По следу вируса

© В.Г. Зернов

Глава 1

История рода

Я – Андрей Сергеевич Брагин, американец в четвертом поколении. Журналист по профессии, филолог по образованию. Живу с семьёй в городке Санта-Барбара, пригороде Лос-Анджелеса. В своём романе «По следу вируса» я описал всю историю проживания моего дяди, гражданина США, в эмиграции в республике Филиппины. Написан он по дневникам и документам, привезённым его внебрачным сыном Иоширо Грегором из Иокогамы, Япония. Прежде чем приступить к изложению своего романа от лица Андрея Сергеевича Брагина, моего псевдонима, я начну рассказ с первого известного поколения рода Брагиных, с прадеда – Афанасия Степановича Брагина, рождённого в 1887 году в Твери, Россия. В 1908 году он поступил в Санкт-Петербургский Институт инженеров путей сообщения императора Александра I, после окончания института его взяли на работу инженером на Николаевскую железную дорогу. С началом Первой мировой вой ны, в 1914 году, он стал организовывать перевозку военных грузов на Западный фронт. В революциях 1917 года он участия не принимал, но в 1918 году стал участником Белого движения. После окончания Гражданской вой ны в 1922 году с женой и трёхлетним сыном Николаем Афанасьевичем через Архангельск на военном транспорте эмигрировал в Торонто, где поступил на работу инженером в американскую транспортную компанию. После пяти лет работы в этой компании купил дом в небольшом городке Санта-Барбара в пригороде Лос-Анджелеса, в США, и переехал туда с семьёй. Позднее окончил строительный факультет Военно-инженерной академии в городе Атланта.

Николай Афанасьевич Брагин в начале Второй мировой вой ны, в 1940 году, поступил на курс фармакологии при медицинской академии США. В 1944 году окончил медицинскую академию и был призван в армию, на работу в Министерство обороны, где работал менеджером по снабжению лекарствами госпиталей вооруженных сил США. Летом 1944 года он был назначен ответственным менеджером за поставку лекарств и фармацевтических средств в СССР по программе ленд-лиза. Уже после вой ны, в 1960 году, ушёл в отставку в звании полковника медицинской службы, а умер он в 1982 году.

У Николая Афанасьевича родились два сына: мой отец Сергей Николаевич Брагин, 1940 года рождения, и в 1944 году внебрачный сын Григорий Николаевич Брагин, мой дядя.

Мой отец Сергей Николаевич окончил Военно-инженерную академию в Атланте в 1964 году. После её окончания в 1969 году поступил инженером в строительную компанию, через три года стал главным инженером по строительству военно-морской базы ВМС США на Окинаве. В 1982 году он ушёл в отставку в звании бригадного генерала, а через два года умер.

Что касается моего дяди Григория Николаевича, то он является внебрачным сыном моего деда.

Один из периодов его жизни в эмиграции и описан в романе «По следу вируса».

Кратко опишу женскую линию Брагиных, и начну тоже с первого известного поколения. Моя прабабка, жена Афанасия Степановича Анна Владиславовна Лисович имела польские корни. Её предки-шляхтичи попали в Российскую империю после присоединения Польши при Екатерине. Красавица Анна работала прислугой в семье прадеда на Украине. У них родилось двое детей: мой дед Николай Афанасьевич и младшая дочь Ксения.

Моя бабка, первая жена Николая Афанасьевича Оксана Тарасовна Юдович, украинка из Миргорода, работала учительницей в женской гимназии. У них тоже родилось двое детей: мой отец Сергей Николаевич и дочка Раиса. Мой дядя Григорий Николаевич – внебрачный сын моего деда, после смерти его матери был им усыновлён. Первая жена Николая Афанасьевича Оксана Юдович умерла от чахотки. Вторая жена Николая Афанасьевича, Морган Альбина Лоренс – домохозяйка. Общих детей у них не было, и она стала приёмной матерью его детей от первой жены и его приёмного сына (моего дяди) Григория Николаевича.

Родная мать моего дяди, Матасова Зинаида Михайловна – уроженка России, москвичка, и у неё дворянские корни. Её предки владели большими наделами в Курской губернии, и после революции были раскулачены. Она же была заражена идеями мировой революции. В 20-е годы вступила в партию большевиков, окончила курсы политпросвещения и после работала в Наркомате здравоохранения. С началом Великой Отечественной вой ны работала в отделе снабжения лекарств, поставляемых из США по ленд-лизу. Где и познакомилась с моим дедом Николаем Афанасьевичем Брагиным во время его командировок в составе делегации США в СССР по ленд-лизу. В результате их романа у неё в 1944 году и родился мой дядя Брагин Григорий Николаевич. Но в 1947 году она умерла от туберкулёза. Деду, Николаю Афанасьевичу, через посольство США в Москве удаётся вывезти его из СССР в возрасте трёх лет как сироту – сначала в американский сектор Германии, а потом и в США, в Санта-Барбару. Вторая жена деда Альбина Лоренс приняла моего дядю и воспитывала как своего сына.

Моя мать, жена Сергея Николаевича Катрин Нельсон – протестантка и домохозяйка родом из Ирландии. Её предки-ирландцы уже более ста лет проживали в штате Кентукки, в Америке. Её отец вёл фермерское хозяйство, и семья жила продажей натуральных продуктов, но это другая история.

Вернусь к главному герою. После окончания начальной общеобразовательной школы в 17 лет, в 1957 году он поступает в двухгодичный медицинский колледж. После его окончания, в связи с началом американо-вьетнамской войны он был призван на военную службу в качестве санитара в госпиталь при военно-морской базе в Вест-Пойнте на Гавайях.

С началом полномасштабных боевых действий в госпиталь стали поступать военные летчики и техники не только с осколочными и пулевыми ранениями, но и с ожогами напалмом, с отравлениями боевыми химическими веществами: ипритом, фосгеном и «оранжем», которыми ВВС США поливали джунгли Вьетнама. Всё это не могло не отразиться на психике молодого врача. Он впадает в депрессию и его, как психбольного, переводят в психбольницу в США и демобилизуют из армии.

После демобилизации он продолжает учёбу в высшей медицинской школе при Калифорнийском университете, через полгода в 1965 году он сдаёт экзамен на степень бакалавра в этом же университете по специальности «врач-бактериолог и вирусолог». Получив степень бакалавра, он через четыре года в 1970 году сдаёт экзамен на степень магистра по специальности «Патология и паразитология». Тема его докторской диссертации: «Последствия воздействия ОХВ на иммунную систему и наследственность человека». Тема этой диссертации вызвала неоднозначную оценку как преподавательского, так и научного состава университета. Диссертация также заинтересовала ЦРУ, так как она раскрывала некоторые секретные данные военного ведомства США о применении при бомбёжках сёл и городов Северного Вьетнама запрещённых конвенцией ВОЗ при ООН ОХВ и подрывала патриотические чувства американцев. Его приглашают на должность преподавателя на кафедру паразитологии и вирусологии. После ряда научных статей, таких как «Воздействие ОХВ на живые организмы», «Профилактика и защита при химических отравлениях», которые публикуют в научных журналах ВОЗ при ООН в Нью-Йорке, его вызывают на допрос в отдел ЦРУ в Лос-Анджелес и инкриминируют ему обвинение в выполнении им заказа иностранной разведки на подрыв национальной безопасности США. Но прямых доказательств не находят, и ему выносят запрет на преподавательскую и научную деятельность в университете и выезд за пределы границ США. Ему ничего не оставалось, как покинуть свою страну нелегально и начать новую жизнь в эмиграции. Но родина есть не только первая, где ты родился, но и вторая, где ты вынужден жить не по своей воле. А в связи со сложившимися обстоятельствами, когда ты вынужден покинуть свою родину, такова диалектика выживания, особенно для врача – человека мира и добра, и ему ничего не оставалось, как искать выход из создавшегося положения. И этот выход был найден: эмиграция туда, где ты востребован, и этой страной оказалась республика Филиппины.

Глава 2

Спасительное послание

С этой главы изложение написанного мною романа «По следу вируса» я передаю главному действующему лицу, своему дяде Брамину Григорию Николаевичу, где он от первого лица расскажет свою историю жизни в период его эмиграции на Филиппины.

Я, Григорий Сергеевич Брагин, магистр медицины, после вынужденного ухода из университета и лишения меня преподавательской деятельности был вынужден поступить на работу врачом-паразитологом в одну из частных клиник Санта-Барбары в пригороде Лос-Анджелеса, где был мой дом до эмиграции. Так как жить под одной крышей с семьёй в это время мне было небезопасно, я поселился в доме врача, в клинике которого я работал, и чей дом в то время пустовал. Жена с ребёнком осталась жить в доме у тестя в Санта-Барбаре. В городке против меня идёт кампания со стороны общественных и религиозных организаций и в печати с обвинениями меня в предательстве и антипатриотизме. Возник вопрос, что делать дальше; оставаться в городе опасно, остаётся одно – бежать. Но куда – плана не было. Вдруг неожиданно пришла надежда на спасение. Диего, главврач, он же и директор частной клиники, вызывает меня срочно зайти к нему в кабинет. Едва вхожу в кабинет, он суёт мне в руки письмо с голубой полосой и красным крестом и полумесяцем:

– Читай!

Я взял конверт, на нём было напечатано: «Главврачу Диего Фернандо от Педро Хорхе Андреаса, председателя Красного Креста и Полумесяца республики Филиппины». Достав лист плотной бумаги, я стал читать дальше. «Дорогой Диего, по старой дружбе обращаюсь к тебе с великой просьбой: направить врача-эксперта, инфекциониста в экспедиционную командировку на Маршалловы острова в Микронезии, где возникла экологическая катастрофа, повлекшая за собой гибель морских животных и людей. Финансовые издержки по командировке организаторы берут на себя». Я прочитал письмо и:

– Не понял, при чём тут я?

– Дело в том, что у тебя появился шанс исчезнуть на месяц не только из города, но из страны, случай как нельзя лучше, другого способа смыться для тебя я не вижу. Иди домой и думай. Завтра утром жду ответ.

Во сне мне снилось, как за мной гонятся полицейские, я распахиваю окно и прыгаю. Пробуждение спасло меня, я вскочил в холодном поту. Быстро помылся, выпил чашку крепкого кофе и явился к врачу.

– Я согласен, – сказал я.

Он, подняв брови, взглянул на меня поверх очков и с радостью произнёс:

– Ну и чудненько. Берите расчёт, я приготовлю сопроводительное письмо. Идите собирайтесь, в полдень за вами приедет машина. Вас отвезут на пункт сбора, где получите инструкции о ваших дальнейших действиях.

Я вернулся в комнату и стал собираться. С собой взял самое необходимое: комплект нижнего белья, две пары носков и туалетные принадлежности. Закрыл чемодан и стал ждать. Раздался телефонный звонок, в трубке мне секретарь-машинистка сообщила, что мои документы готовы, и я могу их забрать. Я спустился с чемоданом вниз и вошёл в канцелярию.

Девушка-секретарь передала мне конверт под расписку, где, кроме сопроводительного письма, лежал мой месячный заработок – полторы тысячи долларов. Убрав конверт в чемодан, не попрощавшись, я вышел во двор. После моего увольнения из университета моя супруга с сыном переехала к тестю в дом. Ну и пусть, мне легче решить свои проблемы. Я сел на лавочку, стал ожидать машину. Наконец к подъезду подкатил черный минивэн, навстречу вышел из подъезда главврач. Из машины вышел сопровождающий группы, поздоровался с шефом. Переговорив с ним, он открыл дверь машины, пригласив меня в машину. Я сел на свободное место и увидел, что там находились трое мужчин и одна женщина. Сидели трое мужчин-пуэрториканцев, одетых в чёрные костюмы. «Скорее секьюрити, чем врачи», – подумал я. С моей стороны кабины сидела молодая женщина юго-восточного типа, японка или кореянка. Я сел на свободное место рядом с ней. Она тоже была в чёрном костюме, держа на коленях чёрную сумочку. Сидевший рядом с водителем справа мужчина лет 50, видимо, старший группы, на протяжении всего пути следования к аэропорту давал нам наставления.

– Сейчас мы едем в Филадельфию, в управление представительства Красного Креста и Полумесяца республики Филиппины, там получаем визы и авиабилеты, дальше едем в аэропорт и летим в Манилу. В Маниле проходите регистрацию в республиканском отделении Красного Креста и Полумесяца, там же получаете необходимые медицинские препараты и лекарства и оттуда следуете на острова, где возникла эпидемия. Там свяжитесь с местными властями.

Я чуть не заснул от этих наставлений. Наконец мы подъехали к двухэтажному зданию представительства Красного Креста в Филадельфии. Мы вышли на площадку перед зданием и прошли в тень деревьев. Старший группы велел следовать за ним. Мы прошли в вестибюль, затем прошли на контроль, где нам выдали разовые пропуска, и мы поднялись на второй этаж и сели на стулья в коридоре напротив кабинета с надписью «Отдел оформления виз. Инспектор Мендоса Чепур». Старший забрал наши паспорта, вошёл в кабинет и через пять минут вызвал меня. Я первый вошёл в кабинет. За стойкой сидел инспектор, мужчина лет 50 с лысеющей головой и округлой седеющей бородкой. Взяв мой американский паспорт с орлом, он расплылся в улыбке:

– Вы врач?

Я протянул ему удостоверение врача.

– Ну что же, хороший почин. Вам с таким дипломом там цены нет.

Он вернул мне паспорт, и я как на крыльях покинул кабинет. Вся компания поехала в аэропорт Лос-Анджелеса. Молодые люди держались вместе и о чём-то живо беседовали – явно на не врачебные темы.

Глава 3

Первый этап спасения. Курс на Манилу

Женщина держалась особняком, явно не входя в их компанию. Я стал внимательно рассматривать её. Это была миниатюрная женщина, одетая в строгий тёмно-синий пиджак. С короткой стрижкой чёрных волос, в лаковых туфлях она походила скорее на стюардессу, чем на врача. При ней был тяжёлый кейс на колёсах. Минут через двадцать вышел старший, передал нам билеты и визы Филиппин и предложил пройти в зал регистрации авиапассажиров. Я решил проявить инициативу и вызвался поднести кейс дамы.

– Спасибо, – поблагодарила она.

Мы прошли паспортный контроль, положили кейсы на транспортер, которые уплыли по транспортёру на самолёт. Затем сели в зале ожидания и стали ждать посадку на наш рейс. Наконец объявили посадку, мы вышли на поле, где метрах в пятидесяти стоял наш лайнер «Боинг-747». Поднялись по трапу в салон самолёта. Наши места оказались в центре салона, и моё место рядом с местом моей попутчицы. Я взял с места в карьер:

– Григорий, – и протянул руку.

Она назвалась Мокуси, но руки не подала, и я продолжил:

– Это японское имя или корейское?

– Японское, – ответила она.

Я решил, что для знакомства этого достаточно. До Манилы лететь 14 часов, и я сделал вид, что дремлю. Через полчаса подъехала тележка с обедом, и стюард подал нам пластиковые коробки с комплексным обедом. Коробка была с отделениями, в которых были бифштекс, картофель с огурцом и булочкой; сбоку столовый прибор. После обеда настроение стало лучше, и потянуло на сон. Проснулся я от удара шасси самолёта о бетонную полосу и аплодисментов пассажиров. После приземления, спустившись по трапу, мы прошли в зал аэровокзала, затем в багажное отделение, где взяли свои вещи. Мокуси была рядом, и это меня успокаивало и мобилизовывало на дальнейшие действия. Старший группы сделал нам последнее объявление. Мы должны были своим ходом поехать в отель, там переночевать, и наутро должны явиться в региональное отделение Красного Креста и Полумесяца при ВОЗ города Манилы для получения денег на расходы, медицинских препаратов и пропусков к месту следования. На этом его миссия закончилась. Я нанял такси, в багажник погрузили наши вещи, и по совету таксиста мы направились в недорогой отель. Я спросил у неё согласия на проживание в одном номере – она не возражала. Ещё я успокоил её, что не буду настаивать на интимных отношениях. Разместившись в номере, мы спустились в кафе, поужинали и, помывшись в ванной первым, я лег в постель. Я уже задремал, как она тихо, словно мышка, юркнула ещё мокрая в мою постель. Тут было не до сна, произошло то, что должно произойти между двумя молодыми голодными до любви людьми. Ночь была длинной, и я успел многое узнать о ней. Она приехала в Америку ребёнком с пленными японцами после вой ны. Окончила медицинский колледж в Атланте, затем фармацевтический факультет медакадемии и после окончания работала менеджером по закупке и снабжению лекарствами клиник города Атланта.

Глава 4

Непредвиденное задержание

Наутро я проснулся от стука в номер, Мокуси в постели не было. Я прошёл к двери, спросил:

– Кто?

– Полиция.

Я открыл дверь, вошли двое полицейских.

– Вы Брагин Григорий?

– Да, – ответил я.

– Собирайтесь, поедете с нами.

