Границы безумия

Отец Сэмюеля добавил, еле сдерживая слезы: «Наверняка есть люди, которым что-то известно. Просто они не придают этому значения, считают пустяком. Но нам важна каждая мелочь. Если вы что-то знаете, пожалуйста, сообщите полиции. Без вас нам не поймать убийцу Сэмюеля. Человек, который это совершил, давно должен получить по заслугам!»

По словам отца, семья так и не оправилась от потери – во многом потому, что виновного в смерти их сына до сих пор не предали суду.

Всех, кто располагает какой-либо информацией, просят сообщить в правоохранительные органы по телефону 0800555111.

Женщина, сидевшая напротив, зажмурилась и крепко вздохнула. Большим пальцем она постукивала по ручке сумки. Уголок рта у нее подрагивал, словно женщина еле сдерживала рыдания. Видимо, тоже читала статью про Сэмюеля Кэтлина.

– Значит, они его не поймали, – прошептала женщина так тихо, что, не умей я читать по губам, не разобрала бы ни слова.

В очередной раз вздохнув, она перекрестилась.

Я тоже вздохнула, разделяя ее чувства. Увы, если дело об убийстве ребенка не раскрыто по горячим следам, вряд ли в нем удастся поставить точку – уж это я знала по опыту. Возможно, обращение Кэтлинов возымеет какой-то эффект. Однако, учитывая, сколько прошло времени, шансов практически нет.

Я принялась шарить по вагону взглядом, потеряв к газете интерес. Все равно одну и ту же строчку перечитывала по нескольку раз, не в силах уловить ее смысл. Прошлой ночью я все-таки заснула, но беспокойно; спала вполглаза, урывками, то и дело просыпаясь от кошмаров, поэтому утром было чувство, будто я вовсе не сомкнула глаз.

Видимо, от бессонницы мучилась не я одна.

В проходе с сонным видом стоял парень. Манжеты у него были разрисованы фломастером, а на плече пиджака в тонкую полоску белело пятно. Значит, счастливый папаша, у которого двое маленьких детей. Постарше – скорее всего, девочка, потому что чернила розовые и с блестками. А младенец, судя по меловому цвету пятна, на искусственном вскармливании.

Девушка рядом с ним – блондинка в короткой юбке и с глубоким декольте – подкрашивала губы. Ей не удалось замазать под глазами тени, выдававшие недостаток сна; впрочем, судя по легкой улыбке и засосу на шее, ночь она провела вполне приятную.

А как насчет женщины, поглаживающей живот и рассеянно глядящей куда-то вдаль? Пусть она пока что не зевает, но, если я не ошибаюсь в предположениях, месяцев через девять ей придется позабыть про крепкий сон.

– Поезд прибывает на станцию «Кентиш-Таун». При выходе из вагона, пожалуйста, не забывайте личные вещи.

Женщина-католичка напротив свернула газету и спрятала ее в сумочку. Оглядевшись, встала и направилась к дверям.

Мы вынырнули из туннеля в пасмурный день, и я посмотрела на часы.

Семнадцать двадцать семь.

Было тепло; вагон, убаюкивая, мерно качался на рельсах. Я закрыла глаза, улеглась щекой на стекло и прижала к груди сумку, как поезд вдруг тряхнуло. Раздался душераздирающий визг и скрежет стали. Сработали тормоза.

Я распахнула глаза. Впереди поперек путей валялись три цистерны с логотипом «Шелл» и ярко-красной надписью на боку – «Огнеопасно».

Глава 2

Время замедлило ход. Эту секунду и следующую разделял лишь крохотный миг, но для меня он растянулся на целую вечность. Не более чем иллюзия, конечно. Просто эмоциональная область мозга в минуту опасности становится активнее.

Волосы встали дыбом. Все тело напряглось. Живот подобрался.

Вечерний час пик был в самом разгаре. Мы сидели взаперти в металлической коробке, куда набилась не одна сотня пассажиров. Мужчины, женщины, дети… Усталые люди читали газету и гадали, что бы приготовить на ужин. Школьники с тоской думали про домашку.

Беременная женщина напротив, приоткрыв рот, все так же гладила живот. Девушка, красившая губы, рассеянно водила кисточкой по пудренице. Молодой папаша устало глядел вдаль.

Я инстинктивно вскинула руки, прикрывая голову. Времени собраться или упасть на пол уже не было. Я не успею ни спрятаться под сиденьем, ни хотя бы криком предупредить пассажиров.

