Вирус забвения

Местами возникали стычки. Пока не из-за еды, просто что-то не поделили. Наверняка назад вернутся не все – убийства в Лейте были делом обычным. Лохлан сам не видел, но ходили слухи, что местами убивали и ради мяса – человечина ничем не хуже любого другого. От этих мыслей Лохлана передернуло.

У блокпоста стояли два грузовика. Массивные мобили безы поставили так, чтобы загородить проход в Даун Таун – латинской буквой V, уперев задние бамперы друг в друга. На пешеходной части дороги мялись вооруженные безы, стволы «ревунов» направлены в собирающуюся толпу. Разумеется, если толпа рванется вперед, никакие блокпосты, никакие «ревуны» ее не удержат. Но каждый понимал, что пуля может достаться именно ему, поэтому пока попыток прорвать заграждения никто не предпринимал. Да и какой в этом смысл? Лохлан, рассматривая напирающую на бетонный забор толпу, подумал, что смысл определенно есть. Но в следующий момент удивился, потеряв нить размышлений.

Толпа гудела и медленно шевелилась. Получившие сегодняшний паек старались как можно быстрее уйти. Некоторые начинали есть сразу, откусывая ломти от сероватого брикета, пока пробирались сквозь людскую массу.

Справа послышался вопль отчаяния – у кого-то отобрали паек. Оставшийся без пропитания продолжал кричать. Зря, все равно никто не поможет, все ждут своей очереди. Здесь каждый сам за себя. Остался жив – радуйся и уноси ноги.

Пробиться к выдаче Лохлану удалось на удивление быстро, не прошло и часа. У безов еще оставалось достаточно пайков, второй мобиль еще не распаковали.

– Имя? – спросил мужчина, выдающий еду.

В руках он держал сканер, которым уже прошелся по затылку Лохлана, и планшет, куда стекались данные со сканера – безы пытались изобразить хотя бы видимость порядка: паек выдавали только после сканирования «балалайки», чтобы исключить выдачу двух пайков в одни особо наглые руки. Справа и слева от выдающего в кузове стояли два беза в форме. Оба с «дрелями» на изготовку. Лохлан заметил, что предохранители на оружии у обоих сняты.

Флетт открыл рот и понял, что мысли, роящиеся в голове, никак не хотят складываться в звуки его имени. Нет, он не то чтобы забыл, как его зовут, но произнести свое имя вслух у него не получалось.

– Имя?! – более требовательно выкрикнул без. Было видно, что весь этот процесс его сильно раздражает. Охранники, как по команде, подняли «дрели».

Лохлан еще раз попытался произнести слова, но язык будто прилип к небу, а горло свело спазмом и изо рта вылетело лишь невнятное карканье.

– Лохлан Флетт его имя, – послышался голос сзади. Знакомый голос, Лохлан его вроде бы раньше слышал.

– «Синдин»? – резко спросил без и отодвинул сверток от протянутых рук Лохлана. Паек давали всем без разбора, но раздающего еду беза никто не проверял, так что ему решать, дать еду или отказать. Сегодняшнему не нравились наркоманы. А может, когда-то ему насолили тритоны.

– Нет, – сказал все тот же голос, – он не «минус». Контуженый.

Без сделал пометки в планшете и, не глядя, отдал сверток Лохлану. Флетт, быстро спрятав еду под курткой, обернулся. Перед ним стоял Элиот. Ну конечно же, он знал этот голос! Повезло, мог остаться без пайка.

– Опять свое имя забыл? – поинтересовался Элиот.

– Опять? – не понял Лохлан.

«Лохлан Флетт», – повторил он на всякий случай про себя. Вроде бы получается. Но он и раньше помнил, как его зовут, только почему-то не мог сказать. Или не помнил?

– А я смотрю, ты стоишь, на беза вылупился, и крякаешь что-то. Думаю, помочь надо человеку. – Элиот тоже получил свой паек и, не глядя сбросив чью-то руку, как бы невзначай вцепившуюся в его еду, пошел в сторону блокпоста, толкая перед собой ничего не понимающего Лохлана. – Ты сегодня на «Callboard» пойдешь?

На «Callboard»? Зачем ему надо туда идти? Лохлан начал припоминать, что действительно нужно сходить к «Доске объявлений», но для чего, не знал. Найти новый заказ?

Каждый вечер, в темноте и духоте ночлежки (если, конечно, удавалось занять место), Лохлан пытался понять, для чего он убивает людей. Выбирает жертву, преследует ее и убивает. По утрам, после посещения «Callboard», он был уверен, что у него есть заказ, что он выполняет нехитрую работу киллера. Но вечером, после наступления темноты, почему-то в этом возникали сомнения: где в таком случае деньги, выплаченные за совершенные им убийства, где сами заказы, и почему он помнит только факт убийства? К утру все подробности исчезали из памяти, оставались лишь обрывки совершенного накануне и уверенность, что нужно продолжать это занятие.

Но вчера, кроме убийства, было что-то еще. Нужно вспомнить. Именно с этим связана необходимость идти на «Callboard», а не с поиском нового заказа.

– Элиот, вчера на «Callboard» что-нибудь интересное было? – спросил Лохлан. Возможно, Каннингем что-то подскажет.

– Нет. Ерунда всякая. А ты по той записке что-то нашел?

Ага! Записка! Точно – в правом кармане куртки лежал клочок бумаги. Лохлан достал его и посмотрел – обрывок фотографии и непонятная надпись от руки. Это памятка о книге, но при чем здесь «Доска объявлений»? Книгу он нашел на Пустыре, а в Даун Таун ходил… В кармане лежал еще один листок. «Продается книга. Бумажная. С Пустыря», – было написано на уже успевшем отсыреть листке.

Точно, как он мог забыть?! Он же собирался продать книгу, выставить ее на торги. На «Callboard» нужно проверить, нет ли сообщений от покупателей.

Блокпост открыли только к обеду. Все это время Лохлан с Элиотом просидели на бетонном парапете витрины какой-то лавки, жуя куски сероватой однородной массы, сегодня имеющей вкус чего-то жареного. Элиот с Лохланом сообща пришли к выводу, что больше всего вкус похож на картошку. Внешний вид у пайка всегда был одинаков – серый, резиновой плотности брикет. В новостях, каждый раз, когда включалась сеть, не забывали напоминать, что неприглядность бесплатной синтетической пищи связана со строжайшей экономией. Большинство понимало – лучше жрать серую кашу, чем подохнуть от голода.

Как ни странно, толстое стекло витрины растрескалось, но уцелело. Видно было, что его целенаправленно пытались разбить – паутинки трещин разбегались от нескольких «эпицентров» ударов. Поперек проема витрины вкривь и вкось было наварено несколько толстых арматурных штырей. Их происхождение не вызывало сомнений – подобного добра было полно четырьмя кварталами в сторону залива, где второй уровень Лейт-стрит лежал на земле.

Названия лавки не сохранилось – теперь здесь жили. Об этом красноречиво говорили несколько похожих на гнезда лежанок на полу, грязь и запах нечистот, доносившийся из открытой двери. Теперь в Анклаве все районы были похожи на грязные окраины.

На ступеньках, ведущих к двери, сидел мужик с «дыроделом» в руке. Мужик курил что-то подозрительного вида и недобро посматривал на примостившихся рядом. Смердело от него не хуже, чем из лавки. Дверь, бывшая когда-то стеклянной, теперь состояла в основном из металлического каркаса с наваренной поверх остатков стекла такой же, как перед витриной, арматуры. С обратной стороны были видны несколько мощных, покрывшихся ржавчиной засовов.

– Давно тут живешь? – стараясь выглядеть как можно добродушней, спросил Элиот.

– А тебе какое дело? – выдохнув едким перегаром, бросил мужик.

Лохлан закашлялся, Элиот едва заметно поморщил нос и поинтересовался:

– Курево где берешь?

Мужик явно не был настроен на разговоры. Определить, сколько ему лет, было сложно – во-первых, всего полтора года назад это место являлось вполне респектабельным районом и те, кто здесь жил, активно пользовались услугами хороших пластиков; а во-вторых, за грязью и спутанной порослью на лице мужика мало что вообще было понятно.

– Сам делаю, – снизошел до ответа мужик.

Люди всегда охотней идут на контакт, когда появляется возможность чем-то похвастаться. Потом оценят, стоит ли рассказывать о своих достижениях чужакам, но первая реакция всегда располагает к незнакомцам. Элиот, похоже, нащупал слабое место этого человека, а Лохлан задумался, откуда ему известны такие подробности психологии.

– У-у! – восхищенно промычал Каннингем. – Из чего?

Мужик посмотрел на него исподлобья, пробурчал что-то под нос – мол, расскажи вам все, – и, сплюнув в пыль, протянул засмоктанную самокрутку собеседнику.

– На, затянись. Качественное сырье. Сам траву выбирал, хорошо пробирает.

Элиот принял дымящийся окурок, повертел, рассматривая не то тлеющий уголек, не то надписи, оставшиеся на газете, из которой была сделана самокрутка, и осторожно затянулся. Лохлана чуть не стошнило от такого зрелища – у мужика вид был не самый здоровый, неизвестно, какую от него заразу можно подхватить. Каннингем на пару секунд задержал дыхание, замер, закрыв глаза, и шумно выдохнул струю дурно пахнущего дыма. Потом сплюнул, точно копируя манеру плевать мужика с «дыроделом», и часто закивал.

– То, что надо, – сказал Каннингем. Он немного осип от зловонного дыма, но воткнул огарок в рот и сделал еще одну затяжку.

Производитель сигарет довольно осклабился.

– С семьей тут живешь? – спросил Элиот.

Мужик немного погрустнел.

– Да, – все же ответил он спустя несколько секунд. – Это мой магазин, – он показал на витрину свободной рукой. «Дыродел» не опустил, заметил Лохлан. – Был. Теперь живу здесь: в квартире на восемнадцатом этаже жить вообще невозможно. Оно и здесь… Но хоть мотаться туда-сюда не нужно. И убраться здесь худо-бедно можно. А на восемнадцатом теперь настоящая помойка.

– Весь мир помойка теперь, – сказал Элиот.

– Гниющие останки, недоеденная падальщиками мироздания плоть, – добавил Лохлан, и понял, что слышал эту фразу вчера от Каннингема. Или это было не вчера?

– Вот-вот, – согласился Элиот. – Безы не донимают?

Мужик покачал грязной головой и вытащил из внутреннего кармана измятого пальто еще три сигареты. Одну предложил Лохлану, но тот отказался. Элиот предложенное ему взял, но закуривать не стал, сославшись, что лучше оставит «про запас». Тогда мужик отдал ему и ту самокрутку, что предназначалась Лохлану, а сам закурил.

– Нет, не трогают. Наоборот – СБА создает хотя бы видимость безопасности: поблизости от блокпоста многие опасаются очень уж шуметь.