Телохранитель поневоле

Отец обручил меня с лином Монтриалли, едва мне исполнилось десять лет. Уже тогда он был лысоват и тучен. А сейчас я без содрогания не могла вспомнить необъятные телеса своего жениха, его водянистые глаза, тонущие в рыхлых, с нездоровым оттенком кожи щеках, жидкие волосенки, которые не могли спасти никакие мастера парикмахерского дела. И запах. Мерзкий запах, который не мог перебить никакой, даже самый ядреный парфюм. Запах больного тела и немощного духа. Отец говорил, что его близкий друг очень сильно болен. И ему крайне необходим наследник его финансовой империи. А потом хитро усмехался и добавлял, что мне нужно будет потерпеть всего чуть-чуть, а потом все будет в шоколаде. Вот только отец ни разу не сказал, у кого все будет в шоколаде. Явно, не у меня.

Я была совершенно уверена, что для меня легко и просто не будет ничего. Лин Монтриалли не идиот. Иначе бы не нажил себе такое состояние на торговле эксклюзивным программным обеспечением. А значит, он никогда ничего не оставляет на самотек. Даже если его… и не станет, то он найдет, кто будет контролировать жизнь его молодой вдовы после его смерти. До которой мне еще нужно дожить. В моем лицее шепотом и тайком от преподавателей передавались неприятные сплетни о том, что лин Монтриалли был уже женат пять раз. И все пять его супруг оказались на кладбище… Я пыталась поговорить на эту тему с отцом. Но, то ли я неверный тон разговора выбрала, то ли не вовремя заговорила на эту тему, отец не стал меня даже слушать. Разозлился, ударил меня по лицу, не став разбираться, и велел выбросить из головы глупости.

***

Планета Кахелия, бывшая моей родиной, уже давным-давно превратилась в один огромный мегаполис. Я и не знаю ее другой. А ведь когда-то, еще когда мой ныне покойный дед учился в лицее, тогдашнее правительство Кахелии приняло странное, на первый взгляд, решение, и принялось методично превращать планету в столицу робототехники и искусственного интеллекта. В ту пору кахелийцы испытывали огромные финансовые трудности. Многие улетали куда глаза глядят в поисках лучшей доли. И как показало время, на первый взгляд сложное, трудновыполнимое решение политиков оказалось лучшим. Сейчас Кахелия была поставщиком программного обеспечения и дроидов для всей Галактики, кахелийцы процветали, бедных среди коренного населения не было. Но оборотной стороной медали, ценой за процветание планеты было отсутствие естественной растительности – лесов, полей и рек давным-давно не стало, безжалостный город поглотил все. Улицы планеты-мегаполиса, залитые сплошным износостойким покрытием, призванным оберегать кахелийцев от травм при падении, украшали ухоженные и одинокие деревца в передвижных клумбах на колесиках. А побродить между деревьев можно было только в немногих тщательно оберегаемых садах мегаполиса. Или на других планетах. Одним из таких мест и был дендропарк, в котором кто-то назначил встречу Чаду. В которое меня звал Сайфер…

Телохранитель привычно завел аэромобиль на подземную парковку возле южного входа в дендропарк. Мы здесь ранее не были, но все подобные места были похожи, как близнецы. И мне пришлось, как всегда, дожидаться, пока Чад выберет безопасное, по его мнению, место парковки, выйдет из аэромобиля сам, осмотрится, и только после этого откроет дверь для меня. Сегодня эти привычные действия раздражали как никогда. Хоть я и понимала, что встреча с Сайфером не состоится по моей собственной глупости, раздражал Чад.

– Лина Милена, – позвал меня неподозревающий о моих мыслях и чувствах телохранитель, – пожалуйста, не отходите от меня ни на шаг! – виновато попросил он. – Я быстро разберусь, зачем меня сюда позвали, а потом мы сможем пойти туда, куда вы скажете! И… – телохранитель замялся, но потом выпалил: – Я вас очень благодарен! Если вы захотите, чтобы я и дальше вас опекал, я не стану отказываться. Или, если захотите, чтобы вас после свадьба сопровождала девушка, дам рекомендации. У меня есть пара знакомых сослуживиц, которых я могу рекомендовать не глядя. Если честно, – нервно бормотал Чад, увлекая меня под локоть сначала под аркой прохода в дендропарк, а затем и по одной из неприметных боковых аллей, – я удивлен, что ваш батюшка изначально не нанял для охраны дочери женщину. Это было бы логичнее, чем нанимать бывшего звездного десантника, мужчину…

У меня невольно вырвался вздох. Я до сих пор не знала наверняка, но теперь начала догадываться. Отец так телохранителю ничего и не рассказал за прошедшие годы. Не мне его судить, покушения давным-давно прекратились, но охранник, как мне кажется, должен был знать…

– Отец считает, что женщины в роли бодигардов ненадежны, – со вздохом ответила на невысказанный вопрос, тщательно подбирая слова и невидящим взглядом провожая мелькавшие по бокам дороги деревья, – что они могут увлечься подставным парнем и предать. Женщины не умеют быть верными.