Я собрал вещи, на столе была записка, я успел прочитать:

«Уехала по делам. Скоро вернусь, твоя Мокуси». «Неужели она меня подставила?» – подумал я, но потом отбросил эту мысль. Я собрал вещи и вышел на улицу. Там уже стоял полицейский джип. Мне надели наручники и втолкнули внутрь джипа. Там уже сидели трое арестованных. Через двадцать минут джип подъехал к помпезному зданию с колоннами и с золотой надписью на портике «Министерство юстиции республики Филиппины». С нас сняли наручники и провели внутрь здания, затем по коридору провели к кабинету с надписью «Эмиграционный отдел. Инспектор Пауль Гильберт». Наконец и меня ввели в кабинет, где за длинным столом сидели трое: двое в полицейской форме, старший, в форме полковника, вероятно, был инспектор. Его костистый череп был обтянут жёлтой кожей с короткой стрижкой волос на пробор и бесцветными под мохнатыми бровями глазами. «Да, – подумал я, – настоящий фашист по фамилии и внешне». Он уставился не меня черными зрачками своих водянистых глаз и спросил:

– Вы Брагин Григорий Сергеевич, по национальности русский?

– Я прежде всего американец, – ответил я.

– Господин Брагин, вам известно, что вам запрещено покидать территорию США?

– Да, я вынужден покинуть территорию США по долгу врача и просьбе Красного Креста и Полумесяца и ВОЗ республики Филиппины принять участие в инспекционной поездке на Маршалловы острова, где возникла чрезвычайная ситуация, вспышка неизвестной инфекции.

Я подал ему направление. Он, не взглянув на документ, продолжал:

– Вам также известно, что Маршалловы острова являются секретным объектом США. Вам известно, что на острове Маджуро располагается ядерный центр США и что посещение этих островов запрещено без письменного разрешения министерства обороны США. А посему вы и те, кто вас послал, должны были сделать запрос руководству центра на посещение этих островов. Ваши шефы этого не выполнили. А пока в ожидании ответа на ваш запрос вы должны находиться в лагере предварительного заключения до расследования причин вашего пребывания в республике Филиппины, – закончил служака.

Он нажал кнопку, вошёл охранник и провёл в следующий кабинет. Это был кабинет для снятия физических данных с преступников. Охранник снял с меня наручники и вышел. Меня встретил сидящий за столом негр в роговых очках. На столе стояли ящики со стеклянными пластинками для отпечатков пальцев, в углу стоял штатив с фотоаппаратом. У стены стояли кушетка и ростомер. Негр встал из-за стола, надел перчатки и приказал:

– Раздевайся догола.

Я разделся, положил вещи на кушетку. Он подвёл меня к ростомеру, измерил мой рост, заставил наклониться, раздвинул ягодицы, заглянул в рот. Снял отпечатки пальцев на стеклянной пластинке, сделал фото в фас и профиль, на этом процедура опознания закончилась. Негр вызвал охранника, тот надел мне наручники, вывел на улицу и посадил внутрь автобуса. Там уже сидело семь арестованных, и нас повезли в лагерь. Ехали больше часа и приехали на берег залива, где у причала ожидал нас катер со стальной клеткой на борту. Нас посадили на лавки, которые были по бокам клетки, и катер поплыл к огромному трёхпалубному, вероятно, списанному пассажирскому судну, стоящему на якоре в двух милях от берега. Когда подплыли поближе, я увидел толпящихся на палубах людей в оранжевых робах. Они кричали и махали руками.

Глава 5

Плавучая тюрьма

С ужасом я понял, что это была плавучая тюрьма. С катера бросили трап, и нас сопроводили на первую палубу, где столпились заключённые и разглядывали нас. Нас провели на третью, верхнюю палубу для избранных. Палуба была под стальным навесом, где стояли четыре ряда двухярусных кроватей по десять в каждом ряду, итого по 80 коек на каждой палубе. Заключённые спали на матрасах и подушках, набитых морской травой. Нас провели в душевую комнату, где мы сняли своё бельё, уложив в пакеты с номерами. Прошли в душевую, затем нам включили душ на пять минут. После душа мне сунули в руки тюремную одежду, которую я быстро надел. Затем надсмотрщик, огромный латиноамериканец с волосатыми руками, провёл меня в конец палубы, показал на кровать нижнего яруса под № 6 и удалился, сверкнув белозубой улыбкой. Я сел на кровать и стал приходить в себя. Ничего не придумав, прилёг на кровать и заснул. Проснулся я от тряски меня за ногу.

