Два Виктора и несколько рассказов, написанных в разные годы

Мама Василия Ивановича так любила цветы, что, давая имя сыночку, выбирала между именем Роман (чтобы был Ромашкой) или Василий (чтобы был Василек) … А потом, когда он в детском саду спросил «А кто такой Чапаев? Надеюсь, это хороший человек?», – было уже поздно учитывать, что папу Василька звали Иваном…

Гражданская жена Василия Ивановича находила это очень милым. Она и его самого находила очень милым и, единственное, что ей не нравилось – это название роли, которую она играла в данный момент. Подруга, сожительница, да и «гражданская жена» – это было не о ней…

Слово «гражданский» у нее противопоставлялось слову «военный», так как она выросла в семье офицера, поэтому она писала роман под рабочим названием «Гражданский бракЪ» (именно так, с буквой «Ъ» на конце)», но для себя предпочитала придумать другое название для своей роли.

Дело, впрочем, было не в названии, а в сути, но… поскольку действие происходило в зрительном зале, то название тоже имело значение…

Или играло роль…

Что, в большинстве случаев, одно и то же…

– Так не бывает! Этого не может быть! – мелькнуло в зеркале.

– Я чертовски хорошо выгляжу, – подумала Антуанетта, и это ее ощущение пошло по рядам, извиваясь и прикасаясь к незамысловатым нарядам зрителей.

Да, ушли безвозвратно времена боа и вечерних платьев с голыми плечами в театре.

Ушли безвозвратно.

– Так не бывает, – думало шикарное вечернее платье много лет назад. Но об этих мыслях догадывалось только зеркало в гардеробе, которому тоже пришлось немало повидать на своем веку.

– Увы, так не бывает, – вздохнула генеральная репетиция. Она неплохо знала законы всех жанров и уже не могла полагаться только на судьбу.

– Любовь и ненависть – это бутафория, – глубокомысленно повторил на сцене лирик по сути, но герой-любовник по призванию, – Освободите сцену от бутафории – и ничего не останется.

– Так не бывает! Этого не может быть! – воскликнула в ответ его жена по ходу пьесы, сжимая в руках шелковый платок, который, кажется, был позаимствован у Дездемоны и попахивал чужими духами.

Воскликнула со слезами.

Слезы были настоящими.

– Что-то должно оставаться, – глубокомысленно заметила Нора, которая в данный момент прихорашивалась в гримерке, – Не может быть, чтобы чувства просто растворялись в космосе…

– Что-то должно оставаться, – промелькнула мысль в зеркале, ловя взгляд молодой дамы, которая шла по жизни с девизом «Все плохо», но очень хотела от этого избавиться, и именно для этого ходила в театр.

– Не может быть, чтобы все проходило бесследно, – ощутило впечатление в конце второго акта, – где-то во Вселенной должно быть место, где оседают эти пылинки… Иногда они кружатся в воздухе… Иногда прилетают сюда…

– Папа, это – Оля, – в антракте сын Василия Ивановича представил отцу свою подружку. И пояснил: – Моя любимая девушка…

Все мило заулыбались. А мальчик продолжал:

– Оля, это – мой папа. А это – Елена… Любимая девушка моего папы…

«Как просто и как безусловно, – подумала Елена, – Так вот же оно: любимая девушка моего папы… Это и есть я…»

– Пора, – подумал второй звонок и затрезвонил так, что все встрепенулись.

«Вместе хорошо, когда мурашки от одного и того же бегают» – эту мысль драматург повторил несколько раз, понимая, что если вкладывать ее в уста какого-нибудь персонажа, то нужно будет сделать так, чтобы она звучала поизящнее.

Однако, бабочки в животе и тараканы, уже порядком надоели.

Тем более, главное здесь были не мурашки, а то, от чего они бегали.

– Это непредсказуемо, – запищали мурашки, – мы и сами иногда не знаем куда и от чего бежать.

– Так и должно быть, – мнение главного героя попыталось поставить точку в этой странной беседе.

Но…

– Так не бывает! – впечатление хорошо понимало, что оно накладывается на очень разные основы, и не отвечало за то, что получалось в результате. Главное было – остаться…

– А ведь нас не вписали в мизансцену, – возмутились мурашки, – Ну что ж, нам ничего не остается делать, кроме как бежать куда хотим.

И побежали…

Впечатление, бабочки, тараканы, да и ощущения с восприятиями ушли на второй план.

– Так бывает, – подумал второй план. Он был стар, как мир, и хорошо понимал, что под пылью декораций скрывается много неочевидных, но прекрасных вещей.

***

Два Виктора появились в жизни одной дамы, практически, одновременно. Прямо в тот момент, когда она начала задумываться о том, что неплохо было бы иметь хотя бы одного.

Так, оказывается, тоже случается иногда.

Аня сидела дома и мучилась.

Неизвестно, от чего.

То ли жалко кого-то было (возможно даже себя), то ли завидовала кому-то, то ли просто думала о жизни и понимала, что все «как-то не так».

Первый Виктор блистал своим интеллектом и давил своей значительностью, прикрывал свою рафинированную интеллигентность нецензурными словечками и смотрел на реакцию.

Когда видел реакцию, делал вид, что ему все равно.

Аня увлеклась им до безумия.

Избалованная вниманием мужчин, прямо скажем, весьма среднего качества (если о мужчинах так можно говорить…), она хотела думать, что именно это и есть ее награда, ее выигрыш в жизни, компенсация за много лет, потраченных на «самых обычных» особей мужского пола, ничем не примечательных, не сумевших понять ее глубины, очарования и загадочности…

Честно говоря, было их не так уж и много (если считать то, что сейчас называют отношениями), но вполне достаточно, чтобы делать какие-то выводы (если считать то, что называется «обращают внимание»).

Проблема, как раз и заключалась в том, чтобы из «обратил внимание» перейти к стадии «строим отношения».

Короче говоря, внимание обращали многие, а до отношений доходило не всегда.

То ли у них не было времени докапываться до ее внутренней наполненности, которая скрывалась за легкой, даже можно сказать, воздушной внешностью… То ли у нее не было желания дожидаться пока они хоть что-нибудь поймут, или понижать планку, смиряясь с тем, что есть…

Одним словом, никто не верил, что ТАКАЯ дама и абсолютно свободна (читай – одна).