Марс, Сириус и Лис

(Видимо, на моем лице мелькнуло, что она перегнула.)

– Марс, милый, не так я хотела, конечно, сказать. Но поверь… легче искренне порадоваться, если он когда-нибудь вернется, чем всю жизнь прожить в печальных ожиданиях.

* * *

Суета на кухне немного настораживала. Тревожно было думать о том, каких размеров обед решила накрыть тетушка. Но звон кастрюль, мисок, постукивание лопатки о край сковородки долетали до комнаты на втором этаже, не давая мне сосредоточиться.

Я снял крышки со всех коробок. Вещи Сириуса были в полном хаосе, как всегда. Ничего другого я и не ждал. С ходу предположить, в какой из них мог бы оказаться ключ, было невозможно. Я пробежался по пустым полкам, заглянул на всякий случай под кровать и проверил карманы одежды, висевшей в шкафу. Но, кроме мусора и записок, ничего не нашел. Еще раз взглянув на коробки у стены, решил начать с той, что одиноко стояла под письменным столом.

От разнообразия вещей внутри нее немного закружилась голова. Как можно было сложить носки, бумаги, носовой платок, сборник стихов, раскладной нож и до середины проверенную работу какого-то младшеклассника в одну коробку?! Мне в голову закралась мысль, что она стояла здесь с самого переезда Сириуса.

– Почти год прожил здесь, а вещи так и не разобрал… – пожаловался я коробке.

Странно, но это даже не разозлило меня. Раньше, когда мы делили совместную комнату, увидев подобное, я точно пришел бы в ярость. Я разгладил скомканный листок с кучей подчеркнутых слов. Имя ученика было выведено кривым детским почерком в углу страницы и совершенно ни о чем мне не говорило.

– Наверняка сказал ему, что потерял, чтобы не проверять до конца…

– Ох, он им никогда не говорил, что забыл или потерял.

Я подпрыгнул от неожиданности и задел коробку, опрокинув ее на бок. Как долго тетушка стояла за моей спиной?

– Рассказывал детишкам всегда небылицы какие-то, что антилопы саблезубые выкрали у него контрольные, унесли лесным духам на проверку, домовые духи выпросили их себе, чтобы показать своим ученикам. В общем, детишки обожали его. Ой, милый, напугала тебя?

– Нет, просто отвык уже. Что-то нужно? Опять?

Тетушка прищурилась, и этим своим классическим прищуром, передающимся из поколения в поколение семейства Хартли, она стала до ужаса похожа на нашего с Сириусом отца.

– Я пришла сказать, что если ключ не найдется, то и не беда. По воскресеньям на площади ярмарочные лотки, можно попросить мистера Чопсли. Он у нас умелец на все руки и сможет аккуратно вскрыть шкатулку, не повредив ее.

– Спасибо. Но я в любом случае еще поищу. Может и само кольцо найтись в очередной коробке с мусором. К тому же я думал уехать утренним дилижансом: дома столько дел – не хотелось бы задержаться до воскресенья.

После обеда, пока я помогал складывать в корзинку расписанный красными цветами сервиз, в дверь постучали. Это оказался посыльный одного из четырех поместий округа. По границам владений этих семей и формировалась граница округа Кайсли. Всю северо-восточную долину занимало поместье древнего рода Дэ Норт. Я проложил последнюю тарелку мягкой тканью и завязал плетеную корзинку красной лентой. Бант вышел совсем неаккуратный, но мне не хотелось даже притворяться, что может получиться лучше, и пробовать его перевязать.

– Куда это убрать? – я застал тетушку с конвертом в руках. Вид у нее был недовольный.

– В кладовую, на полку рядом с той, что с бабочками, спасибо. Марс, конверт – тебе.

Тетушка отточенным, легким движением перевязала бант, и он моментально засиял магазинной прелестью.

– Мне? – я приладил корзинку на пыльной полке и забрал у нее конверт. На нем и правда было мое имя.

– Что там? – засуетилась тетушка.

Я решил сначала подняться наверх и открыть письмо там, но, посмотрев на огонек в ее глазах, подумал, что она будет бродить за мной, пока не покажу ей письмо.

– Ну? Скорее открывай! Вдруг опять случилось что-то в поместье!

– Тогда бы оно было адресовано вам. Наверняка приглашение или соболезнования. Только вот как узнали, что я приехал?

– Ох, уж с доносчиками у чертовки точно никаких проблем. Везде свой носик сунет.

Я смотрел на нее в недоумении. Люсильда всегда была ужасной сплетницей, но при этом почти никогда не позволяла себе ругать или осуждать кого-нибудь вслух. Насчет содержания письма я оказался прав. В конверте были и соболезнования, и приглашение. Молодая леди Дэ Норт приглашала отужинать с ней сегодня вечером после девяти часов.

Письмо было написано сухо и как-то совсем не по-девичьи. Странно, подумалось мне. Точнее, не показалось странным само приглашение, так как наша с Сириусом матушка тоже происходила из древних родов, и когда в детстве мы приезжали в округ Кайсли, то обязательно получали по одному приглашению за лето от каждой древней семьи, иногда и больше, но вот от Дэ Нортов всегда только по одному. Леди Лана много раз ходила с нами к Риффингам, у которых обычно собиралось с десяток детей, а я не мог вспомнить даже ее лица. Кажется, она была моей ровесницей или совсем немного младше… Вроде они дружили с Сириусом, но и этого достоверно я вспомнить не смог.

– Леди Лана приглашает на ужин. Странно получить приглашение от нее, а не от ее матушки.

– Ох, милый, леди Найры не стало уже три года как. Ужасная трагедия. Ночью на реке, совсем одна, как вспомню, так и до сих пор грусть раздирает. Достойная была женщина.

– Утонула? А старый лорд? По всем правилам приличия тогда он должен был написать приглашение или кто-то из ее тетушек…

– Старый лорд совсем плох после той ночи и всех тех неприглядных слухов, что за ней последовали. Ох, но не мне об этом тебе рассказывать. Говорят, что он совсем помутился рассудком и практически не выходит на улицу. Тетушек у леди Ланы нет, вот она и возомнила себя хозяйкой поместья. Хотя, если тебе интересно мое мнение, по всем нормам этикета ты должен отказаться от ужина. Леди Лана еще не замужем.

– А Сириуса она приглашала?

Люсильда нахмурилась, как после глотка кислого травяного чая.

– Я тебе так скажу. Сириус, конечно, к ней тоже постоянно бегал. Но ты не он. Тебя здесь многие и не помнят уже, а его знали и любили. И в его репутации никто бы не позволил себе усомниться. Даже после того, как юная бесовка приложила все усилия, чтобы эту репутацию подпортить.

– И чем же? Есть какие-то слухи о них?

– Конкретного ничего. Только после его пропажи она постоянно приставала к лорду Риффингу и всякое ему рассказывала: мол, и видела его последняя, и то он ей сказал, что в ту сторону отправится… то потом вспомнила, что другое что-то. В итоге поискам она только мешала, хоть и старательно делала вид, что помогает.

– Что-то из этого могло быть правдой?

– Шутишь? Конечно же, нет. Не знает она ничего полезного. Просто внимания хотела к своей персоне. Как и всегда.

– Я все же схожу.

Люсильда нахмурила брови.

– Конечно, если вы не настолько против.

– Кто я такая, чтобы тебе запрещать?

Я так и не понял, сильно ли она злится, но решил, что не буду выяснять. Пускай себе злится. Мне казалось маловероятным, что моя репутация могла бы пострадать после обычного ужина. В самом деле, мы же будем не одни в доме. Поместье, насколько я помнил, было огромное, и наверняка (если Дэ Норты все еще процветают) в нем много слуг, а может, леди Лана пригласила на ужин не меня одного. Вечер пятницы, даже в сельской местности молодые люди вместе ужинают и веселятся. Но, еще раз взглянув на надувшуюся тетушку, решил, что стоит ее отвлечь, дабы окончательно не впасть в немилость.

– Единственное, мне без вас никак не справиться. Я практически не взял с собой вещей… Вы поможете мне подобрать что-то из вечернего?

* * *

В витрине магазинчика я рассмотрел свое мутное отражение. Я шел через центр деревушки в одном из вечерних костюмов Сириуса. В юности я часто таскал его одежду, и мысль о том, что на мне она всегда сидела лучше, чем на брате, обычно доставляла какое-то специфическое удовольствие. Обычно, но не сегодня.

Заметив знакомый поворот на улицу, уходящую в обходную дорогу, я не задумываясь свернул. Придется сделать круг и зайти в поместье через южные ворота, но зато я миную толпы деревенских жителей, снующих по своим вечерним делам от магазинчика к магазинчику.

Я много раз ходил этим путем в детстве. Некоторые деревья, которые отчетливо помнил, исчезли, а их место заняла молодая поросль – время беспощадно ко всему. Улицы проросли вдоль лесочка на два, а может, и на три новых квартала, захватив и стерев с лица местности небольшой пустырь, на котором мы играли в мяч. Я никогда не считал себя человеком сентиментальным, но сделал вывод, что сердце приятно екало, когда проходил мимо мест, оставшихся примерно такими, как я их помнил. Солнце катилось по горизонту, готовое нырнуть в облачка. Самым коротким был путь через холм и старый дуб – священное место для многих жителей округа.

На холм вела длинная и извилистая каменная тропинка, заканчивающаяся лесенкой в девять ступенек, с массивными каменными перилами. Верхнюю ступеньку обрамляли арка и две статуи, сточившиеся со временем наподобие каменных снеговиков. На своде арки тихонько позвякивали колокольчики и вились на легком ветерке выцветшие ленты. Я не любил это место. Оно заставляло меня чувствовать себя неуютно. Не могу сказать, что в золотых и пышных, как пирожные, столичных церквях я ощущал себя лучше, да и частым их посетителем я точно не был, но этот холм… он всегда нагонял на меня какую-то тоску. В детстве она была необъяснима, а теперь я отчетливо ощутил, что же меня так отталкивало все это время. Увядание.