Страницы зеркал
– Помнишь меня?
– Тебя забудешь! – и чуть шире губы, потом обратно, боль… – не надо было уезжать от тебя.
– Ты как ветер, тебя не удержишь. Что случилось?
– Собралась ехать в Берлин, даже билет купила… Потом… не знаю зачем я оказалась в том переулке. Банальное ограбление. Потащил сумку, я не отдала, ударил чем-то по голове. Дальше не помню. Многое чего не помню. Как дирижабль падал помню, но зачем я там была, непонятно…Маяк помню… было красиво… и хорошо…
Она мечтательно улыбнулась, боль на этот раз ее не пронзила.
– Помню, что писала мужу, и он, вроде, даже приехал на маяк…Бред какой! У меня же нет никакого мужа!
Она даже попыталась рассмеяться в своем стиле, но на этот раз прошибло ее сильно, она закрыла глаза и опустилась на подушку.
– Прости, я сильно не в форме сейчас…
– Нет мужа? Ну и прекрасно, начнем жизнь с чистого листа.
Еще не хватало в этом состоянии освежать ей память по поводу прекрасного удара саблей.
– Давай приведем тебя в порядок и отправимся в путешествие. Куда-нибудь к теплому морю.
– Море, да… хорошо… мне нужно поспать…
И она отключилась.
Было совершенно очевидно, что никаких шансов уехать сейчас у нас не было. Поговорив на всякий случай с доктором (разговор был заведен с планируемых пожертвований семьи Мейнвиков клинике) я выяснил, что через три дня больную можно забрать домой, но сделать это может только кто-то из родственников.
– Вы же понимаете, мэтр, и нужно будет наблюдаться у врача, возможно их семейный доктор из Берлина соблаговолит мне написать, я бы с радостью предоставил всю информацию о лечении, и надо подумать, как везти больную, на поезде было бы прекрасно, а вот карету или авто я бы в ее нынешнем состоянии не рекомендовал, у нее и так будут головокружения.
В общем, все было не очень хорошо.
В гостинице я решил наладить обратную связь с Ольгой и создал свою криптограмму. Круглой трубочки у меня не было, пришлось ковырять дырки в бумаге ножом. «Уехать сегодня не можем связи болезнью». И поручил это передать посыльному, который принесет мне очередное письмо, а в том, что оно будет, я не сомневался. Просмотрел газеты – никаких новых ключей. Решил пройтись по городу в стандартной своей манере блуждания по лабиринту с полузакрытыми глазами. Тянуло к реке, но памятуя недавнее происшествие, я предпочитал ходить по мостам, а не под ними. Этот показался мне знакомым, я нагнулся, чтобы увидеть отражение моста в воде. Да, здесь. Я помню разговор с человеком в плаще, лица не могу разобрать, такое ощущение, что я и тогда видел его только отраженным в воде, рядом, кажется, была Ольга, но это, скорее, смутное ощущение. Он говорил что-то то назойливо, то словно даже печально, то практически переходя на крик, возникло ощущение, что то, что он вещал, было мне глубоко противно, но я соглашался с какой-то рабской покорностью. Прошибло током – это он направлял меня на убийство посланника! Именно здесь, на мосту! Инструкции, как именно нужно было воспользоваться моими отношениями, чтобы подобраться к человеку, облеченному уже в тот момент секретными знаниями и охраняемому соответствующим образом… Профессор Вагнер! Именно он! Теперь картинка более-менее становится на место. Он уверен, что я в состоянии гипноза и амнезии, именно поэтому он отправился контролировать мои действия, абсолютно уверенный, что я его даже не узнаю! Его дочь, или не знаю, кто она ему, просто следила за мной, а все остальное было лишь для усугубления эффекта и частично, чтобы поиздеваться надо мной, как издеваются в кабаках над слепыми, водя им пальцем перед носом или подкладывая нечистоты в их жалкую похлебку.
С одной стороны, сознание подкинуло еще немного мерзости в мои воспоминания, с другой – забрезжил некий шанс, сформированный излишней самоуверенностью моих противников. Нужно изобразить беспомощность и смирение, просить, быть может, даже умолять войти в мое положение. Следует встретиться с Ольгой, как минимум, чтобы получить документы, а пока можно пройтись по городу, возможно, просыпающаяся память подкинет еще пару ответов. Серые полупустынные улицы перетекали одна в другую, но ничего имеющего эмоциональную связь с прошлым не попадалось. Попытки вспомнить место, где проходила учеба или по какому маршруту мы прогуливались тогда, ни к чему не привели. Единственная связь была – мое мистическое видение, кто знает, насколько это вообще соответствовало реальности…
Потеряв перспективу, я зашел в бар, оформленный в колониальном стиле. Индийские колонны, маски индонезийских демонов, книги на санскрите в дорогом переплете. Вкус владельца заведения отдавал пошлой роскошью, но в целом обстановка была приятная. Официант в тюрбане принес аляповато раскрашенное меню с восточной стилизацией, я заказал кари и бомбейского джина, дабы в полной мере соответствовать. Книги, некоторые из которых явно представляли ценность, были любезно предоставлены к прочтению посетителям. Я взял наугад одну, к счастью санскрит, мои знания в котором были сугубо поверхностны, дублировался английским переводом. Книга, вероятно, была посвящена представлению индуистского пантеона западному читателю. Я несколько лениво перелистывал страницы, глотая резкий обжигающий напиток, который в свою очередь навевал воспоминания давно минувших дней в Бомбее. Наткнувшись на изображение стоящей на совокупляющейся паре обезглавленной богини, струи крови которой били в ее рот, в некой запредельной страсти открытый на отсеченной голове, надо ли говорить, что я был не слишком удивлен? Звали милую даму Чиннамаста. Оригинал изображения был датирован XIX веком и хранился в Калькутте. Неужели снова в Индию?
Когда я вышел на улицу, не могу сказать, что в моей (покоящейся пока на шее) голове созрел план, скорее было ощущение, что рулевое управление, несущейся по бешеному потоку к водовороту лодки, слегка починили, а черную повязку, закрывающую глаза, немного опустили. В гостинице меня ждал очередной пакет. Криптограммы внутри не было – лишь листок бумаги с грубо пером начертанной картинкой. Отрезанной головой… Странно, но меня это никак не шокировало. Не поленился – наковырял дырочками: «еду один нужны документы хочу тебя увидеть». Несколько часов до ответа у меня было. Или нет? Я вышел из гостиницы и разместился в баре напротив, возле окна, но так, что меня не было видно с улицы. Я ждал не более двух дабл виски. Сказать ли, что я был не особо удивлен, когда увидел дочь профессора Вагнера, подходящую к гостинице? Первым желанием было проследить за ней, но, вполне вероятно, что за ребенком наблюдал кто-то, знающий меня, при этом мне не знакомый. Пришлось договориться с хозяином, дабы он выделил на эти цели поваренка за один фунт. За то время, которое прошло до возвращения шпиона, бар явно заработал на моем виски существенно больше.
Мальчишка рассказал, что девочка не шла прямой дорогой, очевидно, избегая слежки, после двухчасового маршрута итоговая точка оказалась не более чем в полумиле отсюда. О чем это говорило? Группа (по крайней мере, данная, наличие остальных пока было полной тайной) была довольно малочисленна, хотя, безусловно, обладала определенными возможностями, но существенно более ограниченными, нежели они пытались мне внушить. В общем, удар нужно было наносить немедленно (выпитый виски навевал аромат вереска, звук боевой волынки и решимость). Добавив еще пять фунтов к счету, я получил моего провожатого в полное распоряжение до утра. Было темно, шел дождь, желтый свет отражался от мокрой брусчатки. Я взял кэб как для маскировки, так и чтобы не слишком промокнуть. Мы довольно быстро добрались до двухэтажного особняка, мальчишка уверенно сказал, что девочка вошла внутрь именно этого дома. Оставив вознице денег, я поручил ждать меня в паре сотен ярдов не привлекая внимание.
Плана, что делать дальше, не было, решил осмотреться. О том, чтобы пытаться войти через центральную дверь, можно было не думать, но дом был сильно увит плющом, а разнообразные декоративные узоры вдоль стены давали дополнительные точки опоры. Безумие, конечно, но в моей ситуации, что не безумно? Я решил взобраться по стене к единственному светящемуся окну, к тому же из него раздавались звуки рояля.
Первые движения придали уверенности, но очень скоро я начал осознавать рискованность – не хотелось называть это идиотизмом – затеи. Мокрый камень стены и металлических конструкций, скользкий ствол плюща, радовало только, что голову мне не отрежут – она будет просто разбита о камни мостовой. Подъем, тем не менее, был преодолен, и мне удалось заглянуть в окно, оставаясь не замеченным. Внутри творилось нечто странное, отчетливо пахло гашишем и опиумом, из известных мне я увидел Вагнера, его дочь и Ольгу, при виде последней что-то неприятно кольнуло в сердце, была еще немолодая дама с решительным лицом, высокий блондин в пенсне и пара молодых мужчин совершенно уголовного вида. В любом случае, хорошо было увидеть всю банду в сборе. Ольга уверенно играла на фоно что-то неизвестное и совершенно не мелодичное, но довольно тихо, видимо, чтобы не травмировать соседей, у мужчин и даже у пожилой дамы во рту были трубки или мундштуки, вероятно курение было частью обряда. Через некоторое время девочка удалилась, пальцы Ольги в этот момент стали выдавать некоторое подобие вальса, но затем… Девочка вернулась, она была практически совершенно голая, за исключением прозрачной туники, наброшенной на плечи, Ольга выдала что-то преисполненное предсмертной страсти и совершенно нечеловеческое, не боясь разбудить квартал. «Дочь» Вагнера кружилась в каком-то странном сомнамбулическом танце, в руках ее был поднос, на нем лежала человеческая голова… К черту отсюда! Хорошо, что одурманенные участники ритуала не слышали, с каким грохотом я скатывался вниз…
Кэбмен и мой провожатый ждали в условленном месте, плохая видимость не позволила им разглядеть удручающее состояние моего костюма. Мы вернулись к бару, я, не слишком уже заботясь о секретности, попросил бармена, который и так довольно много знал, раздобыть мне оружие. Не знаю, за кого он меня принимал, и нет ли у него мыслей с утра же сдать меня полиции, но я был заверен в том, что такому достойному человеку, как я, он, разобьется в лепешку, но завтра же достанет револьвер по самой приятной цене, а пока вот прекрасный кухонный нож, можно голову отрезать в два счета. Я спрятал это, скорее, похожее на мачете, орудие под одеждой и направился в гостиницу. Не удивлюсь, если бармен отправил мальчишку проследить за мной.
Сонный портье вручил мне очередной конверт. Изрядно повозившись при скверном свечном освещении, я прочел «нам пора объясниться встретимся 4 утра на площади ольга». О какой конкретно площади шла речь было неясно, следовательно – либо о знакомой обоим, либо о ближайшей. Накатила усталость, хотелось спать, остановился на версии ближайшей. Поручив портье разбудить меня в 3:30 лег урвать несколько часов сна. Снилась дочь Вагнера, держащая свою отрубленную голову стоя на совокупляющихся… лучше б черный сон без сновидений. Портье достойно выполнил поручение, и в 3:45 я в совершенно невменяемом состоянии вышел на пронизывающую влажным холодом улицу.
На площади стоял кэб, вероятно, Ольга была в нем. Холодный воздух взбодрил, протрезвил и разбудил, я подходил к коляске довольно уверенным шагом и с внутренней решимостью если не наговорить гадостей, то уж точно поставить все возможные точки. Странный скрипяще-скрежещущий звук, столь не подобающий месту и времени, донесся из соседнего переулка. Ольга спустилась из экипажа и сделала несколько шагов мне навстречу, ее белый плащ прекрасно контрастировал с мокрой чернотой улицы, звук усилился, похоже на авто, свет фар скользнул по тротуару, сверкающий красный лимузин выскочил на площадь, стой, не надо, Ольга в свете фар, удар, ее тело делает кульбит в воздухе, переворачивается, падает с чавкающим звуком ломающихся костей на булыжник, красное авто с заносом уходит в сторону и исчезает в пустоте между домами, только удаляющийся звук мотора…
Ольга еще жива… кровь из носа, разбитое лицо, красное на белом плаще, неестественно вывернутые ноги… «я любила тебя, тетрадь…» все… Тут уже дело не медиков, а полиции… Какая тетрадь? С козел спрыгивает совершенно ошарашенный кэбмен… она мертва? Какой ужас!
Чувствовал ли я утрату? Пожалуй… Там много смешалось всего… И ее последние слова… Что за последнее время было черным мороком, что собственными измышлениями, что правдой? Скорее в больницу! Зачем? Я не медик, но смерть была очевидной. Тетрадь? Рывком в кэб, на сиденье небольшая сумка, ей она уже точно не понадобится, а мне может пролить свет на многое, спрыгиваю вниз, пряча сумку под одеждой, а лицо в тени кэба, скорее отсюда, – Эй! Куда вы?!
В темный лабиринт улиц, он даже не видел, откуда я пришел, и вряд ли разглядел толком лицо, очевидно, что это дорожное происшествие, если и будет меня называть, то только в качестве свидетеля, скорее всего полиция не будет разыскивать слишком активно именно меня, забрать Аннет утром и бегом из города, черт, если они начнут опрашивать жителей окрестный домов, то портье расскажет, что я ушел из гостиницы как раз в тогда, когда произошло несчастье, но это займет время, в общем, надо спешить…
Немного побродив в окрестности, вернулся в отель, другого пристанища все равно не было, да и вещи мои здесь. Пока кэбмен доберется до полиции и сможет разбудить сонного дежурного, пока они доберутся до места, заберут тело и приступят к протоколу, наступит утро.
Что было понятно: Анна (а я не сомневался, что за рулем была она, маловероятно, что в радиусе ста миль есть подобная машина) – часть банды, причем, она более опасна, чем казалось ранее, как жив остался в тот раз – вообще непонятно, кто знает, что может довести неуравновешенную особу, которой испортили вечер, до желания убивать…Кто еще? Вагнер, очевидно, главарь, роль его дочери не ясна, но опасность ее незначительна, пара головорезов и несколько второстепенных членов шайки, непонятно до какой степени вовлеченных, Ольга… надеюсь тетрадь, которая, помимо наших с Аннет паспортов (как, оказывается, несложно завладеть поддельными документами), некоторых документов, которые еще предстояло изучить, и пары предметов дамского туалета, была обнаружена в сумочке, поможет это понять. Рената? Роль ее была туманна, а смерть очевидна. Рональд, привезший головы, уж без сомнения был в курсе происходящего. Но насколько он был искренен с остальными? Насколько мог вести собственную игру в этом жутковатом экзистенциальном мире? А что же тетрадь? Открыл наобум где-то в середине. Шифровка… Очень надеюсь, что ключ найдется в моей книге, но сейчас точно не до этого, мозг полностью отказывается слушаться, через пару часов рассвет, нужно поспать…
Проснулся, когда солнце уже вовсю светило в окна. 9 часов! Но в гостинице и на улице спокойно, во всяком случае, полиция была явно занята не со мной. Быстрые сборы, деньги, документы, мачете (нужно ли его брать? При задержании наверняка будет опасной уликой), тетрадь, которую еще предстоит прочесть. Осталось понять, куда ехать, а уже после придумывать, как вытащить Аннет из госпиталя. Пытаться выполнить приказ этих опасных маньяков или постараться скрыться? У Аннет, наверняка, есть деньги в Берлине… Но эти мерзавцы тоже, безусловно, об этом осведомлены. Решил все-таки посмотреть, как меня теперь зовут. Эдуард фон Мейверинк…Они сделали все-таки меня ее мужем… И хорошо и плохо. С одной стороны, она не будет путаться (непонятно, правда, что делать с ее заявлениями о том, что мужа у нее нет), с другой – совершенно очевидно, что нельзя оказываться в Берлине, да и, вероятно, вообще в крупных городах и не совсем понятно, как вести себя в клинике, если нарвешься на тех, кто меня там уже видел в роли адвоката. Да и вид у меня был совершенно не графский.
Начать следовало с покупки билетов (это давало некую структурированность намерению). Что подтолкнуло меня купить билеты в Рим? Возможно, просто желание вырваться из замкнутого уже многие дни круга, где мои решения определялись в основном непреодолимыми обстоятельствами. Билет первого класса стоил несусветно дорого, но я был уверен, что Аннет нужен максимальный комфорт в ее состоянии. С каких пор я стал так заботлив? Ну, теперь же я ее законный муж. Улыбнулся. Хорошо. Осталось забрать ее, до отправления поезда оставалось чуть больше часа.
Пара галантерейных магазинов, где теоретически можно обзавестись если уж не графской, то хоть сколь-нибудь респектабельной одеждой, были в силу раннего часа, конечно, закрыты, придется полагаться на удачу. Кажется, она была в это утро на моей стороне. За углом от клиники стояла медицинская карета без медицинского, собственно, персонала, как прекрасно работает местное здравоохранение – ни одного больного, но со скучающим шофером. Пара минут болтовни ни о чем, веселый розыгрыш, все только этого и ждут, больная давно выздоровела, а компания, гуляющая с вечера, уже охлаждает шампанское, вот десять фунтов, сэр.
Мы вошли через черный ход, оставив мотор кареты включенным. Аннет, к счастью, не спала и была искренне рада меня увидеть, хотя и удивлена, без сомнения. Завтрак в госпитале закончился, а процедуры пока не начинались, в коридоре никого не было.
– Собирайся скорее.
– Куда, мой дорогой? – она улыбалась без боли.
– Мы едем в Рим.
– С тобой – хоть на край света, – она была игрива и несерьезна.
– Быстрее.
Я стал собирать те вещи, что оказались в палате.
– Но я так слаба, не уверена, что смогу идти.
Она была права, но это дало новый вариант, в коридоре я нашел кресло-каталку, в которую погрузил свою новоприобретенную жену, накрыв ее сверху больничным одеялом. Во всяком случае, это решало вопрос с отсутствием одежды. На вокзале мы оказались минут за 15 до отправления, что дало нам возможность со всей церемонностью погрузиться в поезд. Я дал водителю скорой еще 15 фунтов, дабы он сообщил, что граф Мейверинк собственной персоной забрал свою супругу, и еще 5 за одеяло и беспокойство госпиталю (заберет, каналья, все себе, конечно). Не думаю, что госпиталь станет так уж беспокоиться по поводу возвращения в лоно семьи пациентки без имени, а полиции есть, чем заняться.
Когда поезд тронулся, я уложил Аннет отдыхать, она была еще совершенно без сил, а себе заказал утреннюю газету, яичницу и бренди. В газете не было ничего про ночную автокатастрофу… Это показалось странным, но, возможно, полиция не торопилась делиться происшествием с газетчиками, либо те, кто организовал убийство, контролировали ситуацию. Не совсем понятно, зачем было использовать для акции столь броский инструмент, как алое спортивное авто. Могли ведь и ножом заколоть и на меня в итоге повесить. Могли бы уже поместить меня в кутузку, или ликвидировать. Но нет, я им нужен живой и на свободе. С нашей ограниченной способностью к перемещениям и метками в виде паспортов мы очень легкая цель для наблюдения. А не едет ли кто из соглядатаев в этом поезде? Вполне ведь могли проследить! Не скатываясь, впрочем, в паранойю, нужно проверить.
Для начала, оставив свою спутницу спать и закрыв дверь купе на ключ, я прошелся по поезду в надежде заметить кого-то из членов банды, но никого ни в открытых купе, ни в вагоне-ресторане не обнаружил. Не исключено, что есть еще незнакомые мне участники. Попробуем другой метод. Через полчаса планируется первая короткая остановка, если за мной следят, то они непременно проявят себя, когда я сойду с экспресса и останусь на перроне. Я дошел до конца поезда и убедился, что дверь в последнем вагоне не заперта, более того, слегка испортил механизм так, чтобы запереть ее стало невозможно.
Аннет мирно спала, я немного поболтал с проводником, оставив ему приятные чаевые, и попросил его сделать так, чтобы никто не беспокоил мою хворающую супругу стуком в дверь. Он обещал непременно проследить, чтобы никто даже не приближался к купе, чего мне и хотелось. Поезд остановился на небольшой станции в пригороде, вероятно, чтобы забрать почту, остановка была всего пару минут, я вышел и стал демонстративно прохаживаться по перрону. Зазвенел звонок, состав тронулся, мимо меня проплывали окна, из некоторых на меня смотрели без особого любопытства пассажиры, медленно, но уже ускоряясь, прошел последний вагон, никто не выпрыгивал из поезда…Пора было садиться обратно, не было бы ничего глупее, чем остаться на этом полустанке. Пришлось пробежаться по шпалам, это было чертовски неудобно, но на свой поезд я не опоздал, предусмотрительно оставленная незапертой дверь легко открылась, я вошел в полумрак тамбура и скорее почувствовал, чем увидел, перед собой человека, он явно ждал меня здесь, просчитав мой план и подстраховавшись…
Несколько секунд ничего не происходило, никаких звуков, кроме стука колес и крови у меня в висках.
– Что Вам угодно, сударь? Позвольте пройти.
Глаза мои слегка адаптировались к освещенности, передо мной стоял средней комплекции мужчина с бородой, не исключено, что фальшивой.
– Вам же говорили, чтобы Вы не уезжали? Придется объяснять по-плохому.
Голос был очень спокойным и при этом тревожно-неприятным. Руки у него были в карманах пальто, скорее всего там либо нож, либо револьвер. Развязка могла бы быть трагичной, но вдруг дверь в тамбур открылась из вагона – это мой проводник, обеспокоенный тем, что я не вернулся в купе, пошел проверять все вагоны, вот достойный подход к службе! Мой преследователь повернулся к нему, вытаскивая правую руку, но я обхватил его за локти, ударил ногой под колено и крутанул потерявшее равновесие тело в сторону открытой двери, тот попытался ухватиться за ручку, выронив блеснувший в проеме нож, но не удержался и выпал из поезда, похоже, неудачно ударившись головой, поднялся, качаясь, так странно смотреть из удаляющегося поезда, словно замедленные съемки в кинематографе, сделал несколько неуверенных шагов, оказался на соседних путях, гудок паровоза, и в ту же секунду его переехал грузовой состав, отрезанная колесами голова как-то картинно покатилась по гравию…Скрежет тормозов, мой кондуктор тоже потянулся было к стоп-крану, я мягко, но нежно, удержал его руку.
– Сэр, Вы спасли мне жизнь, – это когда он разглядел лежащий на полу нож.
– А Вы – мне.
Мы обнялись, я поднял нож платком и завернул.
– Возможно, это потом пригодится полиции, но давайте сначала выпьем за наше чудесное спасение!
Мне не пришлось его уговаривать, тем более, что за виски платил я. Аннет я решил пока не тревожить подобными рассказами, лишь убедился, что она крепко спит, мы переместились в купе проводника. Вагон был практически пуст, до Дувра, в котором нас ждала погрузка на пароход, чтобы пересечь Ла-Манш, и где его должен был поменять сменщик, было еще часа два, так что можно было забыть о долге и порадоваться тому, что мы живы. Не сопровождая сегодняшнее приключение прелюдией, я искренне сказал, что погибшего (про царствие ему небесное говорить было неуместно) вижу в первый раз, вероятно, просто работающий в поездах грабитель, а я задумался о своем на перроне и, чтобы не упустить поезд заскочил в последний вагон, кто знает, может, и не я был его жертвой.
Разговоры велись общего характера с железнодорожным уклоном, мне была поведана куча баек, некоторые, возможно, и правдивые. Были и пикантные истории, и душераздирающие описания крушений поездов, к счастью, мой собеседник был вполне удовлетворен возможностью с кем-то поговорить на равных, и я лишь иногда кивал, поглядывая на проносящиеся за окном освещенные солнцем луга, и потягивал виски. В общем, в Дувре мы расставались закадычными приятелями.
Погрузка прошла оперативно, я вернулся в купе к Аннет, она проснулась и находилась в хорошем расположении духа, щеки перестали быть мертвенно белыми. Я немного беспокоился по поводу ее возможной морской болезни в таком состоянии, сомнительно, что врачи поддержали бы мои действия, но я по ее просьбе дал ей выпить несколько глотков бренди. К счастью волнение на море отсутствовало, и мы добрались до Кале довольно быстро и без приключений. Никаких вопросов к нашим паспортам у таможенников не возникло. Когда за окном замелькал французский пейзаж, я поймал себя на ощущении, что не был на континенте целую вечность.
Ровный стук колес навевал спокойствие, но не дрему, было хорошее время, чтобы обдумать дальнейшие планы. Аннет полулежала, опершись на подушки, и смотрела на меня так, словно мы провели вместе целую вечность, но не надоели друг другу. Что ж, на грани смерти каждая секунда – вечность.
Итак, мы едем по маршруту, который нашим врагам известен, вероятно, о смерти соглядатая они узнают из вечерних газет, если, конечно, у них не было какого-то условленного механизма связи, типа телеграфирования с определенных пунктов, денег у нас на месяц, примерно, не слишком роскошной жизни, состояние Аннет определенно улучшается (надо бы проверить ее память), но явно не настолько, чтобы мы могли уйти от серьезной погони, идеально было бы затеряться в не очень большом и не самом туристическом городке, чтобы не привлекать к себе внимания и не нарваться случайно на ее знакомых, а там уже связаться с управляющим в Берлине и попросить выслать денег.