– А мужчины, по его мнению, в этом отношении надежны? – изумлено поинтересовался Чад, запнувшись от удивления на месте. – По-моему, мужику тоже можно подсунуть подходящую телк… кхм… девушку и заморочить ему голову так, что он и не вспомнит о долге!

Я молча пожала плечами в ответ. Да и что здесь говорить? Образцово-дрессированных тараканов в голове моего отца хватит на всю Кахелию, я в этом убедилась давно. Если он что-то вобьет себе в голову, спорить с ним бесполезно. И даже опасно. Я никогда не понимала отца и мотивов его поступков. К счастью, мы шли очень быстро, я даже начала слегка задыхаться, хоть и исправно посещала четыре раза в неделю тренажерный зал, поддерживая тело в форме. И к тому моменту, когда мне нужно было что-то сказать Чаду в ответ, мы уже пришли на назначенное место. Я это поняла по тому, как телохранитель подвел меня к какой-то скамейке и попросил посидеть пару минут. Едва я присела и расправила на коленях юбку, в дальнем, противоположном конце аллеи, из-за поворота появилась мужская фигура.

Незнакомец шел быстро, чеканя шаг. Но при этом в нем не чувствовалось военной выправки, как у Чада. От нечего делать я принялась его изучать.

Длинные, ненамного короче, чем у меня, волосы незнакомца, трепал легкий ветерок, шаловливо качавший ветки деревьев. Мужчина был еще далеко, я не могла рассмотреть черты его лица, но в душе почему-то зашевелилось смутное узнавание. Неизвестный кого-то мне напоминал. Хотя я могла бы поклясться на библии, что раньше его никогда не видела. Просто разворот плеч, обтянутых то ли курткой, то ли спортивным пиджаком, посадка головы и походка были мне почему-то знакомы.

Чад взволнованно шагнул парню, хотя нет, скорее молодому мужчине навстречу:

– Диллон, что случилось? Что за спешка? Ты же знаешь: у меня контракт!..

– Это важнее, – сухо и враждебно отрезал тот, кого Чад назвал Диллоном. – Кто это с тобой?

– Объект. – Незнакомец уже достаточно к нам приблизился, чтобы я смогла рассмотреть поднятые в удивлении брови, узкое, худощавое лицо, еще больше вытянувшееся от изумления, и округлившиеся глаза. – Ну а что ты хотел? – обиженно отозвался Чад. – У меня контракт, и не так просто отпроситься у нанимателя. Сменщиков нет…

– Чад, тебе что, все мозги отшибло в последнем бою? – сердито огрызнулся тот, кого назвали Диллоном. – За каким… ты притащил сюда девчонку? Не мог сказать, что встречу нужно перенести?!

– Не мог! – буркнул Чад, виновато оглядываясь на меня. – Ты же сказал, что очень срочно и важно…

Телохранитель и тот, кто назначил Чаду сегодня встречу, остановились всего в полуметре от меня. Так близко, что я не только все могла слышать, но даже рассмотрела серые, как грозовое небо, глаза незнакомца, смотревшие сейчас на Чада, как лазерный прицел.

– Идиот! – выплюнул Диллон в лицо моему телохранителю. – Вояка, как есть! Отец прав, что не доверяет тебе семейный бизнес. Ты как не умел думать, так и не научился до сих пор!..

– Ты меня позвал, чтобы оскорбить и напомнить, что я в собственной семье паршивая овца? – обманчиво-спокойно спросил в ответ Чад. А я напряглась. Острое чувство опасности вдруг почему-то полоснуло по нервам. Они же сейчас не подерутся? Нет?

Диллон хорошо владел своим лицом, оно почти не изменилось. Но вот его глаза… В них и так было страшно смотреть. А сейчас и вовсе начало казаться, что это глаза смерти. Стараясь не показать своего страха перед ним, будто это был дикий зверь, а не гуманоид, я медленно, с показным безразличием отвернулась, уже сожалея и досадуя на саму себя, что отважилась на авантюру, и принялась разглядывать аллею в той стороне, откуда пришли мы с Чадом.

Именно в этот момент, у меня на глазах, в дальнем конце аллеи возникло несколько быстро мчащихся фигурок на аэроскейтах – популярном развлечении подростов всех социальных сословий. На досках гоняли все: и бедные, и богатые. Даже я одно время каталась по нашему саду, и отец сквозь пальцы смотрел на это мое развлечение. Только заставлял защиту надевать, чтобы не переломалась при падении. Поэтому быстро приближающие фигурки не насторожили никого. Да и чего опасаться? С визгами и гиканьем соревнующихся подростков? Так они опасны лишь тем, что могут сбить с ног. Так думала я. Но лишь до того момента, как один из четверых скейтбордистов, поравнявшись со мной, вдруг не выкрикнул, замахнувшись в мою сторону:

– Привет папочке от Храмцевых и Сайфера!..

В меня полетел какой-то предмет.

Я слышала, что иногда так бывает. Но сама впервые наблюдала подобный эффект вживую, а не на мониторе искина или по галавидению. Время будто превратилось в резину. Замедлилось, растянулось, давя на нервы и психику. Только сейчас я обратила внимание на то, что все скейтбордисты вместо защиты были одеты в одинаковые безразмерные серые худи с накинутыми на бейсболки с козырьком капюшонами. Они все были на одно лицо, если так можно было сказать про тех, у кого из лиц в зоне видимости мелькали лишь подбородки. И только аэроскейты, на которых подростки стояли, были разного цвета. Например, тот, кто выкрикнул привет и замахнулся, стоял на черной, зловеще отливающей багровым мраком доске со стилизованной надписью, вьющейся сбоку от ног юнца «Посланец смерти». И меня поразила не столько сама надпись, сколько умение мальчишки балансировать на довольно большой скорости, не теряя при этом равновесия. Парень словно сросся со своим аэроскейтом, легко стоял на нем, будто влитой. Я так и не смогла подобному научиться.

Наверное, это глупо с моей стороны. Но я так и сидела, как примерная девочка, на скамье, поставив вместе ноги, расправив юбку, выпрямив спину, развернув плечи и сложив на коленях руки. И только сведенные смертельной судорогой пальцы, сжавшиеся на сумочке, могли бы выдать происходящее со мной. Если бы кто-то присматривался со стороны. Я даже не осознавала, какое впечатление производит выражение моего лица. Бледна ли я или нет? Расширены ли мои глаза от ужаса или мне удалось «сохранить лицо»? Хотя, в принципе, чего пугаться? Ну подумаешь, швырнули в меня какой-то коробок, сверкающий предостерегающим красным индикатором! Ерунда какая! Не было такого раньше, и я не знаю, что теперь делать и как поступить? Так всегда бывает первый раз!

В голове у меня была какая-то каша. А вот тело будто парализовало. Я продолжала наблюдать за всем словно со стороны. Вот подростки с улюлюканьем и свистом почти пронеслись мимо. Мелькнул какой-то перекошенный, напряженный подбородок того, кто швырнул в меня коробком. Вот Чад и Диллон одновременно повернули головы и увидели, что происходит. От острого, режущего без наркоза по живому взгляда последнего у меня внутренности скрутило от боли. Этот взгляд презрительно сообщал мне, что я – тупая идиотка, овца, не стоящая усилий Диллона. А потому меня совершенно не удивило, когда Диллон вдруг прыгнул подросткам наперерез. И испуганное, с выражением смертельного ужаса в глазах лицо бросившегося ко мне Чада тоже не удивило. Ему положено так поступать, у него контракт. А вот дальше мой мир вдруг раскололся, дал трещину и начал распадаться на куски у меня на глазах…

– Во имя свободы моей с!.. – вдруг выкрикнул тот, кто зашвырнул в меня коробок, но захлебнулся криком.

Диллон врезался в него всем корпусом, сбивая мальчишку с доски. Последний из четверки скейтбордистов резко присел на доске и вынужден был сильно вильнуть, чтобы избежать столкновения с упавшим с доски товарищем. Багровая надпись «Посланец смерти» в последний раз ярко сверкнула, и черный аэроскейт на скорости врезался в дерево напротив меня. Раздался хлопок, в разные стороны брызнули осколки пластика и отколовшиеся от ствола дерева щепы. Его хозяин плашмя упал на дорогу и пару раз обернулся вокруг своей оси, откатываясь к обочине. Там и затих. Диллон, бросившийся на него, каким-то немыслимым образом сгруппировался и сразу же вскочил после падения на ноги, бросившись к неподвижному пацану. Сдернул капюшон худи и бейсболку. И смачно выругался. Увы, что он там увидел, мне не было видно.