Мы ехали по меньшей мере сто километров в час. На такой скорости поезд, даже застопорив тормоза, остановиться вовремя уже не сумеет.

Раздался грохот, и мы снесли с путей поваленную цистерну.

На мгновение вагон взвился в воздух и тут же рухнул на землю.

Меня невидимой рукой вдавило в сиденье. Пассажиров напротив выдрало из кресел и швырнуло вперед, выворачивая им шеи; они закувыркались по проходу, головой снося встречные препятствия.

Через секунду раздался взрыв. Расцвел шар из огня. Хлопком разлетелись окна. Зазвенело стекло. Посыпались обломки.

Воздух стал густым от пыли и дыма. Пахнуло дизельным топливом, так сильно, что запершило во рту. От удара горючее растеклось и вспыхнуло.

Послышались крики, стоны, детский плач. Где-то вдалеке заиграл мобильный телефон. Звуки доносились глухо, будто сквозь пену, – уши заложило после взрыва. Контузия.

Во рту вмиг пересохло, со лба хлынул пот. Стало ужасно жарко, словно мы в печи.

В нескольких метрах сквозь облако черного дыма показался смутный силуэт – человек, охваченный пламенем.

Искореженный остов поезда повсюду лизали маленькие языки огня.

Запах дизельного топлива сменился тошнотворно-сладкой вонью паленой плоти. Рядом со мной закашляли.

Я тряслась всем телом – организм собрался перед лицом угрозы. Не простой угрозы – смертельной.

Глава 3

Меня учили многому – в том числе как вести себя при взрыве. Я знала, что надо делать ради спасения.

Рот я держала открытым, глотая воздух крошечными вдохами. Большинство людей думает, будто при взрыве погибают от огня или осколков. Это не так. Убивает избыточное давление от взрывной волны.

Когда нам страшно, мы невольно задерживаем дыхание, и тогда легкие лопаются от лишнего давления, точно воздушный шарик. При направленном взрыве ударная волна сминает их, раздирая буквально в клочья и вызывая внутреннее кровотечение. Лишь шесть процентов жертв погибает от огня и осколочных ранений. У остальных рвутся легкие.

Я провела рукой по лицу и торсу, оценивая травмы. На щеке глубокий порез, кое-где ушибы. К счастью, ребра целы, живот не болит, спина и грудь тоже. Ощущение забитой в уши ваты понемногу уходило, так что слух в порядке. Хотя глаза щипало от дыма, они были целы, и картинка перед ними не плыла. Я могла дышать, сама встала на ноги, но, когда сделала шаг, правая подкосилась. Я упала ничком прямо в груду обломков.

Выругавшись, с трудом встала. Кое-как, шатаясь, доковыляла до стены вагона и уперлась в нее ладонями, едва удерживая себя в вертикальном положении. Огляделась, пытаясь понять, что к чему.

– Не вставайте. Дышите ртом! – крикнула я.

Голос сорвался, и я закашлялась, вдохнув полные легкие пыли.

В вагоне было душно и темно от дыма, который вдовьей вуалью облепил все предметы. Вначале я видела лишь смутные очертания. Люди силились выбраться со своих мест. Другие лежали на полу под горами обломков и битого стекла: их кресла в момент удара сорвало с креплений.

Потом дым стал вытекать в провалы разбитых окон и дверей, глаза понемногу привыкли к темноте, и я увидела больше. Папашу в костюме с месивом вместо лица. Какого-то сильно обгоревшего мужчину, распластанного под грудой металла. Неподвижную молодую женщину с широко распахнутыми пустыми глазами.

Середину вагона смяло, как фольгу. От нее осталась лишь воронка из железа, стекла и изувеченных тел. Мужей, отцов, дедов. Жен, матерей и бабушек. Сыновей и дочерей. Братьев и сестер. Людей, которые так спешили на поезд. И которые уже никогда не попадут домой.

Я выдохнула и снова огляделась, на сей раз осмысленно. С чего начать?

Повсюду кричали и звали на помощь.

Распластанный на полу мужчина бессильно плакал от боли. Его придавило тяжелыми обломками. Лицо почернело от крови и пыли. Посеченные стеклом руки раздувались на глазах. Я хотела подойти к нему, но нас разделяла пропасть. Со своей непослушной ногой мне ее не преодолеть, а если и смогу, то уже не вернусь, чтобы помочь другим. Лучше остаться здесь и позаботиться о раненых, которые рядом.