Мистерия жизни

Кто ты?

Этот вопрос я задаю себе постоянно и по сей день.

Правда, такой вопрос, но с определенным подтекстом задают людям, когда хотят их унизить. Например, Олега Даля – талантливого и любимого многими актера унижал один из его режисеров: "Да кто ты такой. Какой ты там артист!". Возможно, и у вас тоже бывает такое настроение, когда хочется всех вокруг построить. Настроение проходит. При этом каждый человек – это целая вселенная со своими мыслями, чувствами и мечтами. И если когда- либо кто-либо пытается другого унизить фразочкой вроде "Да кто ты такой?", просто улыбнись и подумай: "А знаешь, я – тот самый, кто знает себе цену! Я обычно говорю: Я – Виктория.

Именно с этой позиции В конце прошлого столетия я как один из лидеров женского движения конца двадцатого столетия приехала на конференцию в Киев. Организаторы поселили нас (участников-экспертов) в уютной гостинице, построенной в 40–50 годы прошлого столетия. Учитывая, что я предпочитаю одиночество соседству посторонних людей, при поселении я спросила у администратора, есть ли такая возможность учесть мое пожелание поселиться без соседей. Об одноместном номере речь не шла, так как стоимость такого номера выходила за предусмотренный бюджетом лимит. Тем не менее, моя просьба была удовлетворена. Мне предложили поселиться в комнате на первом этаже, в которой одна из кроватей была сломана, и, значит, я могла пребывать в одиночестве.

Я помню обстановку этого номера. Выбрав кровать справа от входа, хотя выбора и не было, учитывая, что кровать слева была сломана, и таким образом номер из двухместного превратился в одноместный.

Важно отметить, что в то время растворимый кофе был в дефиците. Это обстоятельство использовали предприимчивые люди и лично я однажды купила вместе кофе опилки. Правда, это вскрылось уже дома и винить было некого. В тот день, о котором

Учитывая, что я всегда нуждалась в кофе, я отправилась за желанным напитком в центр Киева. Мне несказанно повезло: удалось купить баночку самого обычного порошкового кофе. Выпив перед сном около 1.5 чайной ложечки кофе, я скоро заснула. В то время, кстати, кофе в основном действовал на меня усыпляюще. Это огорчало, когда нужно было приободриться при подготовке к сессии и в других ситуациях.

Я проснулась (скорее включилась) среди ночи, так как происходило что-то непонятное и необъяснимое. Почувствовав, что кто-то умостился на мне и производит со мной какие-то манипуляции, открыла глаза. Увидев, что на мне лежит какое-то существо, стала анализировать. Это был не мужчина. Такой вывод я сделала на основе оценки рельефа лежавшего на мне тела, облаченного по ощущению в одеяние из прорезиненного (целлофанового) материала. Я же была в проводах, присосках и датчиках на руках, ногах и груди. Подобное оборудование используют, когда делают кардиограмму и энцефалограмму одновременно. Лицо этого существа (без волос с большими глазами) невозможно было рассмотреть в деталях, т.к., с одной стороны, мое внимание было распределено на оценку ситуации в целом, а с другой, оно было слишком близко (буквально: «лицом к лицу – лица не увидать»). Тем не менее я его спросила: “Кто ты? Что ты здесь делаешь?” Не могу утверждать, что я говорила вслух и что ответ: “Меня послали” – я услышала обычным способом, был дан голосом пришельца. Но именно так запечатлелась у меня эта ситуация.

Когда гость исчез, я осмотрела комнату. Ничего не изменилось. глянулась. В комнате никого не было, баночка кофе по-прежнему стояла на столе у окна, и я продолжила сон.

Говорят, что подобное – это проявление ложной памяти. Ничего не могло изменить моего сознания, кроме стакана выпитого растворимого кофе. Конечно, эта версия не годилась для объяснения. Тем более, что высокий уровень контрольности позволял мне мгновенно включаться в ситуацию и сохранять спокойствие.

А недавно я очередной раз столкнулась с необъяснимым.

Очередной раз разговаривая по скайпу с человеком, отношения с которым у нас динамичные, я в какой-то момент заметила, что он как будто задремал. В следующее мгновенье его верхняя часть, на которую переключилось все мое внимание, трансормировалась и превратилась в морду кота, излучающего наслаждение и умиротворение. Так кто мы?

Завещание на жизнь

В моей жизни, необычной, непростой, но интересной было немало мистериального.

Сама я не помню, но из рассказов моих родителей и по фотографиям знаю, что в нашей семье была нянька, которая обладала даром предвидения, и что она предсказывала мне известность и не очень счастливую личную жизнь.

Тема: “Кем я стану в жизни” в детстве была очень значима для меня. Когда мне было одиннадцать лет, уединившись небольшой подсобной комнате при кухне, которую по моей просьбе мне выделили для жилья, я мечтала стать хорошим человеком.

Для этого я готова была лежать на гвоздях, как Рахметов, герой романа Чернышевского "Что делать". Мне нравился Иван Земнухов из “Молодой гвардии”, Дмитрий Гусев из "Девять дней одного года”. А еще почему-то я любила петь “басом” куплет из Песни о погибших пилотах (фильм "Последний дюйм" – «Песня Бена») с такими словами, записанными у меня в блокноте:

«Тяжелым басом гремит фугас

Ударил фонтан огня

А Боб Кеннеди пустился в пляс

Какое мне дело

До всех до вас?

А вам до меня!».

Прошло более полувека… Мой жизненный путь вполне можно назвать тернистым. Была ли я хорошим человеком? В этом мире есть несколько человек, которые дадут утвердительный ответ на этот вопрос. А последнее время мне часто говорят приятные вещи, от чего я прихожу в смущение. Конечно, это меня радует, но оценочные суждения людей всегда субъективны…

Мне кажется, я в основном умела и была в состоянии оценивать свои поступки, выделяя те, которые не очень соответствовали маркеру “хороший”. Вспоминаются эпизоды, которые, возможно, свидетельствуют о том, как люди (в данном случае я лично) пытаются обмануть окружающих с целью поддержать впечатление о себе, как о безукоризненном человеке. Например, в 60-е годы прошлого века я – отличница утопила дневник с двумя случайно полученными тройками в одной из уборной города Винница. Невозможно было себе представить, что кто-то из близких увидит мой «позор».

В целом я хорошо училась. Причем, учитывая, что мой отец был военным, наша семья постоянно перемещалась (за десять лет пришлось учиться в одиннадцати школах) и в каждой школе был учитель, чей предмет становился для меня любимым. Именно с этим, на мой взгляд, были связаны мои особые успехи то в математике, то литературе, то в биологии или английском языке. Помимо учебы в школе, как и многие мои ровесники я училась музыке, участвовала в олимпиадах. занималась спортивной гимнастикой и готовилась стать хорошим успешным человеком.

В 11 лет, когда мы жили в небольшом городишке при воинской части, мне приходилось добираться до школы 7 км, а по возвращении из школы – мыть крашеные полы четырехкомнатной квартиры, на котором собиралась угольная пыль. А сажа, как известно, опасна для лёгких, так как ее частицы менее пяти микрон в диаметре не отфильтровываются в верхних дыхательных путях. Именно поэтому, учитывая болезнь мамы. важно было протирать полы каждый день. Я старалась…

Как старшая дочь в семье я всегда помогала маме по хозяйству (кроме приготовления еды), в уходе за младшими детьми, так как она страдала от астмы, которую приобрела в юности от переохлаждения. Она всегда много работала, преподавая математику в школе, и стремясь быть хорошей женой, мамой и бабушкой. К сожалению, ревность зачастую поглощала ее волю и делала неуправляемой. Я не знаю, почему и как она умерла. Отец, который вызвал меня в связи с ее уходом, не мог ничего толком объяснить, только плакал. Я бы сама не узнала ее в больнице, так как в платке, который на нее надели, она была похожа на крестьянку с крупным лицом, а не на маленькую пожилую учительницу. Она оставила мне прощальное письмо и просила помочь папе. Позже, когда я уже переехала в Подмосковье по просьбе отца, мама мне снилась. Сон был необычным. Она сидела в кресле на возвышенности и держала в руке блюдце с четырьмя яблоками. Она подмигнула мне левым глазом, так, чтобы это было не видно стоящим неподалёку от меня людям и больше не произнесла ни слова. Отец ушел из жизни по прошествии четырех лет.

Странным был и сон после смерти отца. Но это другой сюжет. Последние годы через сны я получаю дополнительную информацию, поддержку и предупреждение об опасности. Но это отдельный сюжет, который, возможно, стоит отразить в следующей части повествования.

На 16-летие мой дедушка подарил мне книгу с таким посвящением:

«Может быть в свете тебя не полюбят,

Но, пока люди тебя не погубят,

Стой – не сгибайся, не пресмыкайся,

Правде одной на земле поклоняйся! …

Как бы печально ни сделалось время

Твердо неси ты посильное бремя

(Вересаев)

Правда, оказалось, что это цитата не В. Вересаева. Эти стихи известны как «завещание Вите» (строки в стихотворной форме А. Навроцкого, с подписью: «В. Смидович и Е. Смидович» которую оставили родители ВВ на титульном листе одной из любимых книг будущего писателя «Собрание стихотворений» А. Толстого) и оно имеет продолжение:

С мощью пророка, хоть одиноко.

Людям тверди, во что веришь глубоко

Мало надежды? Хватит ли силы?

Но до конца, до грядущей могилы,

Действуй свободно, не уставая

К свету и правде людей призывая.

А между детством и 16-летием произошло нечто, что нельзя назвать событием или определить каким-нибудь другим словом из этого понятийного ряда, резко изменившее траекторию моего жизненного пути.

Моя семья уезжала в ГДР по месту службы папы. Я к тому времени окончила восемь классов. и из-за ограничений к возрасту детей, имеющих право проживать на территории страны, не могла поехать с ними. Не хочется вдаваться в подробности, но я понимаю, что мой папа из лучших побуждений добился разрешения на мое помещение в московский интернат для посольских детей.

Вот тут и случилось необъяснимое и фатальное. Помню удаляющийся от меня поезд Москва-Берлин и свой крик “ма-ма-ма” (скорее всего, внутренним голосом, так как не помню, чтобы на меня кто-то обратил внимание), пронизавший небесное пространство. А затем пустота и выпадение многих деталей из памяти. Именно поэтому подробности жизни в интернате воспроизвести невозможно, разве что отдельные моменты и эпизоды. Среди них фрагменты уроков в школе 666 (Измайлово), черные конфеты, которые присылали из-за границы девочкам из комнаты, и медпункт, где на меня с ужасом смотрели, не понимая ни диагноза, ни что с этим делать. А со мной действительно происходило что-то необъяснимое. Я «сломалась». В организме произошли очевидные для всех изменения и позже врачи подтвердили, что моя нейроэндокринная система дала сбой, но как с этим справиться не знал никто, включая членов неоднократных консилиумов и маститых ученых. Я пробыла более месяца в Военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге, затем были другие лечебные учреждения, разные схемы лечения нейропсихологических, эндокринных и других подобных сбоев в деятельности моего организма, но результаты были незначительные. Тогда родителям пришлось забрать меня из интерната и отвезти в Харьков, где жили мои бабушка, дедушка и тетя. В семье появился подросток, которого пришлось всем терпеть и пытаться лечить. Я же уходила с утра из дому, доезжала до центра и бесцельно ходила по городу, лишь бы не быть дома. Все потеряло смысл и с этим было трудно справиться.

Примерно через год меня все-таки, вопреки преградам и подлости отдельных людей, забрали в ГДР. К тому времени изменились правила, и дети военнослужащих получили возможность получать среднее образование по месту службы отца и жизни родителей. Мы жили в военном городке в двадцати пяти километрах от Дрездена.

Так как я в тот год не училась, ко мне иногда заходили ровесники, живущие в военном городке.

Дело было днем. В выходной от школы день ко мне зашла одна из девочек. Мы устроились в комнате, в которой я жила, и оживленно говорили о том, о сем. Отмечу, что я стояла спиной к холодильнику, уместившемуся между стеной и дверьми в смежную комнату, а подруга сидела в кресле ко мне лицом и спиной к окну.

Вскоре на улице потемнело и началась гроза. Порывы ветра наклоняли ветви дерева, которое росло в нескольких метрах от нашего дома, а в помещении ощущалась тревога и напряженность.

Все произошло очень быстро, хотя для меня происходящее воспринималось, как замедленная съемка. Я видела и до сих пор вижу эту картинку, как на меня медленно движется светящийся плазменный шар. Казалось, он направлялся прямо в область моего сердца. Мысленно, но без паники я решила, что моей жизни пришел конец. Ну, что ж… Затем тишину прервал оглушительный гром и моя подруга вскрикнула от испуга, а я ощутила, как мои ноги подкосились и упала на пол, отключилась.

Что же произошло на самом деле. Картину восстанавливали вместе. Когда началась гроза, мой отец был на службе, но почувствовав тревогу, прибежал домой и застал меня лежавшей на полу в обмороке. Важно отметить, что папа был очень чувствителен к моему состоянию. Ему уже приходилось видеть меня в критических для моей жизни ситуациях и я ему доверяла. В тот день я видела его слезы (скупые, сдержанные мужские слезы) и до сих пор помню глаза, полные сострадания и любви.

Позже выяснилось, что справа под потолком деревяного коттеджа была выжжена круглая сквозная дыра. Никаких других следов случившегося не было, но говорили, что меня спас холодильник, на который я опиралась спиной, так как молния ушла в его розетку. Но до конца воспроизвести физику происшедшего мы не сумели, да и так ли это важно. Жизнь продолжалась. Правда, этот случай стал причиной обострения моих проблем со здоровьем.

Тем не менее, пропустив один учебный год, в конце концов я закончила среднюю школу.

Ежедневно до школы из Кёнигсбрюка, где мы жили в военном городке, до Дрездена и обратно нас доставлял специализированный автобус. Нужно отметить, что преодоление расстояния 50-ти километрах в день не проходило бесследно для детского организма. Но в моей жизни это был уже второй раз, когда дорога к знаниям была сопряжена с долгой дорогой.

Наградой за усталость и прочие неприятности того периода жизни была возможность увидеть в Галерее Дрездена лучшее творение Рафаэля – «Сикстинская Мадонна». Как завороженная я долго стояла под полотном, расположенным в зале старых мастеров Галереи.

Жизнь рядом с болезнью продолжалась около пяти лет. Меня лечили, в том числе радикальными методиками, используемыми в знахарстве, психиатрии (можно припомнить «Полет над гнездом кукушки»), но результат не позволял надеяться на полноценную жизнь. И было просто невыносимо слышать: «Тебе этого нельзя, и этого нельзя». Было много разных сложных ситуаций, но сейчас не хочется возвращаться в то тяжелое время. Память имеет способность вытеснять «лишнее» …

Долгие годы я не способна была быть «хорошим человеком», так как болезни сопутствовала личностная деформация и мною нередко руководили инстинкты и потребности, которые я скрывала и маскировала. Это было следствием того самого патологического рассогласования психо-эндокринной системы, с которым мне удалось в результате справится, вопреки прогнозам, конечно, не без медицинской помощи.

Выход в жизнь и поиск своего места

Толчком к осознанным действиям в стремлении преодолеть свои проблемы, на которых я остановилась в предыдущем разделе, стала “Повесть о разуме” М. Зощенко. Сейчас каждый при желании найдет эту книгу в интернет, а я наткнулась на нее, читая журнал “Знамя”, который взяла в библиотеке. Сейчас известно, что это вторая половина повести "Перед восходом солнца», вырезанная цензурой и опубликованная спустя много лет как отдельное произведение. В повести автор рассказывает о том, как в критической для своей жизни момент (жизнь была на волоске), он сумел переформатировать свое сознание на основе творческого применения методик Фрейда. Это позволило ему преодолеть нервное и физическое истощение и найти опору для дальнейшей жизни и творчества.

В тот период жизни я была настолько истощена и астенична, что могла говорить без напряжения не более пяти минут. В общем жить было непросто, и встреча с этим произведением подтолкнула меня к активным действиям, несмотря на запреты и ограничения врачей. Как-то выйдя из дому, я пошла вниз по улице красивого старинного города и прямиком направилась в библиотеку Дома ученых. Зачем? Подумала: посмотрю и попрошу разрешения поработать на общественных началах. Все получилось. Заведующая библиотекой разрешила мне приходить в библиотеку и помогать. И это был верный шаг, так как находясь среди людей, я, как и любой человек, должна была вести себя в соответствии с нормами поведения здорового человека. Нужно было общаться, улыбаться и работать. Сначала было сложно. Быстро уставала, но читатели, ничего не зная о моих проблемах, принимали меня приветливо и с благодарностью за внимательное отношение к их интересам, и это придавало силы, мотивировало к жизни и здоровью. Так проходили день за днем, пока заведующая не предложила мне стать библиотекарем вместо девушки со специальным высшим образованием. Я согласилась и проработала в этой библиотеке несколько лет. Там же встретила будущего мужа и других людей, ставших частью моей дальнейшей жизни.

Однажды, один из моих читателей – высокий крепкий молодой мужчина, рассказал мне об исследованиях доктора психологических наук проф. Ярослава Цурковского. Он оставил след в области психологии спорта, а позже в космонавтике и других сферах жизнедеятельности, где актуальна проблема безопасности. К тому времени приходило понимание, что жизнь не должна ограничиваться стенами библиотеки, в которой я проводила почти все время. Поэтому, получив предложение работы в экспериментальной лаборатории психофизиологии, я не стала отказываться. Правда для того, чтобы стать сотрудником необходимо было пройти аппаратное тестирование в соответствии с интегральной методикой исследования контрольных психических процессов на аппарате «контролограф». Авторская методика Ярослава Ивановича позволяла исследовать неизвестные ранее аспекты психофизиологических процессов, в которых он особо выделил параметр психической контрольности, имеющее решающее значение для отбора машинистов, космонавтов и своих сотрудников.

Как оказалось, я являюсь обладателем высокого уровня контрольности, что, пожалуй, и предопределило мою «фантазийную жизнь». Работать в лаборатории Цурковского мне не пришлось, так как именно в то время кем-то по политическим мотивам было принято решение о закрытии лаборатории. С моим протеже я еще какое-то время встречалась, как с человеком, который нуждался в общении со мной. Мы ходили по улице и говорили-говорили. Потом он стал часто приходить нетрезвым, и мне пришлось отказать ему в общении. Мой муж знал о моих встречах и терпел, так как понимал ситуацию… Через какое-то время у меня появилась потребность убедиться, что с Володей (так звали этого человека) все нормально. Однако на институтской кафедре, где он преподавал, мне сообщили о его трагической кончине.

Выйдя замуж за любящего меня, умного и интеллигентного человека, который, как я недавно узнала, был предупрежден о моих проблемах со здоровьем, я начала жить как все. Приняла решение устроиться на работу, которая обеспечивала бы большим, чем в библиотеке, заработком. И это на том этапе было важным, так как муж – аспирант не мог создать достаточную материальную основу для жизни семьи.

Нужно отметить, что через некоторое время в концерне «Электрон» под меня лично на основе представленной и защищенной концепции руководством был создан Отдел управления персоналом и социальными процессами для решения новых на то время задач по управлению персоналом и повышению эффективности управления производством в целом.

16 лет семейной жизни, дочка-подросток, работа в должности руководителя престижного подразделения управления персоналом и социальными процессами в концерне, созданного под меня, и в одночасье все оборвалось.

