Хозяин иллюзий

– Марьяну тоже ведь надо обрезать…

– Как это? Что значит, надо обрезать? Зачем?

– Чтобы успокоить. Женщина не чувствует удовольствия. А значит, не будет ходить на сторону. Муж будет ей доволен…

Что???

Мне аж плохо стало.

Я оперлась ладонью на рядом стоящее дерево, глубоко и медленно дыша. В глазах потемнело, виски сдавило. Наверное, подскочило давление. А как тут ему не подскочить, когда я слышу такие жуткие вещи?

Что за зверские обычаи?

Пусть все кругом делают, что хотят и обрезают, что считают лишним. Но моя дочь, равно как и мой сын, не будут испытывать на себе такого кошмара. Только через мой труп. И даже мертвой встану с гроба, но не позволю совершить над ними этот ужас!

Если мы едем в горы для этого, то мы не едем в горы. Я всё сделаю для того, чтобы помешать калечить моих малышей из-за каких-то там несусветных обычаев.

***

Тимур и Марьяна катались по двору на самокатах. Вернее, каталась в-основном, одна Марьяна. Тимур пока не освоил, как ездить на нём. Но пытался повторять за сестрой.

Фархад стоял у порога дома вместе с Абдуризой. Они болтали о чём-то.

Но, увидев, что я пришла, да ещё и в новом синем платье, Фархад закончил разговор и поспешил вслед за мной в дом.

Хотел поглядеть, что я накупила. И по-любому найти, к чему бы придраться.

А мне вообще не хотелось его видеть после вчерашнего и после того, что наговорила Сияра.

Даже смотреть в его сторону не желала. Не то, что разговаривать.

Какие горы? Какое обрезание? Я на Дубай рассчитывала.

Как-то дико это всё получается. Я ни за что не дам калечить детей. Фархаду может и комфортно быть обрезанным, а Тимур не будет таким. А если хоть кто к Марьяне с этим вопросом подойдёт – убью, не задумываясь.

Мне снова пришло в голову бежать. Вот прямо сейчас брать и уносить ноги отсюда. Но что-то меня останавливало.

Причина сей неуверенности заключалась в том, что я не видела в Сияре искренности, не знала, правду она говорила, или брехала мне, как и я ей. Но создалось такое ощущение, что Сияра, хоть и помогла мне с выбором, всё равно как будто параллельно козни строила, выдумывая то то страшное, то это, чтобы я испугалась и сама свалила от Фархада.

Или чтоб Фархад со мной развёлся, потому что после таких разговоров она была уверена, что я затею скандал. Довести до этого намеревалась.

А при Фархаде Сияра вела себя очень даже кротко.

Фархад тоже не отличался особой общительностью со всеми, кроме Абдуризы. Он вообще редко говорил с той поры, как мы сюда заселились.

Но сегодня, судя по его скептическому настрою и недружелюбному выражению лица, Фархад решил оторваться на мне по полной программе за все дни своего малословия.

Глава 8

– Айша, погоди. – приглушённо раздалось за спиной лишь тогда, когда я самостоятельно преодолела половину пути, не меньше.

А вот фигушки тебе, а не погоди! Надо было сразу ко мне подходить, а не стоять с Абдуризой и смотреть, как я тяжести волочу!

Хоть бы подумал, что я целый километр перла на себе вон сколько всего. Может, у меня руки отваливаются или ноги? А вдруг я в обморок упаду от усталости и ударюсь головой насмерть? Так даже не посуетился подумать о моем здоровье! Фархаду бы с его другом только баб эксплуатировать и балакать о чём-то, чего я не понимаю!

Меня ужасно злило, что Фархад и Абдуриза без конца шифрами общаются между собой. Прям чувствую, что каждый раз упускаю что-то важное, так как ни черта не знаю их языка. Только бери и догадывайся о сути, сопоставляя воспроизведенное нечленораздельное мычание их с некоторыми русскими словами, которые периодами проскальзывают в тайном диалоге.

Козлина бесчувственная! Чёрствый подонок!

Задрав нос кверху, с пакетами наперевес, я прошла мимо Фархада, который и не шелохнулся, и теперь торопилась преодолеть расстояние до второго дома, гордо шагая через весь двор.

А вот и Фархад взял да опомнился. Поздно, блин.

– Айша. Не выделывайся. Давай сюда сумки. – предложил он, размеренно следуя позади.

Однако, догонять меня, чтобы взять эти самые сумки, Фархад не спешил. Ждал, что я первая прогнусь под него, сама остановлюсь и покажу себя слабачкой, которая ничего не может.

– Да подожди. Куда ты несёшься? На поезд опаздываешь, что ли? Это смешно, Айша. Ты ведёшь себя, как ребёнок. Не позорь меня.

Упорно делала вид, что не слышу Фархада, и вполне способна управиться без его помощи.

Вот взяла и оглохла на время. Пусть Фархад знает, что заслужил к себе именно такое отношение и не достоин того, чтобы я перед ним лебезила и с калитки низкие поклоны отвешивала в благодарность за его пренебрежение.

Пусть сам побегает.

Хотя Фархад что-то не стремился бегать за мной, лишь медленно и вразвалочку волочился следом. А я ожидала от него иного – потому буйствовала. Чтобы на коленях он поползал или хотя бы сказал: "Пожалуйста, прости, любимая-дорогая. Я никогда больше не буду пить и шляться невесть где. Ты у меня умница. Давай понесу твои баулы, ведь они наверняка, тяжёлые…"

Возможно, Фархад бы и сказал, и сделал что-то в этом роде. Но мы ж тут находились не одни, что в корне меняло ситуацию.

И в конечном итоге, моё поведение, несоответствующее сложившимся у них порядкам, обескуражило мусульманское семейство. Ведь я не скрывала своей агрессии и недовольства, начав уже с калитки красочно демонтировать, что обижена на Фархада и не намерена проявлять к нему уважение.

Жёны Абдуризы отошли в сторонку и, шепчась между собой, с любопытством поглядывали то на меня, то на Фархада. Небось, делились предположениями, как долго смогу испытывать его нервы на прочность, и когда же Фархад даст мне заслуженную оплеуху – через одну минуту или через две. Ставки делали.

Абдуриза, прищурившись, наблюдал за разворачивающимся спектаклем и досадствовал, какая же я непослушная и наглая жена, которая вынуждает мужа носиться с ней как со списаной торбой. Он качал головой и, цокая, бормотал себе под нос, что такое спускать нельзя. В противном случае, я совсем расхожусь, распущусь и перестану быть тенью мужа, а это недопустимо.

Наверное, Абдуриза переживал за Фархада и недоумевал, как же Фархаду не повезло со мной, такой некультурной и своенравной супругой, которая верёвки вьет из супруга, скромного и безобидного пушистика, попивает его кровушку и регулярно выедает ему мозг чайной ложкой.

Но Абдуриза почему-то не стремился говорить громче, уверенней и чётче, чтобы Фархад принял его мнение не как мнение, а как правило для беспрекословного выполнения. Сам про себя бухтел.

Мне же было глубоко плевать на мнение окружающих. Я не из их породы, так что пусть попридержат свои языки. Тем более, после хождения по мукам, то есть, по магазинам, с Сиярой и некоторыми традиционными нюансами, которые неминуемо затребует с меня Фархад, я была вся на нервах.

Аж трясло меня от всего и сразу.

Себе я лучше этим нервозным состоянием не сделала. Но зато повод для сплетен на весь день остальным с успехом обеспечила. Да и Фархад, не став унижать меня прилюдно и ставить на место, чего так ждали они все, добавил этой семейке интересную тему для обсуждения и осуждения его неоспоримо твёрдых личностных качеств.

Вот теперь Абдуриза и его семья точно начнут сомневаться, что я не превратила прежде беспринципного и беспристрастного Палача в подкаблучника.

– Да погоди ж ты, букашка. – бросил мне Фархад.