«Paint? – bosh! |восклицание вроде “что за чушь?!”| Has she anything on her mind worth |стоящее| thinking twice – a man for instance?”
«A man?» said Sue, with a jew’s-harp twang in her voice |с резкостью в голосе, как у губной гармошки|. “Is a man worth |да, стоит ли мужчина…| – but, no, doctor; there is nothing of the kind.”
«Well, it is the weakness, then» said the doctor. «I will do all that science, so far as it may filter through my efforts, can accomplish |все, что в моих силах и в силах науки|. But whenever my patient begins to count the carriages in her funeral procession |начинает считать кареты в своей похоронной процессии| I subtract 50 per cent from the curative power of medicines. If you will get her to ask one question about the new winter styles in cloak sleeves |если вы добьетесь от нее, чтобы онаспросилакакогофасонарукавабудутноситьэтойзимой| I will promise you a one-in-five chance for her, instead of one in ten.”
After the doctor had gone Sue went into the workroom and cried a Japanese napkin to a pulp |пока та не размокла|. Then she swaggered |храбро вошла| into Johnsy’s room with her drawing board, whistling ragtime |Рэгтайм – жанр музыки, популярный в США в начале 20 века. Считается предшественником джаза|.
Johnsy lay, scarcely
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: