Ошибка императора. Война

Молоденький солдат по фамилии Загородников спросил мичмана:

– Чаво наших-то кораблей не видать в море? Поди, боятся?

Аниканов встал, подошёл к брустверу. В стороне от него в саженях четырестах, вытянувшись вдоль пролива выпуклой дугой, виднелись каменные стены главного форта с торчащими в некоторых местах строительными лесами.

Массивный двухъярусный форт с мощным верхним сводом, покрытый слоем земли в четыре фута, с торчащими из амбразур стволами пушек выглядел внушительно.

Напротив форта, в заливе, который, собственно, форт и должен был охранять, недалеко от берега, коптя трубами, тем же полукругом, что и крепость, стояло несколько десятков боевых и десантных кораблей союзников. Стояли они давно, не шибко шумели, не озорничали, к ним привыкли, и в последнее время защитники форта не обращали на них внимания.

Михаил прислушался. На этот раз со стороны эскадры доносились слабые звуки корабельных дудок, трели свистков и… скрипы судовых талей. С бортов десантных судов матросы спускали шлюпки и понтоны, а из трюмов поднимали какой-то груз…

– Странное у них оживление сегодня, – вслух произнёс он. – Никак, пушки из трюмов на понтоны грузят… Тренируются или… – мичман обернулся к солдатам. – Гляди-ка, зашевелились супостаты. Поди, нас в подзорные трубы разглядывают, как мы копошимся здесь.

Затем бросил взгляд на Загородникова:

– Говоришь, корабли наши боятся союзников? Не думаю. Что толку выйти в открытое море, принять бой и погибнуть. Вона врага сколько… Супостаты, поди, того и ждут. Столицу нашу, братец, оберегают корабли, оно под пушками-то крепостей сподручнее будет. Уж точно англичашки не сунутся в Невскую губу[75 - Восточная часть Финского залива, куда впадает река Нева, в дельте располагается Санкт-Петербург, с западной части – Кронштадт.].

И, посмотрев на старого солдата, зло произнёс:

– А напасть на нашу крепость могут и, видно, совсем скоро, коль выстроились в боевые порядки и шлюпки спускают.

– И то верно! А куды им деваться? Ить как пить дать, нападут. Зря, что ль, припёрлися к нам! – уверенно заявил баталер.

– Брат старший в Севастополе служит, весточку прислал. В Одессе, пишет, ещё в начале апреля… – увидев удивлённые глаза солдат, Михаил уточнил: – Одесса – это далеко отсюда, в Чёрном море. Союзнички обнаглели, обстреляли этот город. Но по зубам получили и отошли. Брат ещё сообщает, что в Севастополе тоже неспокойно. Почитай, война уже идёт, братцы. Теперь наша очередь.

Закончив перекур, солдаты застучали по дереву трубками, выбивая остатки табака. Работа продолжилась.

Не прошло и часу, как над головами работающих что-то вдруг зашипело, и через секунду саженях в восьми от редута раздался взрыв. За ним второй, третий… Сидевший на корточках Загородников вскочил и испуганно вжал голову в плечи.

– Кажись, началось, – пробормотал он. – А може… – договорить солдатик не успел, очередные разрывы заглушили его слова.

– Ложись, дурень! – закричал старый солдат, но было поздно – осколок вспорол солдату плечо. На рукаве его рубахи расплылось кровавое пятно. Солдат ойкнул и стал затравленно озираться, не понимая, что с ним…

Аниканов бросился к брустверу и… обомлел: кораблей противника видно не было, огромная шапка белого дыма над заливом скрыла их. Но вдруг, словно из сказочного облака, спустившегося с неба, оттуда выплыла армада шлюпок, баркасов и понтонов. На них Михаил различил фигурки в синих мундирах и тёмные силуэты пушек. Вся эта серо-синяя масса, будто крыльями, ритмично взмахивая длинными вёслами, стремительно двигалась в направлении берега.

Мичман оцепенел. «Вот он, штурм», – мелькнуло у него в голове. Он стоял и не мог пошевелиться. Вся эта грозная масса тихо и неотвратимо наваливалась на берег. Михаил не мог оторвать завороженного взгляда от развернувшейся перед ним панорамы.

Достигнув берега, французы стали выпрыгивать из шлюпок и тут же, выстроившись длинными цепочками, принялись стягивать за канаты орудия с понтонов, оттаскивая подальше от воды.

