Границы безумия

– Мак, нам надо разобраться с этим делом как можно скорее. Не хватало еще паники среди граждан, когда те узнают, что по улицам разгуливает серийный маньяк. Пусть люди верят, что мы держим ситуацию под контролем. И что вот-вот его поймаем. Буквально в считаные дни.

– Принято к исполнению.

Он шутливо отсалютовал мне и вышел из комнаты.

– Итак, значит, вы профайлер? – с усмешкой спросил Найджел Фингерлинг, поправляя причудливую авторучку, торчащую из нагрудного кармана; по рубашке расплывалось чернильное пятно. – Что ж, проверим. О чем я сейчас думаю?

Он посмотрел мне в глаза, потом его взгляд невольно скользнул ниже, на грудь. Я скрестила руки и отступила на шаг.

– Воспитание не позволяет мне отвечать на подобные вопросы. Но если в двух словах, то о том, чему никогда не бывать.

Наверное, стоило бы сопроводить свою реплику улыбкой, однако я не смогла.

– А «профайлинг» не слишком ли громкое слово для всяческих догадок и предположений? Уж простите, миссис Маккензи, но я не верю, будто вы сумеете сделать хоть какой-нибудь мало-мальски значимый вывод, основываясь на этих ваших… как их называют? «Невербальных символах»? Нет, боюсь, для меня это чересчур сложно.

Щеки вспыхнули, и отнюдь не от смущения. Я стиснула кулаки, подбоченилась, отошла еще на шаг и окинула собеседника взглядом.

– Вы носите облегающие рубашки, чтобы подчеркнуть мускулатуру, и наверняка тесные плавки – похвалиться достоинством. Однако беда в том, что ваши представления о моде, как и отношение к женщинам, устарели лет на десять. И то, и другое объясняет, почему вас бросили. На руке у вас татуировка, но часть букв удалена – судя по рубцам, совсем недавно. Видимо, имя вашей бывшей девушки. Вы каждый вечер тренируетесь в спортзале, потому что в школе вас нещадно травили. Вы были очень тощим; теперь нарастили мышцы, но тонкие запястья вас выдают. Ваш «Таг Хойер»[12 - «Таг Хойер» – бренд дорогих швейцарских часов.] – подделка. Зеленый циферблат потускнел, а на ремешке пятна ржавчины. Но для вас дорогие брендовые часы – это часть статуса. Как и галстук, запонки и отутюженная рубашка – они выдают, как важно для вас поддерживать видимость успешного человека. Вопрос лишь в том, почему вы так стремитесь кому-то что-то доказывать. Возможно, это подскажут ваши руки? Кожа на ладонях потрескалась, пальцы в заусенцах… Морозов сейчас нет – значит, либо у вас запущенная форма экземы, либо вы слишком часто моете руки. И то, и другое – симптомы затяжного стресса. Видимо, у вас есть какой-то секрет, которого вы стыдитесь. И вы боитесь, что коллеги его узнают. Так в чем дело, детектив? У вас что, в столе тайник с порнографией? Или ношеные трусики в кармане? А может, что похуже?..

Все смотрели на нас и покатывались со смеху – за исключением Найджела Фингерлинга. Тот стоял красный как рак.

Только что он сомневался в моей профпригодности. Теперь же попросту меня ненавидел.

Глава 18

Все выходные я копалась в бумагах, составляя психологический портрет.

Посмотрела досье по старым убийствам и сопоставила их с последним случаем, выискивая хоть одну подсказку к личности человека, с которым мы имеем дело. Если пойму, кто он такой, – сможем схватить его и спасти немало жизней.

Я перечитала все отчеты о вскрытии, протоколы допроса свидетелей, полицейские рапорты, пытаясь найти хоть малейшую зацепку, объясняющую фишку с оливковым маслом. Однако не сдвинулась с мертвой точки ни на шаг.

Наконец я разочарованно отложила бумаги, решив зайти с другой стороны и собрать информацию о последней жертве.

– У меня есть кому заниматься допросами! – заявил Фингерлинг. – Вам нечего лезть не в свое дело. Потом прочтете все в протоколе.

– Работать со свидетелями вживую гораздо проще, – настаивала я. – Важно не только что говорят люди, но и как они при этом себя ведут.

Он демонстративно возвел к потолку глаза.

– Ладно. Вы все равно не угомонитесь. Только берите с собой Уильямса.

– Мне привычнее работать одной.

Я не стала добавлять, что вытяну из собеседников гораздо больше, если рядом не будет ошиваться сержант с каменной рожей. В присутствии полиции люди всегда становятся более замкнутыми, даже если им нечего скрывать.

– Что, Маккензи, не командный вы игрок?

«Да, если начальник – такой ублюдок», – подумала я, сладко улыбнувшись.

Все свидетели, с которыми мне удалось встретиться, говорили одно. Помимо обычной болтовни о том, каким замечательным и добрым человеком был погибший, они упоминали его нетрадиционную ориентацию и тот факт, что на момент гибели он не имел постоянного партнера.

Как выяснилось, тот иногда зависал в гей-барах и снимал на ночь парней. В вечер смерти ходил в «Кинг Уильямс», весьма известный в Кэмдене гей-клуб, где якобы, по словам очевидцев, разговаривал с неким мужчиной. Правда, описать внешность незнакомца никто толком не сумел, что, впрочем, было объяснимо. В баре нарочно приглушали свет, а все свидетели перепились до отключки. Бедный прокурор – как ему потом отдуваться в зале суда?..

– И почему только, где бы мы ни работали, нигде нет нормального видеонаблюдения? – возмущался Фингерлинг на одной из планерок, на которых мы делились друг с другом собранной информацией.

Он запросил записи с места преступления в надежде, что хоть на одну из пленок попадет мужчина, который выходил из клуба вместе с жертвой. Запрос ничего не дал. Впрочем, это изначально была безнадежная идея. У таких снимков слишком мерзкое качество, чтобы по ним можно было кого-то опознать.

– Наша жертва относилась к группе высокого риска, – отчиталась я на очередной планерке – они проходили у нас каждый день, в восемь утра и в шесть вечера. – Судя по отчету патологоанатома, покойный был крайне неразборчив в половых связях, кроме того, в ночь убийства находился в состоянии сильного опьянения. Он был легкой добычей для любого преступника и под воздействием алкоголя не сумел бы оказать сопротивления. Не берусь утверждать наверняка, но убийца мог подойти к жертве в баре. Возможно, именно с ним и разговаривал погибший. В таком случае нам необходимо тщательно проработать свидетелей. Надо составить фоторобот, вдруг по нему удастся найти подозреваемого. Если убийца и впрямь познакомился с погибшим именно в клубе, это многое о нем говорит. Значит, у него развит интеллект и имеются все необходимые социальные навыки, чтобы придумать правдоподобную уловку и заманить жертву в укромное место. Однако главный вопрос надо поставить иначе. Почему преступник намечает жертв среди геев? Потому что так проще? Их есть чем завлечь? Или он изначально выбирает их из-за нетрадиционной ориентации? Может, в этом ключевой мотив? И если так, то почему?

– Разве не вы должны нам это сказать? – фыркнул Найджел Фингерлинг.

Кажется, он меня так и не простил.

– Да, разумеется. – Я постаралась сохранить лицо. Не хватало еще, чтобы этот прыщавый засранец решил, будто меня легко вывести из себя. – Я планирую выполнить реконструкцию убийства с точки зрения преступника и жертвы. Постараюсь выступить с докладом уже завтра.

Думала, Фингерлинг обрадуется, но нет. Он оказался чересчур злопамятен.

– Надо собрать пресс-конференцию, – добавила я. – Мы слишком долго держим журналистов в неведении. Без их помощи нам не обойтись.

После выступления я уже собиралась домой, когда пришло сообщение от Джека.

«Проверь почту».

Я открыла ящик.

«Может, тебе будет интересно. Вулфи».

Я кликнула по ссылке, скачивая прикрепленный к письму файл.

– Ура!

Прочитав заголовок документа, я победно стукнула кулаком по раскрытой ладони. Уже что-то!

Джек переслал ссылку на сайт Би-би-си. Там разместили список погибших в железнодорожной катастрофе. Напротив каждого имени была фотография. В середине страницы висел снимок женщины с золотым крестиком на шее. Моя Джейн Доу.

Увидев имя, я сперва не поверила глазам. Быть не может, чтобы такое совпадение!..

Женщину звали Тереза Линч. А первую жертву Протыкателя – Эйдан Линч.

Глава 19

И нет, это было не совпадение. Я сверилась со списком избирателей[13 - Список избирателей в Великобритании – база, содержащая открытые сведения обо всех избирателях региона, в первую очередь их имена и адреса. Доступ к информации могут получить все зарегистрированные пользователи. Используется как аналог телефонного справочника.] и подтвердила свои подозрения. Тереза Линч оказалась матерью Эйдана. Значит, у меня появился отличный повод позвонить ее мужу Маркусу и договориться о встрече.

Прежние убийства нас интересовали мало; впрочем, Маркусу Линчу об этом знать необязательно. Так что уже через час после шокирующего открытия я стояла на крыльце его дома на Инвернесс-стрит, в Кэмдене, на севере Лондона. Именно здесь двадцать пять лет назад нашли тело Эйдана.

– Спасибо, что согласились меня принять, – сказала я, когда Маркус протянул мне кружку «Нескафе».

На поверхности напитка дохлыми мухами плавали нерастаявшие гранулы.