Плата за любовь. Роман

– Это было мое желание. – Наконец подошла официантка и принесла их заказ. – Простите меня, – проговорила Вел, прикрывая носик рукой. – А у вас кофе из сырых бобов?

– Что? – девушка посмотрела на нее неприветливо, спросила грубо, но под взглядом Эда остепенилась. – Не понимаю, о чем Вы.

– А могу я попросить, просто чашку зеленого чая? Без сахара. Ваш кофе пахнет сыростью, простите.

– Мы скоро закрываемся на пересменку. – Пожала невпопад плечами официантка. – Но я принесу. – Забрав поднос, девушка ушла, обескураженная и недовольная.

– Кофе пахнет сыростью? – улыбнулся Эд, взял чашку, понюхал и сделал пару глотков. – Что-то новенькое. Но согласен, не наш. Наверное, из автомата.

– Или вода из реки.

– В таком случае и чай будет из той же оперы. У тебя что, нюх обострился?

– Временами даже раздражает. Наверное, климат влияет.

– Северней, давление ниже.

– А ты когда приехал? – сменила тему, взяла его руку и приложила к своей щеке.

– Позавчера. Обосновался в гостинице.

– Позавчера?! Столько дней наблюдал….. Сразу понял, где меня искать?

– Нет, родная. Мне стыдно признаваться, но сначала я полетел в Москву, а потом вспомнил наш разговор и примчался уже сюда.

– И?

– Мне было приятно за тобой наблюдать. Как в старые, добрые времена. Я рядом, а ты меня не замечаешь. А если серьезно, я не подошел бы до твоего звонка. Боялся, что ты разозлишься, поймешь не то, что есть на самом деле. Но сегодня я испугался, твой мраморный вид…, мне показалось, что ты теряешь сознание…. Вот и подлетел.

– А ты всегда будешь делать то, что я скажу?

– Только в определенных случаях.

– Ты сказал, что я могу подумать не то. А что есть на самом деле?

– Любовь! Наша с тобой, взаимная, искренняя, крепкая, нежная! Я соскучился и больше не мог без тебя.

***

– Ты куда? – испуганно подхватилась Вел, только Эд взял брюки.

– В гостиницу, за вещами. Или ты против?

– Нет! – улеглась спокойно, зевнула, прикрыв ротик рукой. – Гостиницу я не осилю. – Повернулась лицом к стене и мирно заснула. Эд одевшись, подошел ее поцеловать, но не решился, боясь разбудить, пошел к двери.

– Могу тебя попросить? – Сонно, повернув слегка голову, произнесла вдогонку. – Принеси минералки. Не могу пить их воду, изжога мучает.

– Принесу! – Прикоснулся он губами к плечику. – Спи, я не долго.

– Угу!

Глава 5

Любовь – это наркотик! Болезненный, истощающий тебя изнутри. Разрушающий твой разум галлюцинациями, вселяющими в сердце и душу подозрения. Инкубирующий болезнь.

Да, Любовь – это наркотик! Но, единственно утонченный, изящный и безобидный, если душа твоя чиста. Получив его – разум познает блаженство и знакомство с Раем, в который стремиться твое сердце. Наркотик…, прививающий выздоровление.

Прошлые ссоры и недопонимания были напрочь выветрены питерскими ветрами. Посетив всего один театр и пару музеев, Вел сказала:

– Хочу домой. Меня просто убивают невкусные парадные и застоявшаяся Нева.

– Застоявшаяся? – Эд посмотрел на воду, косые волны которой с силой бились о парапет, загоняя под мост вместе с окурками и прочий плавающий сор. Взял ее за руку и, перебежав проезжую часть, открыл дверь. – Парадные. Прямо как ленинградка.

– Конечно парадные! Как можно назвать подъездом это великолепие? – ответила Вел, поднимаясь по широкой лестнице. – Если бы не запахи, я бы еще больше восхищалась.

– Запахи…. – Эд даже принюхался. – Я не слышу. Что тебя раздражает?

– Только не смейся и не спеши противоречить. Запахи веков наслоились друг на друга, смешались, сбились в коктейль – Маргариту.

– Почему Маргариту?

– Крови много. Даже ты тут пахнешь по-иному.

– Прямо анти поэма Питеру! – чистосердечно рассмеялся Эд. – Написанная вампиренком.

– Что?! – сомкнула она брови и оглянулась.

– Ну, ты же сама сказала: «Невкусные парадные, застоявшейся реки». Осталось пару строк добавить, типа: И львы однообразные, и злобные мосты.

Вел стукнула его кулачком и не сдержала смех:

– Прекрати издеваться, Лермонтов – Есенин! – как же она его любила, как же ей не хватало его, всего, от кончика волос, до самых пяток. С умом и мудростью, к которой она тянулась. С покладистостью, что, как она знала, была только к ней, ну, и сестре и маме.

– А почему не Пушкин или Маяковский? – удивился Эд, не тому, что сравнила с поэтами, а тому, что именно с такими, чьи судьбы были ему так близки.

– Я задумаюсь, может ты один из них.

****

Вел постоянно, на протяжении нескольких недель, мучила изжога и усталость. Списывая на волнение, перелеты и долгое недоедание, она боролась с этим, ни словом не обмолвившись мужу. Эд же просыпался по утрам, с давно позабытым ощущением жадного и радостного нетерпения, какое бывает только в детстве, когда каждый новый день манил продолжением увлекательной и вечно новой игры. Он баловал ее и выполнял любые желания, будучи наполненным счастьем, как в те, первые дни женитьбы и не замечал ее недуга.

Воздух родного города и стен любимого, собственного дома, не спасал Вел от недомогания. Она все больше худела, перебирала в пище, хотя и запихивала в себя намного больше обычного, стараясь именно едой погасить внутреннее жжение. Появившиеся круги под глазами уже не скрывал даже макияж.

– По-моему нам пора везти тебя на Юг. – проговорил Эд, одним ранним утром. – Скоро сентябрь. Придет вызов на учебу, а ты словно в концлагере побывала. Бледный мой вампирчик.

– Хорошо, поехали. И я посмотрю все свои любимые фильмы, настроюсь на творческую волну, а главное, буду целыми днями валяться на берегу, загорая.

– А мне будет позволено быть рядом?