С форта защёлкали выстрелы. Территория перед укреплениями огласилась криками раненых, вспышками и треском ответной ружейной пальбы.

– В башню, в башню… – выйдя наконец из оцепенения, заорал мичман.

Но и без его команды, подхватав инструмент и свои ружья, солдаты уже мчались в нужном направлении.

Михаил перевёл взгляд на главный форт, откуда в этот момент загрохотали выстрелы орудий. Нижний ярус форта окутался дымом. Однако ядра не причинили вреда высадившимся французам, находившимся в мёртвой зоне. Ядра полетели в сторону ближайших к берегу кораблей союзников, но, не достигнув цели, плюхнулись в воду, поднимая фонтаны брызг. Но вот ухнули пушки верхнего яруса… Удача! Ядра на этот раз достигли цели: фок мачта ближайшего к берегу корабля «Леопольд», увлекая за собой такелаж, с шумом рухнула на палубу.

Запыхтев трубой, оставляя за собой чёрный шлейф дыма, корабль поднял якорь и, не сбрасывая швартовые концы причаленных к борту шлюпок, быстро-быстро отвалил подальше от берега.

Стукнув кулаком по бревну бруствера, Михаил прошептал:

– Так тебе, тварь подлая!

И тут дрогнул воздух. Почти одновременно корабли эскадры произвели залп из более чем полутора сотен орудий, их палубы и борта окутались белым дымом. И через мгновение земляное покрытие верхнего яруса главного форта и примыкающая территория вокруг вздыбились снопами взрывов, в воздух взлетели камни и комья земли, со стен крепости посыпались куски гранита, из амбразур нижнего яруса вырвались языки пламени… Всё вокруг загрохотало, засвистели осколки, в воздухе почувствовался резкий запах гари.

Сражение набирало обороты…

Под прикрытием теперь уже своих, крепостных, орудий навстречу французам из главного форта высыпал отряд солдат в тёмно-зелёных мундирах и финские гренадёры-снайперы в серой неприметной среди валунов побережья форме.

Со штыками наперевес они бросились навстречу неприятелю: русские с криками «Ура!», финны – молча. Однако не успели они добежать до передних рядов французов, как отряд смельчаков накрыли частые разрывы ядер корабельной артиллерии. Взрывы разметали наступавших. Атака захлебнулась. Оставив на земле убитых и взвалив на плечи раненых, защитники отступили. Берег теперь остался в полном распоряжении французской пехоты.

Отбив атаку русских, в двухстах саженях от крепости французы спешно устанавливали батареи осадных орудий и короткоствольных мортир. К берегу продолжали непрерывно подходить шлюпки и баркасы с войсками. На одной из шлюпок в окружении большой группы французских офицеров прибыл генерал. По тому, как возле него почтительно стояли офицеры, Михаил понял, что это весьма важное лицо (да, это был генерал Барагэ де Илье).

Рассматривая французского генерала с такого близкого расстояния, Аниканов непроизвольно посмотрел на свой пистолет и от досады сплюнул, жалея, что под рукой не оказалось ружья.

Оглядев ещё раз картину высадки, Михаил помчался вслед за своими солдатами. Уже перед самой башней взрывная волна от очередного разрыва снесла с его головы фуражку, ухо уловило звук пролетевшего мимо него осколка. Желая подобрать фуражку, мичман остановился, но, перекрестившись и пробормотав «О, Господи!», вслед за солдатами вбежал в башню.

В помещении стоял полумрак и тяжёлый пронизанный пороховой гарью воздух. Сразу стало трудно дышать.

Со стороны противоположной от входа стены раздавались едва различимые команды офицеров, отовсюду неслись матерные выкрики канониров, топот и шарканье ног сотен солдат, и весь этот шум сливался в общий неразборчивый гул.

Михаил в надежде побыстрее привыкнуть к полутьме потёр руками глаза, и когда они стали различать предметы и людей, стал крутить головой из стороны в стороны, надеясь увидеть командира башни капитана Теше. На мичмана никто не обращал внимания.

Но тут, Аниканов не поверил своим ушам, из дальнего угла нижнего яруса раздался весёлый задорный смех солдата. И это было так неожиданно, что на какое-то мгновение возникла тишина – все прислушались. Но через секунду-другую грохот выстрела одной из пушек разрушил это безмолвие – пространство вновь наполнилось гулом.

