Последняя репетиция

– Как там Гастюгин?.. Живой?

– Живой! – ответил Короза после паузы, и эта пауза означала, что Гастюгин хоть и выпивши, но работать может.

– Пусть зайдет. Нужно табличку изготовить, – сказал Степан Кузьмич, положил трубку и придвинув к себе настольный календарь.

Листки календаря были густо усыпаны писаниной: «Позвонить первому», «Достать шифер», «Собрать взносы в сборочном». Сегодняшний день, первого ноября, был отмечен странной фразой: «Оформить Ленина по шестому разряду». Фраза эта привела Степана Кузьмича в некоторое замешательство. Он нахмурился, потер ладонью затылок и после раздумий отодвинул календарь на край стола. «Хотел, по-видимому, Ленина на работу оформить… каким-нибудь почетным слесарем, а деньги в карман положить», – подумал Степан Кузьмич и, взглянув на согнутый гвоздь за спиной, беззвучно прошептал: «Хапуга!»

О том, что Ананко пошел на повышение, он узнал только в пятницу, когда вернулся из санатория. Сообщила эту новость жена. Грета Михайловна не поленилась приехать на вокзал, и не успел муж соскочить с вагонной подножки, как жена чмокнула его в щеку и взволнованным голосом выдала:

– Ананко в ЦК взяли. В промышленный отдел. Тебя на его место садят.

После санаторных процедур он почти не чувствовал сердечных сбоев, а тут, услышав такое, схватился за грудь. Став посреди перрона, Степан Кузьмич закрыл глаза, забросил в рот таблетку валидола и очнулся только, когда в спину ему заехали дорожным баулом. Здесь же, на перроне, жена упомянула о прощальном банкете на загородной базе, рассказала – кто напился, а кто – нет, и в дополнение сообщила, что генеральный директор плакал и грозился положить партбилет на стол, если промышленностью будут управлять такие, как Ананко.

Два дня, субботу и воскресенье, новоиспеченный секретарь парткома не отходил от телефона. Звонили друзья и знакомые. Друзья спрашивали о здоровье, о сочинской погоде, о ценах на хурму… После каждого такого звонка Степан Кузьмич щелкал подтяжками, с деланным неудовольствием говорил: «Утомили», – но при каждом новом звонке бросался к телефону, обгоняя на полпути любимую жену. И вот в понедельник, раскинувшись в секретарском кресле, он в который уже раз стал перечислять фамилии тех, кто его поздравил, и за этим приятным занятием его застал звонок внутренней связи.

– Степан Кузьмич! К вам посетитель, – игривый голос секретарши покрыло густое гудение.

Убирая фон, Степан Кузьмич щелкнул тумблером.

– Кто там? Гастюгин из сборочного?

– Да нет… здесь… – секретарша на мгновение замолчала, – переспрашивала, видимо, фамилию посетителя и, сдерживая смех, сообщила: – Товарищ Бурых к вам рвется.

Готовясь к приему посетителя, Степан Кузьмич взял ручку, нарисовал на листе чертика, а когда взглянул на дверь и увидел посетителя, ручка выскользнула из пальцев и с тихим лязгом упала на пол. В кабинет входил… Владимир Ильич Ленин. Да, ошибки быть не могло: это был Ленин! Солнечные блики сверкали на могучей лысине, острая бородка слегка дрожала, а палец правой руки был запихнут в карман жилетки. Сделав несколько шагов, Владимир Ильич рассеянно посмотрел на Степана Кузьмича и, зацепившись ногой за коврик, спросил: