Агротуризм для олигарха

– Какая строптивая красотка, – прошептал мне в ухо Никольский, – я даже представляю, как ты умеешь стонать в умелых руках.

Нет, конечно, я не растаяла от этих слов и интимности момента. Но невообразимым образом замерла, задумываясь, что делать дальше. Не бабушку же звать, ей богу. И в тот момент, когда я слегка расслабилась, Никольский, одним выверенным движением, выхватил у меня блокнот и отстранился, как ни в чем не бывало.

– Отдай! – завопила я, вскакивая за ним.

Мужчина заулыбался, поднимая руку с блокнотом вверх.

– Что такое, малышка? Это твой личный дневник?

– Не твое дело, – зарычала я, а в душе поднялся страх, что он его сейчас откроет и прочитает все, что я успела написать. А там только про него, и далеко не лестные комментарии. А еще разные заметки и умозаключения. Ему ничего не будет стоить сложить дважды два.

Я опустила руку и сменила тактику.

– Сережа, отдай, пожалуйста, это личное.

Никольский с удивлением изогнул бровь, надеюсь, на моем лице исказилась мука, достойная растопить его сердце.

– Хорошо, – он протянул блокнот, отдергивая его от моих рук в последний момент, – но за поцелуй. Я застонала.

– Тебе 10 лет?

– Нет, мне 36, меня динамит красивая девчонка, и я хочу хотя бы поцелуя. Нормальный, взрослый, не для десятилетки.

– Ты знал, что я не собираюсь ложиться к тебе в постель, когда ехал сюда, – не сдавалась я.

– Знать и чувствовать – это разные вещи. Алиса, – сердито воскликнул мужчина, – или ты целуешь меня, или я его открываю.

И демонстративно взялся за обложку.

– Нет! – я глубоко вздохнула. Фиг с ним, поцелую, это же ерунда, раз ему детство в жопу ударило.

Я наклонилась к его губам, на секунду замерев, затем закрыла глаза и, глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, коснулась его губ. Нет, разряд тока или искру я не получила, но было приятно. Никольский активно отвечал на поцелуй, но, не перехватывая инициативы. Отстранился он, неожиданно, первым, куснув меня за нижнюю губу напоследок.

Я насупилась, показывая всем видом, через какой ад мне пришлось пройти, но выглядело явно неправдоподобно.

– Маленькая чертовка, – прошептал мужчина, отдавая мне блокнот. Он улыбнулся, не так как обычно, с издевкой, а просто довольно и мягко.

Я вскочила, прижимая к себе блокнот, и выбежала из комнаты. Сердце отчаянно колотилось, я сама не понимала, что меня так взволновала. «Это от злости» – уверяла я себя. «Не невинный же поцелуй меня выбил из колеи».

Сергей

«Эх, Никольский, доиграешься ты!» Я покачал головой, смотря вслед убегающей девчонке. Довольная ухмылка не сходила с лица, маленькая победа, но моя. Признаюсь, это было чертовски приятно и крайне возбуждающе. Как я выдержал и не подмял ее под себя, без понятия. Мне нужно памятник ставить за терпение и силу воли.

Конечно, я прекрасно понимаю, что у нее в блокноте, но заглянуть туда мне действительно хотелось. Но всему свое время. Я дам ей повод оправдаться, если она сама все мне расскажет.

Я оделся, несколько раз выдохнул, сбрасывая возбуждение, и пошел за своей порцией блинчиков.

Алиса стояла у плиты и демонстративно избегала моего взгляда. Бабы Вали нигде не было видно.

– А где бабуля? – спросил я девчонку.

– Это моя бабуля, – буркнула она, – а для тебя баба Валя.

– Самое поганое чувство, Алиса, это ревность, – сказал я ей, воруя блин с тарелки, за что сразу получил лопаткой по руке.

– По мне, самое поганое чувство – это зависть, – пожала плечами девчонка.

Я дожевал добычу.

– Твои доводы? – спросил я ее, воруя уже второй блин и окуная его в клубничное варенье.

– Не знаю, наверное, та же причина, про которую ты мне говорил вчера.

Алиса как ребенок, только что дулась на меня за вынужденный поцелуй и мое панибратское отношение к ее бабушке, и вот уже абсолютно переключилась.

– Поясни, – попросил я.

Алиса повернулась ко мне, подняв глаза к потолку.

– Люди, которые завидуют, не стремятся изменить свою жизнь в лучшую сторону, они хотят, чтобы у предмета их зависти стало все хуже. То, что ты говорил: «я не буду ничего делать, а только причитать».

Я задумался.

– В какой-то степени ты права. Но мой фаворит в списке ненужных чувств все-таки остается ревность.

– Поясни, – улыбнулась девчонка, кидаясь моими фразами.

Я усмехнулся.

– Ревнуя, ты в первую очередь ставишь себя ниже противника, если считаешь, что он способен отбить объект твоего обожания. Лично я привык, что я первый во всем.

– Фу, как не интересно и в твоем духе, – неожиданно надула губки Алиса.

– Интересно, – произнес я, подходя к ней ближе. Точнее к блинам.

– Я надеялась услышать благородное, что человеку нужно доверять, какие отношения без доверия, а ты, как всегда, о себе.

– Что делать, если я у себя самый любимый? – спросил я, все-таки вырывая блин с тарелки.

Алиса вздохнула и переместила всю тарелку на стол.

– Ешь уж, – буркнула она.

– О, я заслужил блинчиков, – я потер руки.

– Не заслужил, – охладила мой пыл девчонка, – но мне нравится слушать твои мысли, поэтому, считай, ты меня задобрил.

Я с недоверием посмотрел на нее. Было бы лестно это слышать, если бы я не был в курсе, что должен проболтаться о самом сокровенном. В груди неприятно заныло, как пацан, ей богу. Какое мне дело до мнения обо мне не нужной мне девчонки?