Записки несостоявшегося гения

человека.

Она неплохо для своего возраста выглядела. Дорогая, со вкусом подобранная

одежда тонко подчеркивала ее зрелые прелести. Высокий рост, короткая, несколько

старомодная прическа, открытое, с высоким чистым лбом миловидное лицо, прямой

взгляд ясных, живущих в полной гармонии с собою и со всем миром глаз.

Ее движения были неторопливы, речь спокойна и выдержанна, отношения со

студентами и коллегами – безупречны. Только одно было нам непонятно: зачем ей – на

самом пике ее женской судьбы, когда только жить и жить – этот с шаркающей ломкой

походкой седовласый старик?

За ними было интересно наблюдать, когда они возвращались после работы домой.

Обычно их сопровождали молодые преподаватели кафедры украинской литературы.

Супружеская чета, в модных тогда габардиновых плащах, шла чуть впереди.

Мария Максимовна, статная, с породистым чутким лицом, на котором выделялись

слегка подкрашенные темной помадой, по-девичьи пухлые, выразительного рисунка губы, всегда держала своего супруга под руку, привычно прижимаясь к нему и легко

подстраиваясь под его неторопливо-размеренный шаг. Их спутники о чем-то весело

болтали, Иван Федорович шагал, безучастно глядя перед собой, а его жена охотно

поддерживала разговор. Интересно, замечал ли он, как на его Машеньку глядят молодые

веселые сослуживцы?

63

Материально они жили прекрасно. Во времена моей учебы в пединституте их

единственный сын заканчивал в Киеве аспирантуру. Он тоже пошел в науку, но не по

стопам родителей: ему прочили большое будущее в области экспериментальной физики.

Хорошо помню, как кто-то из студентов моей группы, от нечего делать, стал

подсчитывать, сколько зарабатывают в месяц супруги Задирко – оба кандидаты наук, заведующие кафедрами. Честно говоря, сумма эта нас весьма впечатлила!

Не хочу, чтобы у читателя сложилось впечатление, будто автор этих строк

проявляет повышенный интерес к содержимому чужих карманов. О материальном

положении моих героев я рассказал лишь с одной целью: чтобы подчеркнуть, каким

незыблемым, прочным и стабильным было существование этой семьи, а значит, и сколь

предсказуемым и безоблачным – их предполагаемое будущее.

Если бы так! Несмотря на большую разницу в возрасте, на пенсию они вышли

одновременно и тут же исчезли из Херсона. Обменяли свою квартиру на киевскую.

Хотели быть поближе к внукам.

К этому времени их мальчик в научном плане перерос родителей: успешно

защитил и кандидатскую, и докторскую, занимался серьезной экспериментальной

работой, возглавлял лабораторию в засекреченном научно-исследовательском институте.

Супруги Задирко, уважаемые пенсионеры, вели тихий размеренный образ жизни.

Он еще продолжал по инерции изредка публиковаться в филологических журналах, Мария Максимовна большую часть времени уделяла подрастающим внукам и ведению

домашнего хозяйства. Спокойная заслуженная осень. Небольшой круг знакомых, вялая

переписка с бывшими коллегами по Херсонскому пединституту, безмятежное

миросозерцание.

Мудрые люди считают, что в жизни человека всегда есть место для перемен, ибо

существование живого предполагает явную или завуалированную динамику изменений, превращений, метаморфоз. Другими словами, что-то всегда с нами происходит, а если нет, это означает только одно – действие разворачивается на кладбище.

Перемены неотвратимы. И если сегодня вам плохо, а день вчерашний – тоже не

радовал, то с высокой степенью вероятности можно утверждать, что завтра, наконец-то, небо над головой обязательно прояснится! Чем хуже нам сейчас, тем больше шансов на

то, что вскоре наступит улучшение. Должно же, черт побери, что-то на этом свете

меняться! Верь мне – и пусть тебя согревают эти слова, мой добрый читатель!

Другое дело, когда у тебя все хорошо. Позавчера, вчера и сегодня. Человек легко

привыкает к приятностям баловня судьбы. Ему кажется, что удача и он – будут всегда

неразлучны, что ветер и впредь будет так же наполнять его паруса, что яростные ливни

судьбы – исключительно для других. Он забывает вещую надпись «все проходит» на

внутренней стороне знаменитого кольца царя Соломона, ему кажется, что, по отношению

к нему, закон перемен бессилен. И потому он к мрачному будущему, как правило, не

готов. Не забывай об этом, мой вдумчивый читатель!

А теперь штрих пунктиром. Все благополучие пенсионеров Задирко закончилось в

тот момент, когда их сын, преуспевающий физик-экспериментатор, вместе с двумя

коллегами подвергся внезапному облучению. Его вестибулярный аппарат был поврежден, сделав из цветущего, физически развитого мужчины, жалкого калеку, передвигающегося

из-за полной потери чувства равновесия или лежа, ползком, или сидя в инвалидной

коляске.

Еще через полгода от бедняги отказалась жена, заявив, что должна работать, а не

терять время у постели больного, и если его не заберут родители-пенсионеры, она отдаст

мужа в интернат для инвалидов.

Больше всего несчастных стариков потрясло не столько предательство черствой

невестки, как то, что их любимые внуки, шестнадцатилетний мальчик и тринадцатилетняя

девочка, отнеслись к происходящему равнодушно, без всякого сострадания к

беспомощному отцу. Это был полный крах.

64

Они безропотно забрали к себе сына, бережно ухаживали за ним, страдая от

беспомощности близкого человека, не понимая, откуда и за что свалилось на них такое

несчастье. Невестка, оставив за собой на содержание детей пенсию мужа-инвалида, прекратила с ними всякие отношения. Меньше, чем через год, в ее квартире появился

другой мужчина.

А старики Задирко продолжали принимать на себя удары судьбы. Весной Ивана

Федоровича парализовало, а летом Мария Максимовна уже хоронила своего Ванечку, одна-одинешенька, практически, без друзей и знакомых. Гроб провожали несколько

соседей. Ни внуков, ни невестки на похоронах не было. За время болезни старика от

одиночества и бессилия сильно сдал их сын. Он замкнулся в себе, ел мало и неохотно, стал избегать в своей комнате яркого света, лежал, уставившись затравленным взглядом в

одну точку, таял, буквально, на глазах.

Что только ни делала Марья Максимовна, каких только специалистов ни

приглашала, все было напрасно. Ее мальчику просто не хотелось жить. Честно говоря, ей

– тоже.

На похоронах сына было много бывших сотрудников. Дети пришли с цветами без

матери, получившей накануне в институте крупную сумму в виде единовременного

материального воспомоществования.

На кладбище сына подселили к отцу. Жизнь для Марьи Максимовны остановилась.

Внешне она очень изменилась. Дородная статная матрона превратилась в сутулую

сухонькую старушку, выходящую из дому только за продуктами или по другим

неотложным нуждам. С соседями в разговоры не вступала, нигде не появлялась и никого у

себя не принимала. По воскресеньям, независимо от погоды, навещала своих на кладбище.

Сидела на скамеечке с соседней могилки, сладко мечтала о времени, когда устоится земля

и можно будет поставить памятник двум самым близким существам на свете.

…Канули в Ле́ту научная работа и партийные собрания, детство сына и

заинтересованность коллег, влюбленность которых она старалась не замечать, домашние

хлопоты и всеобъемлющее чувство к тому, кого ей посчастливилось полюбить в юности.

Один раз – и навсегда. Полюбить – и суметь вызвать отклик в его сердце.

Мне бы на этом завершить свой рассказ. Об уверенной в себе прекрасной даме, которая когда-то неторопливо входила в нашу аудиторию, окидывала всех внимательным

взглядом своих серых, несколько выпуклых, с дивною поволокой глаз, и юноши-студенты

невольно умолкали, затаив дыхание. На них смотрела женщина их мечты, блестящая и

загадочная, подобная которой – если судьба будет к ним благосклонной! – непременно

встретится на их жизненном пути.

