Последний дар

Я сглотнула комок и посмотрела на свои руки. Ладони тряслись. Отчего-то мне стало страшно. Так страшно, что захотелось заплакать. Но я успела лишь всхлипнуть, когда в комнату вошла матушка.

– Ох, моя дорогая, ты уже готова, – проворковала она, оглядев меня с ног до макушки. – Замечательно! И платье впору! А я так беспокоилась, что оно не подойдет. Ведь шила его три года назад, ты же знаешь.

Я медленно кивнула. То, что мое имя однажды окажется в Чаше, было лишь вопросом времени. Что же, матушка дождалась того самого часа и теперь гордилась своей единственной дочерью. Она не переживала, что может меня потерять. Никто из матерей не переживал. Потому что нам выпадал великий шанс сделать что-то такое, о чем будут слагать легенды. Нам, девушкам Ярима, первым дочерям, выпадал шанс прославить свой род и отблагодарить нашего Хранителя.

– Ну не стой ты там, Марика. Идем со мной. Все уже собираются в гостиной, – продолжая хлопотать, спешила матушка. Я молча следовала за ней, боясь лишь одного – я увижу брата и не смогу сдержать слез.

Возможно, я увижу Рейга в последний раз.

Но когда вошла в гостиную, то ощутила, как разочарование сковало мое сердце. В комнате были служанки, которые расставляли цветы и корзины с фруктами по столам. В глубоком кресле сидел отец. Он мазнул по мне взглядом, который не выражал абсолютно ничего, и вернулся к разговору с мужчинами. Наши соседи, знакомые, друзья семьи. Чуть поодаль собрались женщины, которые, наоборот, восхитились моим появлением и защебетали, как стайка пестрых птичек. Таких же красивых и глупых. Они говорили, как мне повезло сегодня. Как они мне завидовали, что их имена не попадали в Чашу. А я готова была содрать с себя белое платье, бросить его в них и сказать, что уступаю свое место. Хотела сказать, но молчала, принимая поздравления. Матушка, вздернув крючковатый нос, кружилась подле меня и хвалилась нашей удачей.

Но все слова были пусты для меня. Смотрела на родителей, на служанок, на соседей и друзей семьи и не видела здесь Рейга. Он не пришел.

Мое сердце сжалось в тисках.

***

Впервые на жеребьевке я побывал в возрасте четырех лет. Помнил о том дне мало, разве что слезы матушки. Радостные слезы. Старшая дочь ее лучшей подруги была отобрана стать новой избранной для Хранителя, и матушка радовалась, обнимала подругу и ее счастливую дочь, а после передав меня нянюшке, отправилась провожать девушку вместе с остальными женщинами-матерями, живущими на острове. Вновь на отборе я побывал спустя еще два года, и тот период мне смутно запомнился, потому что избранная девушка не была хороша знакома нашей матушке. В восемь я осознал, как ужасен отбор, и все, что с ним было связано. Потому что понял, что скоро наступит тот день, когда имя моей единственной старшей сестры попадет в золотую чашу.

Сегодня настал тот самый день.

И я не мог быть дома, смотреть на творящийся там хаос и изображать счастье, как это делали остальные. Уверен, матушка радовалась по-настоящему. Чувства остальных меня волновали меньше всего на свете. Я думал только о Марике. И желал отменить сегодняшний день.

Если бы только у меня были такие способности.

Говорят, Хранитель может.

Я ненавижу Хранителя нашего острова. Презираю его за то, что в уплату он забирает наших сестер.

Я не хочу, чтобы Марика была избрана сегодня и покинула навсегда родительский дом, отправившись на Пиковую гору. Ей предначертана иная судьба, и плевать, что думает об этом сама Марика. Я хочу все изменить.

И все равно сбежал из дома, потому что чувство слабости, которое терзало меня до дурноты, не покидало. Я проиграл битву. Марика наденет белое платье, как и другие девушки, чьи имена попали в чашу, и отправится сегодня на площадь, где, возможно, навсегда распрощается с нашей семьей.

Я бродил по пляжу, хотя терпеть не мог море. Оно свободно. Я же ощущал себя запертым на острове с самого рождения. После отправился в порт, надеясь, что встречу там Байра и его подпевал, чтобы подраться от души. Уверен, они захотят расквитаться со мной за то, что посмел дать им отпор. Но Байра и прочих не оказалось в порту, хотя они там частенько ошивались. Скорее всего, торчали у себя в домах, ведь сегодня был особенный день для всех жителей Ярима.

Бросив печальный взгляд на десятки кораблей, пришвартованных в порту, обратил внимание на разношерстную толпу. Было не протолкнуться, и мне пришлось покинуть пристань, чтобы не угодить кому-то под руку. С мальчишками я бы справился, а вот если на пути попадется какой-нибудь верзила взрослый, то не сносить мне головы. Я знал, что сегодня новоприбывшим нельзя будет покидать порт. Вот и толпились все они здесь, едва ли не дыша друг другу в затылки. Местные пивнушки были забиты под завязку гостями острова, зато местных было мало. И правильно. Ведь их поджидало иное зрелище. Сегодня весь Ярим узнает, чьей же семье достанется честь отблагодарить Хранителя, а наутро они получат свой сундук с золотом.

Из пивнушки послышался гомон и рокочущий смех. Скривился от отвращения. Чему радовались так громко – мне плевать. У меня внутри все узлом сворачивалось от незнания, что случится сегодня. Плюнув под ноги, развернулся и отправился обратно в город, намереваясь всеми силами, правдами и неправдами избежать встречи с семьей. Петлял по улочкам, старательно обходя местных, кто мог меня узнать, пока наконец не добрел до родного дома. Ноги будто сами несли меня сюда.

В окнах не горел свет.

Они ушли.

Мне стало тошно, в груди болезненно сжалось что-то.

Я развернулся и направился туда, куда ушла моя семья. Как бы я ни желал пропустить сегодняшний отбор, но не мог не увидеть сестру. Возможно, в последний раз.

Я шел медленно, но чем ближе к площади, тем слышнее были голоса, и больше было света вокруг, хотя солнце уже клонилось к закату, прячась за макушками деревьев, окрасив небо, чуть подернутое облаками, в золотистый цвет. Приблизившись к площади, затаился в темном укромном уголке за высокими елями. Отсюда было неплохо видно площадь и собравшихся на ней зевак, но меня навряд ли кто-то бы увидел. Поэтому я не переживал, что матушка найдет меня, а стал разглядывать толпу, пытаясь отыскать сестру среди них.