Сварщик и сольфеджио. Эротическая драма с элементами продакт-плейсмента

– Сними часы и отдай мне, – сказал Виктор.

– Зачем?

– Не хочу, чтобы ты на них постоянно смотрела. Нам спешить некуда. У нас с тобой – почти взрослые дочери, и они – под присмотром. Мы можем хоть один вечер провести так, как хочется? Я приглашаю тебя потанцевать.

Они танцевали, прижавшись друг к другу, но Лена чувствовала – уже не то, не то, не то… То ли возраст, предназначенный для развлечений, уже прошел, то ли каждодневная рутина не располагала к тому, чтобы забыть о ней, то ли она просто устала после работы, но доминирующим среди ее желаний в данный момент было одно: прийти домой, устроиться у телевизора и начать с удовольствием вспоминать, как хорошо было в ресторане.

Чуть больше двух месяцев прошло с тех пор, как они помирились. Все это время оба старались не напоминать друг другу о том, что произошло. Иногда на Виктора нападала тоска, и Лена делала вид, что все нормально, все хорошо, «папа устал на работе». Иногда у Лены возникала навязчивая мысль – а как же у него все было с той женщиной, но она таила все в себе и старалась, чтобы муж не догадался, о чем она думает.

Они берегли друг друга, но, чем больше они старались, тем яснее становилось: трещинка, которая появилась в их отношениях, не исчезла. Осталась. Хотя и не становилась шире. Она просто была с ними всегда и везде – в постели, на семейных прогулках, в совместных поездках. И каждый из них понимал – нужно, чтобы случилось какое-то чудо, чтобы она исчезла, не оставив следа.

Лена никогда не спрашивала Виктора об Анжеле, но каким-то десятым чувством ощущала, что он не забыл, не изжил, не вычеркнул ее из своей жизни. Иногда Лена видела мужа, бессмысленно глядящего в одну точку, а мысли его в это время были так далеко, что Лене казалось, будто он ничего не видит и не чувствует вокруг.

Покопавшись в себе, Лена определила, что главным чувством, которое она испытывала в такие минуты, была жалость – прежде всего – к нему, такому непонятному, не до конца прощенному, страдающему молча. Потом – к себе, не сумевшей в тот раз вытянуть из него эту тоску полностью. Она смотрела на Виктора, как бы, со стороны, и видела его таким, каким его видели прохожие на улице – красивым, обеспеченным, молодым, благополучным. Но она-то знала, что это не так. Что он обременен семьей, маленькими детьми, сложной работой. Знала также, что ему никогда не удастся от всего этого оторваться, если он хочет быть правым.

Виктор смотрел на Лену и видел: нет того, чего не сделала бы она для того, чтобы сохранить их семью. И не просто жизнь под одной крышей, но и какие-то нити, связывающие его с дочками, с любимой женщиной, с домом. Да, она была и оставалась для него любимой женщиной, как бы тоскливо ему ни было иногда.

Возвращаясь домой, они шли пешком по осенним улицам, прижимаясь друг к другу. Лена вспоминала, как они гуляли по этим же улицам десять лет назад, и также прижимались друг к другу. Только тогда все начиналось, а теперь… Заканчивалось? Нет… Продолжалось, но… Как будто не развивалось.

Иллюзии кончились. Ты о самой старости будешь принадлежать тому мужчине, который может тебе изменить, может тебя предать, но, что бы там ни было, ты понимаешь, что ночные прогулки и звездное небо – это уже для других. А ты будешь довольствоваться только тем, что захочет дать тебе он.

– Скоро выпадет снег, – сказала Лена.

– Еще не скоро, ответил Виктор, обнимая ее.

– Давай еще одну остановку пешком? – предложила Лена.

– Я замерз, давай уже подъедем, – сказал Виктор, и тут же пожалел. Она хотела продлить этот вечер. Продлить свои воспоминания о том времени, когда все у них было впереди, когда он еще не сказал ей самого страшного, что может услышать женщина от мужчины. Когда она еще не знала, как это бывает – после самых жестких и унизительных слов, ты снова ложишься в постель с человеком, который их произнес.

И куда бы ты ни шла, о чем бы ни думала, ты знаешь: он сказал их. Сказал. Сказал.

– Если хочешь, пройдем пешком еще, – предложил Виктор.

– Нет, – уступила Лена, – поехали уже домой.