Когда рассеялся пороховой дым и глаза привыкли к полумраку, среди защитников башни Михаил разглядел своих солдат. После очередного выстрела они помогали канонирам подкатывать к амбразурам пушки. Недалеко от себя он увидел старого солдата, что отчитывал его у редута. Задыхаясь от нехватки воздуха, еле передвигая ноги, старик тащил к выходу раненого солдата, потерявшего сознание, в котором Аниканов узнал Загородникова. Михаил бросился к ним…

И в это время раздался страшный грохот: сильный удар потряс башню. От прямого попадания тяжёлых ядер, выпущенных мортирами с близкого расстояния, угол стены треснул и обвалился, куски кладки из гранитных камней с шумом посыпались вниз. Груда камней завалила одну из пушек. Сквозь огромную дыру в стене проник дневной свет, высветив медленно оседавшие частички пыли. Послышались крики раненых.

Взрывная волна отбросила мичмана в сторону, и он всей своей массой обрушился на щуплого солдатика, в это время тащившего мимо него большую кастрюлю с кашей для канониров первого яруса. От толчка солдат взмахнул руками, кастрюля взлетела вверх: мичман и несколько находившихся рядом солдат покрылись липкой, на счастье, не горячей кашей.

После грохота взрыва в помещении опять наступило секундное безмолвие, и в этой зловещей тишине раздался характерный звук: затрещали потолочные балки перекрытия, с потолка посыпались куски глины, камни… Казалось, мгновение – и он рухнет… Страх охватил людей… Однако свод остался на месте.

Оцепенение прошло… Помещение наполнилось стонами раненых, а из дальнего угла, откуда только что раздавался смех, послышался перемешанный с проклятьями и матом истошный крик одного из защитников, требующего помощи.

Чуть не сбив в полутьме мичмана, мимо пробежал командир башни Теше. В это время под тяжестью второго яруса опять угрожающе затрещали балки перекрытия: потолок вновь стал медленно оседать. По трапу, ведущему наверх, гурьбой, толкая друг друга, стали сбегать солдаты верхнего яруса.

– Аниканов, выводи всех наружу. Потолок… свод рухнет… – успел бросить капитан, прежде чем скрыться во мраке помещения.

– Все наружу! – заорал Михаил и бросился на помощь старому баталеру. Обхватив одной рукой Загородникова за туловище, второй – задыхающегося старика, он выволок их во двор. За ним устремились остальные защитники. В нижнем ярусе осталось человек тридцать канониров.

И опять взрывы… Сразу несколько ядер угодили в оба яруса. Башня вздрогнула, качнулась. Часть внутренних перегородок нижнего яруса обвалилась. Взрывная волна загасила фитили, зажжённые канонирами для очередного залпа. Из последних сил задыхающиеся от нехватки кислорода пушкари за несколько секунд до следующих взрывов успели поджечь фитили – грохнул последний залп. Едкий пороховой дым заволок помещение.

– Пушки заклепать, – раздался среди хаоса отчаянный голос капитана. – Помирать, братцы, так с музыкой… Захватив с собой несколько солдат, капитан бросился вниз, к пороховому погребу, чтобы взорвать башню. Но не успел… Очередные взрывы накрыли башню. Канониры бросились к выходу.

На прилегающей к башне территории покинувшие её защитники после пропитанного внутри гарью и пылью воздуха теперь здесь, на улице, пытались отдышаться и жадно хватали ртом свежий воздух.

И тут с левого фланга башни через редут неожиданно полезли французы. Это был, по всей видимости, отряд разведки, так как их было совсем немного, человек пятнадцать-двадцать. Они столпились в саженях двадцати от защитников башни, которые с удивлением, больше похожим на любопытство, разглядывали своих врагов. Судя по лицам французов, они мучительно размышляли, бежать вниз или ввязаться в бой. И они уже было повернулись, чтобы отступить, приготовившись спрыгивать с бруствера, как раздался сухой щелчок выстрела винтовки. Лежавший на земле Загородников выстрелил в толпу французов. Один из французских пехотинцев упал. Тут же раздалась команда на французском языке: пехотинцы резко вскинули ружья и дали залп. Несколько русских солдат вскрикнули. Аниканов выхватил пистолет и, не целясь, нажал на курок.