И о ее добром супруге, старом вузовском преподавателе, большом знатоке великой

русской литературы и ее богатейшего языка, с которым я много лет назад, когда на свет

появилась моя дочка, советовался, какое ей выбрать имя покрасивее: Анна-Мария, например, или звучное – Регина? И был неприятно удивлен, когда уважаемый педагог

вскользь осведомился:

– А у вас, что, Виталий, маму зовут Марией? Ведь вторая часть двойного имени, как правило, имя родственника, которое хотят в семье увековечить. Что до слова – Регина,

– продолжал он, – то оно, действительно, звучит звонко, только вот, знаете, отдает

немножко чем-то рвотным…

Мне бы закончить на этом, но самые страшные испытания ожидали Марию

Максимовну впереди. Она так и не успела поставить на могиле памятник. Жестокие

приступы атакующего полиартрита в считанные месяцы скрючили ее когда-то роскошное

тело. Она потеряла способность ходить, сутками маялась в безмолвной опустевшей

квартире. Какое-то время соседи из жалости приносили ей, всеми забытой, продукты из

магазина. А потом на горизонте появились потенциальные наследники: старшие сыновья

Ивана Федоровича от предыдущего брака. Они потихоньку спровадили Марью

65

Максимовну в интернат для престарелых, где она и завершила свои дни в полном

забвении.

Сегодня вряд ли кто-нибудь найдет могилы членов семьи Задирко. Они ушли в

полную безвестность. А я иногда вспоминаю эту цветущую, солнечную, элегантно одетую

женщину из моей студенческой весны, и никак не могу представить ее жалкой, всеми

забытой и беспомощной старухой, проведшей свои последние годы на не очень чистой

кровати, в дурно пахнущей комнате среди четверых, таких же, как и она, несчастных…

Мне почему-то кажется, что ей было там тяжелее всех. Угодить в такое скорбное

прибежище после долгих лет счастливой жизни – кто мог когда-нибудь предугадать

подобный финал?!

Недаром говорят, что определить, счастлив ли был человек, можно лишь после его

смерти, когда уже ничего в его судьбе не может измениться к худшему.

Что впереди – никто не знает.

…Когда она входила в аудиторию, все смолкали…

Конец.

===========

ГЕРОИЧЕСКАЯ ВДОВИЦА

(Заранее прошу прощения, если кого-то покоробит эта невыдуманная история. Издавна

неравнодушен к талантливым лжецам. Может, и вам понравится) Есть люди, которые всех вокруг считают дураками. Врут напропалую и думают, что кто-то в состоянии поверить их недалеким фантазиям, не отдавая себе отчета в том, что их безудержная ложь – прекрасная характеристика как мелкотравчатости их

мышления, так и крайне низкого интеллекта. Яркий пример тому – рассказ Нины

Еременко, вдовы маршала Андрея Ивановича Еременко, из газеты «Факты» №207 от

8.11.2002.

Многоопытная рассказчица познакомилась с будущим супругом в январе 1942 года, когда

шестнадцатилетней (?) выпускницей военно-фельдшерского училища стала его личным

врачом (???). Сорокадевятилетнему генералу понравилось, очевидно, как бережно

перевязывает симпатичная девчушка раненую ногу. Как вам такая врачиха?

Дальше – больше. По ее словам, она была столь боевой и отчаянной, что даже, лично

участвуя в сражениях (надо понимать, попутно с выполнением своих медицинских

обязанностей!), взяла в плен 22 немецких солдата и одного офицера. За что чуть было

Героя не получила… (Похоже на «Коня на скаку остановит…» – не правда ли?) В общем, фантазирует бабуля с боевым прошлым, сопровождала она своего маршала, как

«ангел-хранитель», пользуясь огромным уважением других военачальников. Тот же

Хрущев, например, подарил ей любимый аккордеон Паулюса (шестнадцатилетней девке!), а ее Андрею – фельдмаршальский пистолет. (Ну и мародеры – если это действительно

так!) Кстати, Хрущев, по ее словам, перед полководческими талантами Еременко

буквально трепетал. Он говорил:

«Ну, какой из меня, Андрей Иванович, военный?! Я умею только кукурузу сажать, поэтому любой твой приказ подпишу!» (Это тогда, когда он еще не побывал в Америке и

о кукурузе слыхом не слыхивал!)

Распри между Еременко и Жуковым она поясняла так: «… у них обоих были сильные

характеры!». Нашла кого и с кем сравнивать…

66

Далее она приводит целый ряд мелких, но многозначительных подробностей. В начале

50-ых Паулюс изъявил желание встретиться с генералом, который взял его в плен. Здесь

интересно, что Еременко ехал на эту встречу аж из Новосибирска, где командовал

округом. Не пленный – на поклон к своему победителю, а наоборот!

Оказывается, Паулюс при встрече с примчавшимся по его первому зову маршалом якобы

сказал: «Я благодарен судьбе за то, что меня взял в плен такой русский генерал!» (А как

там, интересно, трофейный аккордеон: вернулся ли он к хозяину?) Броз Тито подарил ее мужу позолоченный (?) портсигар, их детям – золотые швейцарские

часы, а ей жена Тито Иванка преподнесла браслет из кораллов в золотом обрамлении.

Вообще, Еременко, по ее мнению, обладал массой достоинств. Не слишком грамотный, он любил Шиллера и Гете (!!!) и лично написал изумительную поэму о Сталинградской

битве на 150 (!) страницах:

«Мы надеемся, что со временем (сколько его еще надо?) это произведение увидит

свет…»

Что там поэзия! «Не раз сражался на равных с нашим знаменитым гроссмейстером

Смысловым и даже выигрывал у него!» (Интересно, знал ли об этом сам Смыслов?) Показательно, что дочь маршала Татьяна не сильно отстает от словоохотливой мамаши:

«Мама была настоящий законодательницей мод – на многих официальных встречах и

раутах даже жены послов первыми бежали (!) взглянуть на жену маршала Еременко, чтобы сравнить, насколько модно они одеты». Не знаю, так это или нет, хотя и думаю, что

любая Дунька, даже если ее назвать Ниной, не станет от этого модно одеваться…

Благородная вдова с удовольствием продолжает: «Вспоминаю случай в Сталинграде. Я

как раз делала мужу перевязку. Обычно он сидел на одном стуле, раненую ногу клал на

другой, я обрабатывала рану, а он продолжал командовать: гонял адъютантов и

посыльных, отвечал на телефонные звонки, отдавал приказы. И все это на повышенных

тонах да с крепким словцом. Сами понимаете, война. И тут заходит адъютант и говорит, что на проводе Жуков и Василевский – едут с инспекцией. Тут Еременко аж подскочил:

«Передай этим… что я их на порог не пущу!»

Это – Жукова-то он на порог не пустит?! Впрочем, ненависть Еременко к высоким

инспектирующим, толкавшим его в гущу боя через Волгу в Сталинград, вполне можно

понять. Недаром в своих мемуарах Жуков описывал, как трудно было сдвинуть Еременко

с насиженного места и погнать в бой…

«Я взяла в плен 22 немецких солдата, а генерала Еременко в плен уж точно возьму!». Что

касается последнего утверждения из этой реплики, то надо признать, что это ей удалось.

По поводу несостоявшегося награждения: «Через неделю от Хрущева пришло

сообщение: меня вызывали на награждение. Награждали тогда многих бойцов, а двух

танкистов – Золотыми Звездами Героя Советского Союза. И тут Хрущев сказал, что еще

одним героем должна была стать фельдшер Нина Ивановна Гриб (ее девичья фамилия).

Представление он подписал, но самолет с документами, перевозивший раненых, к месту

не добрался – его сбили. Поэтому мне вручили орден Великой Отечественной войны 1

степени. А после этот вопрос замяли. Зато мне присвоили внеочередное звание майора

(1943 год – ей 17 лет!), а войну я закончила подполковником» (???)

…«Еременко задерживали присвоение Героя, потому что воевал он «не по-советски» – с

минимальными потерями» (!)

И это жена советского маршала…

Заканчивая тему, со всем вышеизложенным могу сравнить лишь бред, который несла в

последних интервью престарелая народная артистка СССР Нонна Мордюкова о своем

младшем братце, столь, по ее словам, умном, что его, четырнадцатилетнего (!), приглашали в местный райком партии, чтобы он делал там доклады по текущему

международному положению…

Вот что делает с нормальными людьми любовь к близким, неуважение к далеким и

желание прославиться

67

Это фото передает весь авантюрно-хвастливый характер баловницы судьбы, берущей в

плен немцев пачками и "браслеты из кораллов в золотом обрамлении" от жен лидеров

других стран. Повезло все-таки маршалу…

============

К НЕМУ ПРИЛЕТАЛА КОРОЛЕВА

(памяти поэта)

Его уход зимой 2007 года прошел многими незамечено. О похоронах мне стало

известно слишком поздно, и знаю о них я разве что понаслышке. Несколько друзей и

знакомых, сын, жена, брат, – вот, пожалуй, и все. Холодная промозглая погода, переезд на

Голопристанское кладбище к месту упокоения его родителей и – прощай, Сережа!

А между тем, мы и сейчас не полностью отдаем себе отчет, кого с его уходом

лишилась убогая на настоящие таланты, не слишком уютная для незаурядных людей

Херсонщина. Понимаю, что написанное мной многим не понравится. Но зная Сергея

Пасечного много лет, не входя, правда, в круг его близких друзей, а так сказать, наблюдая

со стороны, не будучи в чем-либо должником перед ним (не автору этих строк он

посвящал свои удивительные стихи!), думаю, что имею моральное право писать о нем, придерживаясь правды и собственного понимания этой незаурядной личности.

И последнее, о чем, во избежание лишних вопросов и претензий, я не могу не упомянуть.

В своих скромных заметках автор категорически отказывается от принципа: «о мертвых –

или хорошо, или ничего». Это по нраву лишь всяким подонкам, а приличный человек, пусть и совершавший в своей жизни ошибки, имеет посмертное право на полную

открытость. Хотя бы для того, чтобы его судьба не канула в лету, а стала для других

добрым уроком.

68

Мы познакомились осенью 1970, в пригородном «Винрассаднике», на уборке винограда.

В те времена было принято ежегодно на месяц-полтора направлять студентов ВУЗов на

помощь сельскому хозяйству. Я перешел на третий курс, уже отслужил в армии, был

комсоргом литфака Херсонского пединститута, Сергей только поступил. Студентов

разместили в огромных комнатах, где жило по 10 – 12 человек. Так случилось, что мы

оказались вместе. Все обитатели нашей комнаты были постарше Сережи, мы чуть

подтрунивали над ним, а иногда просто разыгрывали. Надо сказать, что внешне (он был

чуть выше среднего роста, голубоглаз, кудряв, улыбчив и совершенно очевидно – наивен!) Сережа идеально подходил для этого.

И вот как-то вечером, ближе к ночи, когда мы уже расположились на кроватях и

выключили свет, зашел перед сном разговор ни о чем. Слово за словом, поддергивали

друг друга, кто-то уже «смежил» усталые очи. Первую скрипку, помнится, вел я. И чисто

для розыгрыша спросил у пылкого новичка, который ужасно хотел вписаться в нашу

«взрослую» компанию, не поэт ли он.

– Да, да, – поэт! – готовно согласился Сережа, и стал рассказывать, как любит поэзию, и

что с детства сам пишет довольно приличные стихи. Такая нескромность нас позабавила, и я, еще не догадываясь, что будет дальше, небрежно бросил:

– Тогда почитай!

Уже готовые ко сну ребята (между прочим, студенты литературного факультета, то есть в

той или иной мере знакомые с поэзией) заметно оживились в предвкушении получения

порции дешевых бредней сельского рифмоплета. И тогда в темной комнате неожиданно

прозвучали слова, которые я уже больше сорока лет помню наизусть:

Этой ночью королева прилетала.

Королева Снежная, из сказки.

Окна льдинкою она разрисовала,

Подобрав похолоднее краски…

Сергей продолжал читать, не замечая, какая в комнате установилась тишина, и не отдавая

себе отчет, чем она вызвана.. Потом, когда мы обсуждали этот эпизод с ребятами, оказалось, что эти стихи мы все восприняли одинаково: пацан нас просто дурит, читает

стопроцентную классику, смеется над нами, а мы, великие знатоки, сами тайно

крапающие неумелые стишки, развесили уши, вместо того, чтобы немедленно одернуть

зарвавшегося салагу… Надо ли говорить, как мы лихорадочно перебирали в мозгу всех

нам известных поэтов, пытаясь с ходу установить авторство! Ничего тогда у нас не

получилось. И потом – тоже. Его стихи, как это нынче выдает популярная компьютерная

программа «Антиплагиат», стопроцентно уникальны. Поэт! Больше никто и никогда не

69

насмехался над русоволосым «вьюношей» из Голой Пристани. Ведь это к нему по ночам

прилетала королева…

***

Помню другой занятный случай. Был я по каким-то делам в деканате и застал такую

картинку. Заходит молодая преподавательница, с треском бросает курсовой журнал на

стол и начинает бурно рыдать. К ней тут же бросаются коллеги, пытаются успокоить, а у

девицы – слезы в три ручья:

– Как это все-таки несправедливо… – всхлипывая, произносит она. – Столько лет учиться, знать вроде свой предмет, и вот – какой-то сопляк, при всем курсе делает меня дурой!

Из ее дальнейших, прерываемых плачем разъяснений становится ясно, что на лекции, где

шла речь о принципах софистики, поднялся этот «пресловутый» Сергей Пасечный и стал

глумливо расспрашивать ее о какой-то «второй» софистике, спекулируя именами Герода

Аттика и Элия Аристида, которых она то ли «забыла», то ли вообще не знала… В общем, скандал. Педагоги внимали ей с озабоченными лицами, чувствовалось, что никто не хотел

бы оказаться на ее месте. Я вышел из деканата.

***

Перед самым окончанием института мне довелось побывать в доме Сергея в Голой

Пристани и даже переночевать там. Об этом расскажу чуть погодя, а сейчас лишь замечу, что, созерцая в их домашней библиотеке все тома Большой Советской Энциклопедии

(которая, при всей своей заангажированности, никогда не выйдет из моды в семьях нашей

интеллигенции), я из рассказов его мамы понял, что все эти фолианты тщательно

проработаны им с раннего детства. Вот откуда его энциклопедический уровень развития.

Между тем, сельский мальчик не был лишен некоторых недостатков. Прежде всего, это

склонность к алкоголю. Через много лет я узнаю, как у него это начиналось. Оказывается,

«процесс пошел» с четвертого – пятого классов. Родители его, о которых речь пойдет

дальше, были убежденными противниками спиртного, но сынок завел обычай заходить со

школьными дружками после уроков в гости к своей бабушке, матери мамы, которая

проживала отдельно. Старушка радовалась внуку и хлебосольно угощала его с друзьями

вареньем и красным домашним винцом. Кто б мог подумать, во что это выльется…

С уровнем развития Сергея и его способностями он мог быть не просто отличником, а

именным стипендиатом или достичь еще каких-то учебных вершин, но занимался лишь

тем, что его интересовало. Не был приверженцем системного труда и учился средне, лишь

бы получать стипендию. Здесь проявляется еще одно его качество: он жил для себя. По

сути, это был убежденный гедонист, считающий главным в жизни – исключительно

получение собственных удовольствий. Не хочу, чтобы у читателя сложилось убеждение, что я его осуждаю. Сейчас поздно ругать или хвалить Сергея, в его судьбе ничего уже не

изменишь. Тем более, разве не всем нам, в той или иной степени, свойственно стремление

к удовольствиям?! Просто большинство готово платить за радости жизни: своим трудом, например, или отказом во имя одного от другого; а Сергею, не желавшему излишне

напрягать себя, в конце концов, за полученные радости жизни пришлось не платить, а

расплачиваться. Так тоже бывает.

***

70

С 1972 года наши пути расходятся. Сергей остается в институте, а я уезжаю работать в

пригородную сельскую школу. Мы с ним изредка встречались в городе, кажется, были

интересны друг другу. От кого-то я узнал, что у него были неприятности в институте. С

несколькими такими же шалопаями он, тогда уже без пяти минут выпускник, заходил к