Это тряс меня сосед по кровати.

– Ужин, вставай.

Я встал, приходя в себя, пошёл вслед за соседом по кровати. Это был пуэрториканец филиппинец лет 50. Мы зашли в бокс, в первой половине которого был туалет, где полукругом располагались металлические унитазы. В другой половине бокса располагалась умывальная, где висели настенные умывальники с рулонами бумажных полотенец, висели даже зеркала по бортам гальюна. При каждой кровати нижнего яруса были откидные столики, где заключённые ели по очереди. В конце палубы под потолком висел широкоэкранный телевизор.

Подъём был в 6 часов. Каждый день была уборка. Заключённые забирались на кровати, а дежурные поливали пол из шлангов и драили пол швабрами. Кормили три раза. В 12 часов обед. После звонка очередь толпилась у окошка выдачи обеда. Каждый получал в окне пластиковую миску с чечевичной похлёбкой и лепёшкой, садился на свою кровать, откидывал столик, ставил на него пластиковую миску и черпал похлёбку. После обеда заключённые относили миски в другое окошко и до ужина валялись на кроватях. Особых драк между заключёнными не было, так как нарушителей закрывали в карцер на сутки без еды, где был только дощатый настил и крысы. На ужин была каша пшённая или варёная фасоль, кусок хлеба и чай. После ужина с 8 до 10 часов можно было смотреть телевизор, в 10 часов отбой… Люди группировались по палубам в зависимости от преступлений. На нижней палубе уголовники, на второй мелкие жулики, торговцы наркотиками, на верхней палубе публика солидная: шулера, мошенники. наркобароны. Заключённые гуляли по галереям вдоль бортов. Сбежать из тюрьмы было невозможно. Охраняли судно с воды акулы за бортом – говорили, что они дрессированные, но это были байки заключённых. Днём на палубе было душно, ночью сыро и прохладно. Каждый день приплывало судно с продуктами. Иногда приплывало судно-труповозка. Трупы заворачивали в пластиковые пакеты и увозили. Если за ними не приезжали родственники, их сбрасывали в океан.

Где-то через месяц на судне взвыла сирена. Нас закрыли на палубе. По радиосвязи объявили, что на судне произошло пищевое отравление заключённых с нижней палубы. Я как врач вызвался осмотреть продукты. Открыв холодильную камеру, я понял, что отравление произошло от тухлой макрели, которую не пропарили в котлах. Я и фельдшер, молодой парень, дали больным касторку, поставили клизмы с раствором соды и соли. Троих тяжелобольных пришлось отправить катером на берег, остальных на матрасах уложили на верхнюю палубу.

Так прошёл месяц моего заключения в плавучей тюрьме. Наступила зима со штормами и ливнями. Судно скрипело, качалось, стонало, а мы мёрзли от сырости и холода. Но зима в тропиках не зима, моросят дожди, но тепло. Однажды весной приплыл к судну катер. За мной явился охранник, принёс мою одежду и велел переодеться, затем меня посадили на катер и повезли в город, В порту пересадили в минивэн полиции и привезли к зданию министерства юстиции.

Меня опять ввели в тот же кабинет, где меня ожидал тот же тип. На его лице уже была дежурная улыбка. Обращаясь ко мне, он сказал:

– Господин Грегор. Я понимаю вашу обиду за проявленную к вам несправедливость, что вы находились три месяца в заключении в этой ужасной тюрьме без санкции суда. Но поскольку вопрос о вашем освобождении ещё не решён, мы переводим вас в лагерь предварительного заключения, где условия содержания заключённых намного комфортнее. Вы будете там находиться до тех пор, пока вопрос о вашей личности не будет решён органами ФБР.

На этом аудиенция закончилась. Меня посадили в приличный микроавтобус для перевозки солидных клиентов, где сидели трое заключённых представительского класса. Нас повезли в лагерь предварительного заключения на другой конец города. Через полчаса мы подъехали к воротам лагеря. Он находился за высоким кирпичным забором, поверх которого тянулась кругами колючая проволока. Ворота открылись, и наш минивэн по аллее подъехал к четырехэтажному зданию, находящемуся в конце аллеи. Нас высадили из машины и велели построиться у входа в здание. На встречу с нами из здания вышел невысокого роста, полноватый офицер в полицейской форме в чине полковника и, подойдя к нам, выступил с пламенной речью: