Зов оттуда

День второй

«Точка транзит» оказалась совсем не таким ужасным местом работы, как это накануне показалось Антону. Более того, с утра под ранним солнцем, встающим из-за буковой рощи, на летней площадке уже почитывали газеты несколько посетителей, а хрупкая, но необычайно естественная в каждом своем движении официантка, она же – хозяйка кафе, с удовольствием подавала им ароматный кофе. Подарив Антону обворожительную улыбку и поправив свои длинные пепельно-черные волосы, она проводила его к своему отцу.

Томаш Ковальский, из старых кременчугских поляков, принял Антона как родного сына, с распростертыми объятиями и жизнерадостными «отеческими» наставлениями:

– Вот тебе твой рабочий костюм, смотри, сильно не пачкай, а то у нас со стиркой проблемы. Изучи внимательно наше меню и посмотри на запас продуктов, может, что-то необходимо докупить. Это делаю я по твоей предварительной заявке. Пишешь ее мне на листике каждый вечер – я доставляю их тебе к одиннадцати часам…

Далее шел бесконечный перечень того, что должен делать Антон и что не должен. Выяснилось, что у него шестидневный рабочий день с одиннадцати часов дня и до закрытия. Выходной один – понедельник. Во время отсутствия Антона на кухне его подменяет Томаш или его дочь – Виктория. В общем, ничего особенного или такого, чего бы он не изучал в своем кулинарном. Меню оказалось достаточно незатейливым и совсем не сложным в приготовлении. Самым изысканным блюдом в нем была котлета по-киевски – любимое изделие повара Антона Семиренко. Виртуально засучив рукава на своем летнем костюме, он с чувством сбывающейся надежды и веры в удачный поворот судьбы приступил к исполнению своих новых профессиональных обязанностей.

* * *

Чугунные помощники шкварчали со знанием дела, заказы сыпались один за другим. «Точка транзит» к тому же оказалась еще и бойким местом. Антон радовался этому, ведь каждая новая тарелка наполненная едой, это еще и повод взглянуть на официантку, на ее длинные слегка закрученные ресницы, на еле заметную, но очень привлекательную горбинку на носу. Иной раз ему удавалось обменяться с ней мимолетным взглядом, а иногда даже и словцом:

– Виктория, вы так сегодня обворожительны!

– Спасибо, а вчера?

Или немного позже:

– Вам так к лицу мои котлеты!

– Вы предлагаете прижаться к ним щекой?

«Лучше ко мне», – подумал Антон, но мысль на всякий случай озвучивать не стал.

– Как вы думаете, Виктория, почему я работаю здесь?

– Вам нравится звук шипящего на сковородке подсолнечного масла?

– И это тоже, но…

– Подайте, пожалуйста, перечницу и не забудьте положить побольше сметаны в салат из редиски. Для этого клиента, она должна в ней просто утонуть.

«Это я тону в твоих глазах…» – опять же про себя прокричал Антон.

– А как вы раньше обходились без повара?

Виктория внезапно остановилась и внимательно посмотрела на Антона. В ее взгляде было нечто неуловимо странное, или ему показалось? Какая-то мимолетная грусть проскользнула в ее глазах, и Антон понял, что он здесь не первый и до него тут тоже кто-то работал. Видимо, не обошлось без своей истории, скорее всего не очень счастливой, поэтому она и не хочет говорить. Ну что ж, он не будет тревожить ее прошлое, и закончим на этом… Но она на удивление не отводила от него взгляда. Антон вдруг почувствовал, как между ними возник какой-то мостик. Быть может, его вопрос вывел ее из состояния транса?

– А ты красивый, – как будто в дурмане произнесла Виктория и затем, тряхнув своими длинными волосами, засмеялась.

Уже уходя, она бросила ему:

– И классный повар к тому же, даже жалко.

«Красивый и классный, и к тому же уже на «ты», – не мог поверить своему счастью Антон, замешивая очередную запеканку, – но почему жалко?»

* * *

Вечером он покидал кафе последним. Погасив все освещение, за исключением неоновой вывески «Точка транзит», он не стал огибать темный парк по боковым улицам, а направился к себе домой по кратчайшему пути, напрямую. Обладая не только талантами в области приготовлении пищи, но и хорошей бойцовской подготовкой, он никогда не задумывался над тем, какую с точки зрения безопасности дорогу следует избирать. Если кто-то на него нападет, то сам же будет и виноват – этот принцип срабатывал в его не очень длинной жизни уже не раз. Поэтому, когда за одним из стволов могучих буков, растущих здесь в изобилии, треснула ветка, он даже не обернулся. Внезапно периферическим зрением он заметил, как от ствола отделилась еще более темная, чем сама ночь, тень и бесшумно заскользила ему наперерез. Это было уже интересно, потому что тень была явно слишком хрупка, чтобы…

Подумав об этом, он замедлил шаг и приготовился к встрече, его мышцы напряглись, сердце выдало сто восемьдесят ударов, а выплеснувшийся адреналин окончательно зажег кровь. Антон резко обернулся и сделал шаг навстречу нападающему, но тень застыла всего в паре метров от него.

– Ну, подходи, не бойся, – выдавил из себя замерший в стойке Антон, однако тень вдруг скинула с себя капюшон – и он обмяк. Несмотря на глубокую ночь, света звезд оказалось достаточно, чтобы он узнал так хорошо знакомые ему очертания фигуры с длинными темными волосами. Это была она, в облегающем черном трико и такой же кофте с капюшоном.

– Не ожидал увидеть? – спросила Виктория. По его реакции и опустившимся рукам она поняла, что он ее узнал.

– Да уж, совсем неожиданно, – все еще не придя в себя от столь необычной встречи, вымолвил Антон.

– Привыкай, я вся неожиданная, – сказала Виктория и медленно подошла к нему. Ее руки мягко легли ему на плечи, а глаза, насколько позволяла темнота, сверкнули азартными искорками. Антон же, вначале нерешительно, еще не до конца веря в реальность происходящего, тоже прикоснулся к ней. Его пальцы, ощутив ее гибкую талию, замерли на мгновение, и он почувствовал, как у него по телу пробежали вожделенные мурашки. Затаив дыхание, он постепенно, сперва очень робко, а затем все более настойчиво стал обнимать ее стройную и податливую фигуру. Их губы соединились в страстном поцелуе, остатки света окончательно померкли для Антона, его руки медленно проникали в святая святых. Виктория потянула его на траву, и роса приятно коснулась его обнаженного тела. Затем переплетения рук, ног, ее длинные волосы, хлещущие его по лицу, мокрые, покрытые то ли росой, то ли потом тела и миг прощания с реальностью. Вдруг, сквозь взрыв собственных чувств, он услышал, как она с придыханием, сопровождая каждое слово медленной игрой языка, прошептала ему в ухо:

– Я давно ждала… этого… момента, прости, – и внезапно его шею пронзила чудовищно острая боль. Она была столь нестерпима, что Антон вмиг отбросил от себя Викторию и с ужасом посмотрел на нее. То, что он увидел при свете звезд, было просто нереально. Нет, этого не может быть, потому что в этом мире такого не существует. Его любимая, его самая желанная на свете женщина – была вампиром! Из ее еще дышащего страстью рта торчали острые клыки, с которых капала кровь, его кровь, и он почувствовал, как липкая теплая жидкость потоком струится по его шее. Моментально у него закружилась голова, и сквозь пелену уходящего сознания он увидел направленный на него взгляд, полный тоски и искренней жалости.

* * *

Антон лежал на спине с закрытыми глазами. Сознание медленно возвращалось к нему. То, что он пережил вчера вечером, было просто непостижимо. Где он и кто он сейчас? Он боялся открыть глаза. Под спиной он чувствовал нечто иное, чем трава, – похоже, матрас и простыня, а голова лежит на подушке.

Он осторожно открыл один глаз, затем другой. Над ним потолок, причем знакомый, его родная люстра, к которой он привык за последние дни, и карниз над окном в парк. Над темными кронами деревьев как всегда светило большое желтое солнце. Все как обычно, значит он дома?

Антон прикоснулся к шее и ничего на ощупь не обнаружил, никаких следов или ощущений присутствия раны. Он подскочил с кровати и подбежал к зеркалу – шея была чиста! Неужели это был сон? Но что за сон? Таких реальных снов не бывает!

День третий

Сон никак не выходил у него из головы, испытанные ночью переживания с новой невиданной силой всколыхнули его чувства. Случившееся между ними, пусть и во сне, эмоционально давало ему право на ответные «мужские» шаги. По крайней мере, Антон так считал. Осознав это и простив ей «кровавый пир», он понял, что сил для сдерживания себя у него просто нет. Ему необходимо срочно увидеть ее. Поэтому дождаться своих одиннадцати часов у него никак не получалось, и уже к половине десятого он явился перед слегка удивленным хозяином заведения. В отличие от предыдущего дня разносил еду и напитки сам Томаш.

– Так рано, тебе не спится? – спросил он у своего повара, параллельно «колдуя» над капучино.

– А где Виктория? – вопросом на вопрос ответил Антон.

– Она будет некоторое время отсутствовать, – сказал Томаш кратко, и так, как будто отсутствие Виктории на работе было обыденным делом.

– А когда она появится?

– Когда закончатся консультации.

– Она учится?

– Ну… что-то в этом роде. Не волнуйся, мы справимся вдвоем, и твой выходной в понедельник никто не отменял, – перевел хозяин кафе разговор на другую тему. Но от Антона не ускользнуло, что говорил он о причинах отсутствия Виктории не очень охотно. Судя по всему, далее задавать вопросы было бесполезно, и Антон с грустью от того, что не увидит в ближайшее время страстно любимого человека, отправился на кухню.

В этот день у него все шло наперекосяк – сковородки просто валились из рук, на них вспыхивало подсолнечное масло, салаты были пересолены и даже любимая котлета по-киевски и та подгорела. Ему, кроме всего прочего, когда Томаш отвлекался или куда-то исчезал, приходилось обслуживать и клиентов. Получалось это у него полностью в соответствии с настроением. А когда на «разборки» его вызвал Томаш и строго поговорил «о жизни», Антон впервые за несколько дней задумался над названием заведения, не является ли оно символичным и не пора ли поставить на этом «точку» и проследовать далее «транзитом».

Об этом думал он, ставя очередной омлет перед пожилым господином в белом льняном костюме и такой же льняной рубашке. Очередной, потому что он со своего наблюдательного пункта уже приметил, что этот клиент всегда приходил в одно и то же время под вечер и заказывал одно и то же блюдо. Характерным для него было и то, что в отличие от многих других посетителей он предпочитал засиживаться в «шкатулке» надолго. Ему не было свойственно проглатывать свои блюда наспех, он не просил заранее счет и никогда не спешил с отсчетом чаевых. Он всегда сидел долго и основательно, тщательно просматривая принесенную с собой газету. Видимо, торопиться ему было некуда, и нервная система данного клиента была неподвластна воздействию окружающих черно-красных тонов.

Хлопнув перед ним на стол тарелку и буркнув «пожалуйста», он неожиданно для себя услышал, как господин очень вежливо и не под стать его обращению с ним спросил:

– Вы сегодня, молодой человек, судя по всему, не в духе?

– С чего вы решили? – огрызнулся Антон.