетении немыслимо большой, красивый и прозрачный драгоценный камень[38 - Аквамарин; в крито-микенский период добывался только в Африке.] бирюзового цвета, явно привезенный из каких-то дальних стран.

Микенцы прибыли на трех кораблях: один был «круглым» – торговым, обладающим большой вместительностью, а остальные два представляли собой боевые гемиолии – почти такие же, как корабль ахейцев, мирно покачивающийся на тихой волне неподалеку от них, за исключением размеров, которые были несколько больше. Но гемиолии микенцев имели на борту то самое копье-таран, о котором рассказывал Акару.

Сходни на причал опустили только торговцы. На военных кораблях сигнальщик сыграл на авлосе[39 - Авлос – древнегреческий духовой музыкальный инструмент, далекий предшественник современного гобоя. Это деревянная или костяная трубка с 3—5 отверстиями. К трубке крепился мундштук с тростью.] общий сбор, и вдоль бортов гемиолий выстроились мрачные, молчаливые и темнолицые воины-микенцы. Они были в бронзовых доспехах с высоким воротом, защищавшим шею, и в шлемах-корусах[40 - Корус – медный шлем с нащечниками и султаном из конских волос. Иногда корусы украшались рогами.]. В руках микенцы держали мощные копья с наконечниками в виде большого древесного листа.

А затем на берег одна за другой сошли «жертвы» Минотавтра – семь юношей и семь девушек чуть старше шестнадцати лет. Все они были хорошо развиты физически, так как для игр с быком требовались не только большая смелость, но и незаурядные акробатические способности.

Конечно же, у себя в Микенах они уже упражнялись с животными, и для поездки на Крит отобрали самых лучших атлетов, но вся проблема заключалась в том, что для таврокатапсии по случаю «рождения» миноса предназначался особый бык – таврос. Таких быков разводили только на Крите. Священный таврос всегда был очень крупным, обладал особой свирепостью и имел огромные рога, за которые удобно хвататься во время смертельно опасной таврокатапсии.

Все микенцы, независимо от пола, были одеты в одежду, которая считалась новинкой – хитоны, подпоясанные простой веревкой. Она была позаимствована у ионийцев и представляла собой рубаху-юбку. Хитоны были серого – траурного – цвета и не подшитые снизу. Такое платье могли носить или рабы, или те, кому предстояло умереть – как «жертвам» Минотавра.

Тем не менее жители Аминисо встретили микенцев приветственными возгласами, надели им на головы цветочные венки, а правитель пригласил их на праздничную трапезу. Что касается вооруженных микенцев, то лишь некоторые из них сошли на берег, да и то под присмотром воинов Крита. Жители острова опасались грубых и жестоких гостей, которые давно зарились на богатства миноса, но флот у них был слабоват, поэтому если когда и случались стычки с микенцами, то только в море, ведь пиратствовали обе стороны. Захват чужого судна не считался преступлением и ни в коей мере не отражался на отношениях между двумя государствами. Не можешь постоять за себя, оставайся на суше и паси коз.

– Все, здесь больше смотреть не на что, – несколько разочарованно сказал Даро, когда юные микенцы начали подниматься к вилле правителя Аминисо.

– Пора возвращаться в Коносо, – озабоченно хмурясь, ответил Атано. – Мать, поди, волнуется…

– Но ты ведь сказал ей, куда идешь?

– Сказал. Да вот только я не предполагал, что задержусь.

– Ну что же, тогда уходим…

Даро нахмурился – ему хотелось еще побыть у деда в гостях, но бросать друга нельзя. Неожиданно ему в голову пришла интересная мысль, и он, понизив голос, чтобы Акару не услышал, молвил:

– А не хочешь ли немного развлечься?

– Это как? – заинтересованно спросил Атано; он знал, что его друг – большой выдумщик, с ним никогда не соскучишься.

– Навестим наставника Апикаразоро!

– О-о… – Глаза Атано загорелись, как два уголька в ночи.

И он утвердительно, с радостью кивнул головой.

Глава 4. Опасное развлечение

Жрец-наставник Апикаразоро, управитель Бычьего двора, главной обязанностью которого было поддержание порядка в своем обширном хозяйстве, а также обучение юношей и девушек Крита обращению со священными быками, наблюдал за группой мальчиков, которые развлекались перед началом занятий как могли. Один из них, видимо, самый смелый (и глупый! – сердито подумал жрец; но останавливать его не стал), вошел в загон, где в тенечке под небольшим навесом прохлаждался бык-ветеран, обычно использующийся в учебном процессе.

Бык был старым и мудрым; в конечном итоге он понял, что люди не сражаются с ним, а играют и от него требовалось лишь одно – явить им свою неукротимость и свирепость, что с годами давалось все сложнее и сложнее. Наверное, ему очень хотелось понежиться в полном покое и хорошо бы на зеленом лугу, подальше от людей, но его и в достаточно просторном стойле холили и лелеяли, кормили отборной травой и дробленым ячменем и давали пить только чистую, очень вкусную воду из горного источника.

Увидев перед собой маленького человечка, бык поначалу опешил – это что еще за диво?! Какое-то время он задумчиво разглядывал мальчика, а затем презрительно отвернулся от него и продолжил неспешно двигать челюстями, пережевывая охапку свежей травы, которую рабы накосили утром большими серпами. Однако нарушивший его покой маленький человечек был настырным и нахальным. Он начал дразнить быка (скакать, как козленок, блеять, лаять по-собачьи, корчить страшные рожицы), а затем и вовсе совершил недопустимое – взял палку и ткнул ему в нос. Это было самое больное место любого парнокопытного животного, и тут уж бык не вытерпел надругательств над своим достоинством.

Взревев, он выскочил из-под навеса и начал рыть землю огромным копытом. Бык был страшен в гневе, и даже опытный жрец-наставник не мог точно определить, наигранная его ярость или натуральная. Апикаразоро встревожился и уже хотел вмешаться, чтобы предотвратить неизбежную трагедию, – он хорошо понимал состояние быка и видел, что тот и впрямь может натворить бед – но не успел. Маленький наглец начал пританцовывать перед рассерженным быком и размахивать палкой, что и вовсе взбесило животное.

Нагнув голову и выставив вперед свои огромные рога цвета светлого янтаря со спиленными острыми концами, бык ринулся вперед с устрашающей мощью. Казалось, что еще миг, и он просто размажет мальчика по каменистой земле загона. Со стороны могло показаться, что парнишка сильно напуган; он уронил палку и стоял перед быком неподвижно, как истукан, даже не пытаясь отскочить в сторону, убежать или забраться на ограду загона.

Вот бык уже рядом… еще немного – и он подденет мальчика на рога (они хоть и были не востры, но все равно хрупкое тельце могут проткнуть насквозь; что будет дальше, страшно даже представить). Но тут юный храбрец резко упал перед животным на колени, прогнулся назад, и опешивший бык, вместо того чтобы расправиться со своим обидчиком, расставил пошире ноги, дабы не споткнуться о неожиданное препятствие, и по инерции пронесся над ним, как ураган, потому что не мог достать своего обидчика рогами. Мальчик мигом вскочил на ноги, вскинул руки над головой, и от его пронзительного победного клича в ушах жреца зазвенело, тем более что завопили и другие ученики, приветствуя победу своего товарища.

– А помнишь?.. – с легким вздохом сказал Атано.

Он и Даро подошли к загону незаметно для Апикаразоро и наблюдали все увлекательное действо от начала до конца.