Люблю и ненавижу

Миссис Кордейл была польщена и раздосадована одновременно. Было приятно внезапно обнаружить, что Карен на что-то годится и кто-то даже счел ее достойной стипендии. Однако факт оставался фактом – младшая дочь осмелилась пойти наперекор материнской воле, и это не могло не злить властную миссис Кордейл.

Карен уехала в столицу штата. Миссис Кордейл чувствовала тоску по дочери, но выражала ее лишь незаслуженными придирками, поэтому Карен старалась как можно реже приезжать домой. Учеба затянула ее с головой. Она не могла позволить себе получать плохие отметки, так как от ее результатов зависела стипендия и дальнейшая возможность учиться.

– Мир сошел с ума! – восклицала миссис Кордейл в беседах с соседями и старшими детьми. – Столько жертв было принесено ради ее блага, а она махнула ручкой и ускакала в большой город. Врач! Скажите, пожалуйста, какой из нее врач? Она даже поросенка никогда не могла толком разделать! Ничего, еще прибежит домой с поджатым хвостом. Надо же придумать такое! Врач!

Язвительные замечания так и сыпались на Карен в ее редкие визиты домой. Но она стискивала покрепче зубы и терпела.

Никогда больше сюда не вернусь, говорила она себе. Никогда!

Но судьбе было угодно иначе. Видимо, решив, что она и так уже была слишком благосклонна к Карен Кордейл, фортуна лишила ее своих даров. Первая ступень обучения закончилась, и так как университет переживал не самые лучшие времена, все дотации было решено отменить. Собственных денег у Карен не было, надеяться на помощь матери было бесполезно, и девушке пришлось прервать учебу.

Горьким было возвращение в ненавистный дом. Но миссис Кордейл поступила на редкость мудро. Она не стала ни в чем упрекать блудную дочь, взяв на себя роль снисходительной, милостивой королевы. Только один раз мать и дочь вновь серьезно повздорили. Это произошло, когда Карен, опять ни с кем не посоветовавшись, устроилась медсестрой в окружной госпиталь.

– Я должна практиковать хотя бы то, на что мой диплом дает мне право, – спокойно пояснила она. – Раз я пока не доучилась до хирурга, я буду работать рядом с настоящими врачами и учиться на практике.

Миссис Кордейл лишилась дара речи. Значит, девчонка планирует продолжить эту несчастную учебу? И что она забыла в этой отвратительной больнице? Но Карен была непреклонна. Миссис Кордейл побушевала и перестала. Тем более что сейчас им очень были нужны деньги. Энни, их экстравагантная и смелая Энни, связалась с каким-то негодяем, который потратил почти все ее накопления, а потом без зазрения совести бросил бедняжку. От дома с оранжевыми занавесками пришлось отказаться. На некоторое время Энни переехала к матери, чтобы прийти в себя после предательства родного человека, а заодно сэкономить оставшееся. Работать она отказывалась по причине душевного расстройства, поэтому миссис Кордейл была на седьмом небе от счастья, когда Карен принесла домой первую зарплату. Больше к неподобающему занятию младшей дочери она не придиралась.

Но это не значит, что жизнь Карен стала легче. Миссис Кордейл, похоже, совсем забыла, что Карен не маленькая девочка, а вполне взрослая двадцатичетырехлетняя женщина. Замечания и нотации преследовали Карен днем и ночью, и нигде не было ей спасения.

Она слишком поздно приходит домой! Она неэкономно расходует зубную пасту! Она купила себе совершенно неприличные брюки! Вчера ей звонил какой-то подозрительно вежливый мужчина; чтоб она не смела общаться с подобными личностями!

Соседи были под стать. За время учебы Карен они свыклись с мыслью о том, что большой город – это рассадник всевозможного разврата и что Карен нахваталась за эти годы только дурного. Сейчас девушка чувствовала, что за ней постоянно наблюдают, и самые невинные поступки истолковывают не лучшим образом. Проще всего было бы уехать куда-нибудь подальше, но здесь был ее дом и любимая работа. И Карен терпела…

– Мама, я же хочу есть.

Ссоры с матерью из-за ее поздних возвращений происходили очень часто. Было лето, пора отпусков, и Карен приходилось работать за двоих. Но миссис Кордейл упрямо не желала понимать этого. Даже дополнительный заработок дочери был не способен смягчить ее.

– Ты испортишь себе желудок, – настаивала она, и Карен с вздохом отложила бутерброд. – Я приготовлю тебе что-нибудь горячее.

Карен чуть улыбнулась. В этом была вся мама. Вначале надо накричать, показать, кто в доме настоящая сила, а потом можно сжалиться над провинившимся.

– Хочешь яичницу? – Миссис Кордейл уже повернулась к плите.

– Ага.

Карен знала, что ее помощи не требуется. Она села на низенький деревянный табурет и поджала под себя ноги.

– Сядь прямо, – немедленно сказала миссис Кордейл. – Либо стул сломаешь, либо ноги.

Карен послушалась. Неужели она всегда будет указывать мне, что делать? – мелькнуло у нее в голове. Вот посмеялись бы в больнице, если бы узнали, что я до смерти боюсь собственную мать.

– Как дела? – спросила Карен через некоторое время. Она знала, что мать обожает рассказывать о разных домашних мелочах. – Случилось что-нибудь интересное?

– Ничего особенного, – покачала головой миссис Кордейл. Она посыпала яичницу зеленью и не могла отвлекаться на пустяки. – У Дейви опять неприятности в школе. алан уже устал беседовать с его учителями. Мальчик такой способный, но такой неусидчивый!

Карен усмехнулась. Дейви был любимым внуком миссис Кордейл, она боготворила его так же, как и его отца, и была удивительно слепа ко всем его недостаткам.

– А как… ты? – осторожно спросила миссис Кордейл. – Как больница?

– Нормально, – сдержанно ответила Карен.

Она всегда ощущала некоторую натянутость со стороны матери, когда та пыталась расспросить ее о работе. Они обе знали, что миссис Кордейл предпочла бы, чтобы больницы Карен не существовало вообще, поэтому ее интерес казался наигранным.

– Держи. – Миссис Кордейл поставила перед дочерью тарелку с аппетитной яичницей.

Желудок Карен довольно заурчал.

– Спасибо, мама, – с чувством сказала девушка и накинулась на еду.

И почему так не может быть всегда?

3

– Берешь ли ты, Джеймс, Лану Анжелу Кристину в законные жены?

– Да.

Эта фраза звучала в голове Ланы весь день. И когда они стояли перед сухоньким строгим священником, и когда вышли из церкви, и когда принимали поздравления многочисленных родственников и знакомых. От обилия лиц и имен кружилась голова, но Лана заставляла себя слащаво улыбаться и благодарить. Теперь она миссис Джеймс Дилан и должна постоянно помнить об обязательствах, которые налагало на нее это положение.

Время от времени Лана оглядывалась на счастливого новобрачного. Джеймс был невероятно хорош во фраке. Ветер ерошил его темные волосы, и он встряхивал головой, чтобы отбросить их со лба. Лане на мгновение захотелось, чтобы их встреча произошла как-то по-другому и ей не пришлось лгать, чтобы заполучить его. Как было бы здорово знать, что он на самом деле любит ее… Но дело сделано. Лана Миквуд наконец-то захватила приз, достойный ее. Ради этого стоило постараться и немного приукрасить действительность.

– Вы обворожительны, милочка! – прошепелявил у Ланы за спиной женский голос.

Она вздрогнула. Двоюродная тетушка Джеймса! Назойливая старушенция, буквально замучила Лану вопросами о ее здоровье.

– Благодарю. – Лана скромно потупила глазки.

С родственниками Джеймса она разыгрывала из себя скромницу и тихоню.

– Джеймсу очень повезло с вами, – продолжала старушка, не замечая неудовольствия в глазах Ланы.

– Это мне повезло, – ответила девушка, причем ни капли не покривив душой.

Престарелая тетушка рассыпалась в похвалах, но Лана почти не слушала ее. Жаль, что лишь эта полоумная старуха хорошо ко мне относится, хмуро размышляла она. Родители Джеймса явно принимают меня в штыки, а уж про его друзей и говорить нечего. Сид Барнет, например, съесть меня готов хоть сейчас…

Сид действительно был весьма воинственно настроен. Всю церемонию он бросал на Лану уничтожающие взгляды. Глупец! Как будто это имеет какое-то значение! Лана знала, что Сид считает себя женоненавистником, и не упускала возможности поиздеваться над ним. Но делала она это всегда так искусно, что у Сида не было прямого повода пожаловаться на нее Джеймсу. Он мог только втихомолку злиться и давать себе страшную клятву никогда не жениться и держаться как можно дальше от новоиспеченной супруги Джеймса.

Но, несмотря на мрачное настроение многих действующих лиц, свадьба удалась на славу. Гости были приглашены в загородный дом Диланов, и каждый мог найти там занятие по душе. Кто-то танцевал, кто-то мечтал у бассейна, кто-то опрокидывал рюмку за рюмкой за здоровье молодых. Все весело проводили время.

Лана не теряла времени зря. Она ни разу не была в этом доме и пользовалась возможностью как следует изучить его. Когда-нибудь он будет принадлежать ей, ведь других наследников, кроме Джеймса, у Питера и Элизабет Диланов не было.

Дом был великолепен. Им владел еще прадед Джеймса, и его потомки делали все возможное, чтобы максимально сохранить классический стиль дома. Диланов отличал изысканный вкус. Лана мысленно облизывалась, глядя на широкую лестницу из темного дерева, пушистые персидские ковры, картины известных мастеров. Сколько сокровищ скрывает в себе этот дом! Здесь она могла бы быть по-настоящему счастлива.

Надо будет предложить Джеймсу как можно чаще приезжать сюда, решила про себя Лана. Пока его родители не очень-то мне рады, но со временем они привыкнут ко мне, и мы станем лучшими друзьями. У них просто не будет другого выхода.

Лана умела не только ссориться с людьми, но и располагать их к себе, поэтому она не сомневалась в успехе. Я стану такой, какой они хотели бы видеть идеальную жену Джеймса, думала она, наблюдая за стройной темноволосой женщиной с уставшим красивым лицом и крупным седовласым мужчиной, ласково приобнимающим ее за талию. Выражение озабоченности не исчезало из их глаз, и Лана прекрасно понимала, чем это вызвано.

Беспокоитесь из-за сыночка, ехидничала она про себя. Боитесь, как бы рыжеволосая стерва не вытрясла из него все денежки. Не волнуйтесь. Ничего не случится с вашим драгоценным Джеймсом. К тому же он в состоянии постоять сам за себя…