Дома они тихо разделись и Лена, лежа в постели, опять подумала о ТОМ времени. Когда Виктор пользовался каждой минутой их близости, чтобы доставить ей удовольствие. А теперь… Уже минут пятнадцать она лежит и ждет его, в то время как муж выпил кофе, пощелкал телевизор, принял душ, и, наконец, словно, не найдя для себя более интересного занятия, лег с ней рядом.

После выпитого в ресторане ей особенно хотелось любви, и, думая про себя, что жизнь и так лишает женщину слишком многого, чтобы еще и самой себя чего-то лишать, она откинула одеяло и прижалась к мужу.

Глава 2. Наши дни. Девушка-ротвейлер

– Катюша, привет! Какая же ты умничка! Видела статью?

– Здравствуйте, Ольга Николаевна. Еще не видела. А что, уже разместили?

– Не то слово! Разместили с утра, а сейчас уже больше 500 лайков и 100 перепостов.

– Отлично! Я даже не думала, что так пойдет. Писала просто как писалось…

– Наверное, это самый лучший вариант. Не вгонять тебя в рамки каких-то требований и технических заданий. Поздравляю. Ты – молодец! Виталик еще такие картинки подобрал, что просто закачаешься. Посмотри, если будет время.

– Обязательно посмотрю. Нужно же полюбоваться своим творением!

– Это, действительно, творение. Ты пишешь – как поёшь. Это один из комментариев. Тем более, если учесть, что это не пост, не короткая заметка, а, практически, лонгрид… Как вообще у тебя дела? Как малыш?

– Спасибо! Все хорошо. Растем потихоньку.

– Ну и слава Богу! Время пролетит незаметно, не успеешь оглянуться, как уже в школу будешь собирать, а потом к свадьбе готовиться.

– Ой, до свадьбы нам еще далеко. Хотя я уже не знаю, какой барышне я могла бы доверить его.

– О, так ты уже злая свекруха?

– Ага, как представлю, что он кому-то другому будет улыбаться, прямо не знаю, что делать.

– А сколько ему уже сейчас?

– Послезавтра будет два месяца.

– Ты вовремя начала беспокоиться. Оглянуться не успеешь, как он начнет улыбаться кому-то еще.

– Да он еще и мне-то улыбается непроизвольно. Я читала, что это не улыбка, а просто мимика такая у младенцев.

– Скажу тебе, Катюша, что мимика такая у них начинается после двадцати, когда они знают кому нужно улыбнуться, а кому – нет. А сейчас – все искренне. Улыбаются, когда им хорошо. Радуйся, пока эта улыбка только твоя, и больше ничья.

– Ясно, Ольга Николаевна. Спасибо вам за звонок и вообще… За то, что дали возможность писать, пока я в декрете.

– Это тебе спасибо, Катюша. За то, что находишь время. Ты – наш бриллиантик. Деньги на карточку перевести?

– Да, если можно. Спасибо вам еще раз.

Катя положила трубку и посмотрела на спящего Левушку. Наелся и уснул, пупсик маленький. Можно поспать полчасика – неизвестно, какая будет ночь, – а можно полюбоваться статьей и лайками.

Катя открыла блог и увидела уже почти 600 отметок «нравится» и длинную ветку комментариев. Ай да Катя! Бриллиантик? Так сказала Ольга Николаевна?

Ай да автор! Перемешала все, что только можно было перемешать и получилась премиленькая статейка.

А комменты?

Любо-дорого смотреть! Как активно люди включаются в полемику, не замечая провокаций!

«Я не совсем согласна с автором. Злодеев и негодяев тоже можно любить. Более того, „плохие мальчики“ всегда были в орбите внимания как плохих, так и хороших девочек. Только плохие девочки понимают, что это за тип, а хорошие… воспринимают его эгоизм и грубость – как мачизм и брутальность…»

Катя любила все классифицировать.

Может быть именно поэтому статейки и заметки в формате лайфхаков у нее получались просто «на отлично»?

Она хорошо помнила, как в детстве, засыпая, старалась объединить и рассортировать людей по каким-то признакам и качествам, чтобы легче было делать выводы и прогнозы. Тогда, ещё до знакомства с высшей математикой, это казалось просто, занимательно и полезно, но чем глубже и качественней она старалась все анализировать, тем чётче понимала, как это сложно, а иногда и бессмысленно… Хотя до сих пор обожала графики и таблицы… И четкие, просто идеальные фразы… Как в геометрии, например. В условии задачи: «необходимо и достаточно». Это же гениально! Как понять, сколько и чего человеку одновременно необходимо и достаточно для решения какой-то задачи?