Казалось, все эти действия заняли вечность. А на самом деле прошел, наверное, миг. Во всяком случае, коробка все еще летела в мою сторону, но я уже могла различить на одном из ее боков дисплей и мигающие на нем цифры. И так же летящего в прыжке по воздуху Чада с открытым, перекошенным ртом. Кажется, телохранитель что-то кричал мне. Вот только в ушах у меня стоял сплошной непрекращающийся гул. Я не могла разобрать слов бодигарда. Кажется, я действительно дура…

Одновременно с этой странной, непривычной мыслью, по-хозяйски расположившейся у меня в голове, проклятый коробок, летящий в мою сторону, вдруг словно раздуло почти до состояния шара. Блеснул огонь. Раздался оглушающий, больно бьющий по ушам грохот. И в разные стороны помчались клубы дыма и пламени в сопровождении осколков пластика и чего-то еще, чему я не могла дать названия…

Ясный солнечный денек для меня померк. Дендропарк, наполненный шорохом листвы и безмятежностью, словно отодвинулся куда-то очень далеко от меня, невообразимо далеко. Я не могла бы до него дотянуться, даже если бы очень этого хотела. Но мне этого и не нужно было. Куда сильнее меня занимало то, что в левую щеку будто сахранские шерши жала воткнули, впрыскивая в кровь свой парализующий яд. Мне было так больно! Так безумно больно, что хотелось заорать на всю Вселенную. Вскочить и бежать пешком на край освоенного космоса, только бы избавиться от жгучей, разрывающей на части боли. Но тело будто парализовало. Оно мне не подчинялось. Из сведенного спазмом горла не вырывался даже хрип…

Подумалось, что это уже конец. И даже стало немного жаль, что в свой последний день я выгляжу так, как нравится отцу и лину Монтриалли, а не мне. Может быть, хотя бы в крематорий меня отнесут в джинсах и вот той шелковой, полупрозрачной кофточке, на которую отец презрительно фыркнул, что она не стоит денег за ценник, на котором напечатали ее цену.

Чада было жалко до слез. На моих глазах в его тело впились тысячи крохотных кусочков, разлетевшихся в разные стороны от лопнувшей коробки. Чада выгнуло дугой. Но он, не обращая внимания на совершенно очевидную боль от ран, все пытался добраться до меня, спасти.

Я не могла отвести от телохранителя глаз, когда в мозг пробился чей-то чужой, полный бессильной ярости и отчаяния крик:

– Ча-ад!.. Не смей умирать! Слышишь?! Не смей!

Бодигард приоткрыл мутные, больные глаза, нашел взглядом меня и прошептал:

– Объект… Девушка… Поклянись, что не дашь ее в обиду…

От первого слова в душе все перевернулось. Стало больно, хоть слова Чада и были логичными: отец ему заплатил немалые деньги, чтобы Чад охранял меня. И эта разорвавшая надвое боль словно ослепила меня, лишила возможности что-либо еще чувствовать. Поэтому я совершенно безразлично отнеслась к следующим словам бросившегося к Чаду Диллона:

– Да провались она пропадом, маленькая идиотка!.. Мне на нее начхать!..

Но телохранитель, не обращая внимания на полные бессильной ярости слова в мой адрес и сделав поистине титаническое усилие, приподнялся и вцепился в руку склонившегося над ним Диллона:

– Нет… – Чад тяжело, с надрывом дышал. – Нет… Поклянись! Поклянись, что не бросишь ее…

Телохранитель так требовательно, так умоляюще смотрел в лицо Диллону, что у меня сердце рвалось на части в груди. И тот сдался. Скривился, но кивнул:

– Ладно. Если ты так хочешь…

– Хочу!..

Кажется, это последнее усилие стоило для телохранителя слишком много. Получив так необходимое ему обещание, что меня не бросят и защитят, он обмяк. Рукав курточки Диллона выскользнул из его пальцев, а глаза закрылись. Диллон отчетливо скрипнул зубами.

Несколько мгновений он пристально смотрел на обмякшее тело Чада. Потом воровато оглянулся по сторонам, не обращая, впрочем, на меня никакого внимания, что-то достал из кармана брюк, на мгновение сжал в кулаке, а потом положил на грудь Чаду. Присмотревшись, я различила коробок, похожий на тот, что метнул в меня скейтбордист, и что совсем недавно взорвался в воздухе.

Сердце в ужасе сжалось. Этот Диллон решил взорвать тело Чада?! За что?! Почему?! А если телохранитель еще жив и его можно спасти? Вот теперь неведомая сила, до этой секунды надежно прижимавшая меня к лавочке и не дававшая встать и уйти, исчезла, а меня будто пружиной подбросило:

– Не-е-е!..