Ничто не предвещало беды. Правда, накануне вечером я заметила необычное состояние моего мужа: он как-то странно, как бы вглубь смотрел на меня, но, ничего не рассказывал. Обычно мы на кухне делились своими впечатлениями от происходящего, обсуждали научные и житейские проблемы. На следующий день утром по дороге на работу в НИИ, куда я его перетащила ради большего заработка, он пожаловался на дискомфорт в груди. Я отреагировала, как обычная женщина, просьбой обратится к врачу и он пообещал. Однако судьба распорядилась иначе. Мы разошлись по рабочим местам: я в свой кабинет, а он в институт. Через час мне позвонили и сказали, что моему мужу плохо, а еще через час его уже с нами не было. Я стояла в соседней комнате, наблюдая картину: у лежащего без памяти мужа, которого не удавалось вывести из обморока, глаза вдруг, как на резинках, вырвались из орбит, лицо побагровело, а затем стало иронично спокойным. Позже выяснилось, что пока врачи заводского медпункта беспомощно суетились и бегали то за нитроглицерином, то за кислородной подушкой, а затем за кардиографом, его друзья и коллеги, делая массаж сердца, поломали ему ребра, которые в свою очередь, врезавшись в сердце, разорвали его. Он был образованным, светлым, жизнеутверждающим человеком; талантливым ученым, изобретателем, актером, интеллигентом любящим мужем и замечательным отцом. Он не дожил до 42-х лет 19 дней.

Я стала вдовой и все происходящее стало восприниматься с учетом шокирующего влияния на психику пережитого и последующих событий. Целый год я была в состоянии зомби. По прошествии этого периода, который в православной традиции связан с глубоким трауром вдов, я выехала в Таллинн. Именно смена обстановки, новые впечатления и перспективы могли, по моему убеждению, могли вернуть меня к обычной жизни.

Мои ожидания оправдались. Мой приезд совпал с празднованием годовщины создания консалтинговой фирмы «Майнор». С корабля (с поезда) на бал – это выражение очень хорошо отражается мою ситуацию.

Я попала на праздник: были танцы, новые встречи и друзья, правда, только до дня ГКЧП. И тогда я первый раз познала, как идеология парализует человека, делая его винтиком системы.

Политическая ситуация менялась во всех республиках уже бывшего СССР. Концерн, в котором я работала, проявлял все признаки кризиса, и я предчувствовала, что активизировавшиеся местные активисты, вот-вот начнут «чистку» руководящего персонала… Так оно и случилось, но я уже была далеко.

Заработок, а не зарплата

Уволившись с завода и оставив руководящую должность, я искала способ заработать. На тот период времени, поработав не один год руководителем, кабинет которого был оснащен компьютерной техникой, я неплохо владела работой на компьютере. Правда, если ранее на цели моего управления работал Институт информатизации, то теперь я согласилась просто набирать текст для одного частного издательства в попытке хоть немного заработать. Несомненно, набор текста также требует навыка, которого, конечно, у меня не было. Поработав целый день и сохранив текст (во всяком случае, я в этом была уверена), я ушла домой. На следующий день пришлось набирать текст сначала, так как мы не нашли в компьютере ни ранее набранный текст, ни созданный файл. Я начала работу сначала, по завершении создала файл и запомнила его. На третий день мы вновь не нашли плодов моего труда. В результате я решила, что мне не стоит больше пытаться зарабатывать таким образом. Тексты были эзотерически-магического характера и позже я неоднократно убеждалась, что мне выставляется определенная защита, при соприкосновении с «ненужной» мне системой знаний, например, оккультизм или иная система знаковых знаний, не имеющая достаточного обоснования.

Интересен мой опыт “общения” с эзотерической литературой. Как-то я, сидя в кресле в своей комнате, просматривала книгу Петра Успенского Tertium Organum (Ключ к загадкам мира). Вдруг все вокруг меня пришло в движение, и я на мгновенье попала в некое трансформированное пространство. Это легко себе представить, если припомнить фантастические сюжеты из фильмов или мультфильмов. Потеря связи с землей и внешним миром, ощущение расплывающегося и колеблющегося пространства пусть на мгновенье, но осталось со мной на всю жизнь.

Был период, когда я по настоянию одной “целительницы” пробовала познать основы оккультизма. Мне дали довольно внушительную по габаритам книгу, которую я в течение нескольких дней пыталась почитать. Но нет. Как только я открывала книгу, меня как будто выключали, этому невозможно было противодействовать, и я погружалась в сон до самого утра.

Несколько позже для заработка я согласилась доставить тираж детской Библии в одну из греко-католических церквей Киева. Книги транспортировали поездом и машиной, разгрузили и перенесли в соответствующее помещение. В то время началась служба и я, спросив разрешение, присела на лавку и наблюдала за богослужением священника.