Щеки, и крови пенной
Стекает водопад с дрожащих губ.
Но я смеюсь!
Положено смеяться,
Когда ты тешишь в парике народ.
Я притворюсь
И заново кривляться.
Толпа и рукоплещет и зовет.
Еще, вот так!
Еще, давай по-новой!
Пытают славой, пробуют на зуб.
Швырнут пятак,
Ну к повтори! Готова?
И тянут леску вбок, и жадно ждут.
Дух крови прян.
Придурки и уроды
Ко мне спешат, покинув бельетаж.
Триумф – обман!
И я хочу свободы:
Пришла ко мне очередная блажь.
Я упаду
Без сил. И будь, как будет.
Шут умер, баста, кончился, капут!
И все вокруг —
И нелюди и люди
Огни погасят, встанут и уйдут.
38
Налейте водки, господа, налейте водочки!
У водокачки близ пруда вы труп нашли.
На шее тонкой борозда у той молодочки.
По коридорам вместе с ней меня вели.
Топите баньку, господа, топите баньку!
У надзирателя, быть может, есть душа —
Тот, кто нашел сегодня утром арестантку,
Пусть хлещет веником и плещет из ковша.
Глаза не прячьте, господа! Пардон, товарищи!
В тридцать восьмом мне было только тридцать семь.
Молодка ж в двадцать в лагеря, в грехах покаявшись!
Сороковой. А мы все старые совсем.
Налей мне, мальчик, упокойную-поминную.
Перегорела. Всех Сибирь согнет в петлю.
Налей, сынок, за долю страшную и длинную.
А я под сиськой твое имя наколю.
Псы
И ругаю себя,
И ломаю себя.
То согну в петлю,
То узлом скручу.
То пою вином,
То хлещу ремнем,
То зашитым ртом
Через зуб мычу.
Выйди в люди, будь!
Да прими на грудь.
Соберешься в путь,
Будет пуст погост.
Что в своей норе,
Спишь, как в камере.
В щелку заришься,
Что бродячий пес.
И пинают тебя,
Проклинают тебя.
Ребра сбитые
Шкуру сквозь торчат!
Дай окаменеть
Своей памяти.
В медь отлитые
Хватит подвывать!
Притащусь я в люд.
Посмотрю вокруг.
Все грызут своих,
Жалят роем ос.
Псами ста пород
Гнали от ворот.
Как один, из них
Каждый дикий пес.
Огниво