Следы прошлого, или Московские тайны

В том числе – и следов крови. Действуя скорее по наитию, Евгений Лазаревич еще раз склонился над покойным и осторожно двумя пальцами оттянул верх поддевки: на ней, с внутренней стороны, и на рубахе под ней были видны бурые пятна уже высохшей крови. Однако и в них имелась какая-то странность, которую он не сразу осознал.

«А дельце-то интересное!» – усмехнулся Артемьев. Из первых маловразумительных объяснений дворника он понял, что тот, едва увидев убитого, сразу бросился звать на помощь. Так что с дорожки он, похоже, не сходил и к убитому не подходил. «А убийца? Стреляли-то – в упор!.. А потерпевший – с неба упал?.. И эти пятна, что же в них такого „неправильного“? Ну, во-первых, маловато крови для такого ранения… Что же еще? ну конечно! Пятно на рубахе больше протянулось от пулевого отверстия почему-то вверх и вправо. – Не на голове же он стоял, когда в него стреляли!»

Первыми на место происшествия явились двое городовых во главе с околоточным надзирателем, а вслед за ними через четверть часа пожаловал наш старый знакомый – пристав Благовещенский.

Пристав вылезал из пролетки, пыхтя и немилосердно чертыхаясь, когда во дворе появился хозяин дома Стоецкий.

Это был среднего роста плотный старик лет семидесяти – семидесяти пяти, в черных сарпинковых брюках, халате и старой чиновничьей шинели, накинутой на плечи. Из-под фуражки свисали лохмы серых волос. Он подошел медленно, тараща злые спросонья глаза, опираясь правой рукой на трость с костяным наконечником. Левая рука его как-то безжизненно висела вдоль тела, и когда он приблизился, Артемьев разглядел протез в черной перчатке.

Следователю показалось знакомым его лицо и он вспомнил, что встречал его иногда на улице и на площади по соседству со своим домом, хотя разговаривать с ним никогда не приходилось. Что ж, теперь представился случай познакомиться с ним накоротке.

Стоецкий окинул Артемьева презрительным взглядом и заговорил недовольным заспанным голосом, обращаясь к подоспевшему дворнику.

– Ну, что за шум? Ты это кого, мерзавец, в такое время сюда напустил?

Дворник открыл было рот, но Артемьев сделал ему знак молчать и заговорил сам, противопоставив мягкость и вежливость грубости хозяина.

– С кем имею честь…

– Господин Стоецкий? Вы владелец этого дома?

– Я владелец. Что вам угодно?

– Прошу прощения, господин Стоецкий. Моя фамилия Артемьев. Я судебный следователь. Прекрасно понимаю ваше недовольство, но извольте взглянуть… – Артемьев указал на труп.

– Этот человек мертв, как вы видите. Мне бы хотелось знать, знаком он вам?

Стоецкий смерил Артемьева хмурым взглядом и перевел его на труп.

– Впервые вижу. А почему я должен его знать, собственно?

– Ну как же. Он лежит у вас во дворе.

– И что с того?

– У вас нет предположений, откуда он тут взялся? – ответил вопросом Артемьев.

– Не имею представления. Вчера двор был чист, мало ли что тут ночью набросали.

– Значит, вчера вечером его здесь не было?

– Шутить изволите?! И когда появился, не знаю. Я рано лег спать. Девяти не было.

– А ворота кто закрывал? Вот дворник…

– Я и закрывал. Этот бездельник в частном доме три дня отсиживался… Уж я тебе! – он погрозил дворнику тростью. – Ты у меня теперь выпьешь водки, морда!

– Так как же вы объясните, что при закрытых воротах труп здесь оказался?

– Объяснить? Мне объяснять?! Я сам должен спросить – как!

– Еще один вопрос, господин Стоецкий! Выстрела вы не слышали вечером или ночью?

– Ничего я не слышал! Спал я…

Старик повернулся к следователю спиной и направился к дому.

– А ворота, я вижу, открыты, – прибавил он, не оборачиваясь. – Откуда я знаю, может, вы сами и подбросили… или этот вот… Морда! – он ткнул тростью в сторону дворника.

Остатки хорошего настроения у Артемьева развеялись как дым. Этот старик своей грубостью вывел его из себя. Однако в его работе ему попадались типы и почище этого. Он сдержался и подчеркнуто вежливо ответил:

– Благодарю вас, господин Стоецкий. Вы будете вызваны для дачи формальных показаний.

Стоецкий кивнул и величаво поплыл в дом. Пока он не скрылся за дверью, следователь смотрел ему вслед, затем вопросительно взглянул на дворника.

– Ваш бродь, я же ведь аккурат перед вами пришел… Я ведь в кутузке, ваш бродь, по распоряжению самого господина Власовского… – начал было жаловаться дворник. – Как выпустили, так я и домой. Прихожу, вижу – лежит. А Станислав Тимофеевич…

– Так ворота закрыты были? – перебил его Артемьев. Ему вдруг вспомнилось, что точно такой же вопрос он задавал Гесину год назад после убийства Скворцова.

– Закрыты… ну, то есть вначале. Отпер, значит, вошел – я ведь завсегда при ключах, ваш бродь – увидел, значит, и давай звать кого на помощь…

– А во дворе никого не заметил?

– Никак нет, никого.

– Точно?

– Я, ваш бродь, на службе в наблюдателях ходил. У меня глаз наметанный. Никого не было. Точно!

– Так-с. Ты вот что, покажи, где ты стоял, когда увидел… пострадавшего?

– Так, где стоял? Только вошел, вижу – мертвый, ну и…

– Так-с. Значит, к… пострадавшему близко не подходил?

– Никак нет! Малость по дорожке прошел, вот как бы досюда, гляжу – мертвый…

– Откуда же ты узнал, что он мертвый?

– Так видно же, ваш бродь. Дырка вон, и лежит-то сам… как мертвец. Я же на службе…

– Ну ладно, ладно. Я после тебя вызову – еще раз все точно расскажешь.

Пристав, который не приближался к следователю, пока тот разговаривал с домовладельцем и дворником, теперь подошел к нему в сопровождении недавно прибывшего тюремного врача. Чищеные сапоги пристава и пола его шинели были выпачканы глиной. Артемьев поздоровался с ними, взял пристава под руку и кивнул в сторону убитого.

– Ну, Леонтий Евсеевич, что вы про это думаете?

– Черт знает что, грязь развели!..

– Разделяю ваше возмущение, однако… – Артемьев кивнул на шнурок, – вам этот натюрморт ничего не напоминает?

– Как же-c, дело Скворцова! – буркнул пристав, осматривая свою пострадавшую шинель.

– Вот именно, даже слишком!

– Что же вы, Евгений Лазаревич, и теперь анекдот не расскажете?.. А что до удавки – так был тут один умелец. Рудаков – Сергей Федорович, из сыскного, да вы с ним знакомы! – давно за ним охотился, вышел тогда на него, ну, после убийства Скворцова, да взять не смог…

– Не в голосе я нынче, Леонтий Евсеевич, да и анекдот у нас, похоже, уже имеется, так сказать, в осязательной форме.

Артемьев вкратце поведал приставу о своем предварительном осмотре убитого.

– …Так что удавлен он или застрелен – это нам пусть доктор расскажет, но слишком много во всем этом несуразного! А про Сергея Федоровича вы хорошо мне напомнили! Надо будет с ним встретиться…

Он взял пристава под руку и увлек в сторону дома. Доктор между тем склонился над убитым.

– Знаете, что я подумал, Леонтий Евсеевич? Никаких следов возле трупа мы не заметили…

– Как же, – возразил пристав, – я видел там следы!

– Это мои следы, но уверяю вас, что я его сюда не перетащил, криво усмехнулся Артемьев и продолжил:

– Так вот, можно, конечно, предположить, что их тщательно уничтожили после убийства, но, простите, это уже совершенно за границей разумного.

Пристав согласно кивнул.

– Так как же он тогда тут оказался?

– А вот давайте мы с вами и посмотрим…

Пока врач осматривал труп, они успели обойти весь двор по периметру, и наконец снова вернулись к убитому. Тот уже лежал на боку, частично раздетый. Рядом с ним стояли доктор и городовой, который, вероятно, помогал ему поворачивать и раздевать покойника.