Карусель

Не думайте, что подарок друзьям я преподнес сразу же по приезду. С месяц он пролежал на дне чемодана. Вручая его перед отъездом, я для пущей убедительности привел массу примеров, что при нынешней нашей раскованности и свободе нравов такие милые создания имеет каждая семья.

Вернуться черт ко мне не успел: самолет домой вылетал ровно через полчаса.

По трапу на родную землю я спускался, как Создатель во второе пришествие, весь пронизанный внутренним сиянием, вселенской добротой и как победитель темных сил, которые остались где-то на далеком Западе».

Заканчивая читать, Малыш заметил, что к нему подсел благонравного вида старичок и поинтересовался:

– Вы не за грибами к нам приехали?

– Может быть… – ответил Малыш, откладывая газету и не желая быть невежливым.

Старичок оживился:

– А вы знаете, в наших местах следует быть очень осторож-ным! Всякое бывает с приезжими…

Малыш заинтересованно приподнял бровь, еще больше этим вдохновив собеседника.

– Наше местное начальство не любит об этом распространять-ся, но… – и старик замолк, опасливо поглядывая на присевшего в соседнее кресло полноватого мужчину в фетровой шляпе, в руке которого была зажата перевернутая вверх ногами книга.

Малыш взял дедулю под локоть и вежливо, но настойчиво приподняв с места, провел в дальний угол холла гостиницы.

– Ну, говори же, дед! – потребовал он. – О чем речь?

– Наш лесничий рассказывал, что на него напала лисица. Выбежала из леса и как кинется на машину! Сама истощенная и всклоченная. Пришлось стрелять. Тушку отвез в ветслужбу, а там анализ и показал, – тут старик многозначительно до шепота понизил голос, – лиса была бешеной! Пришлось срочно вакцинировать домашних животных, но всех охватить пока не удалось. Опасность грозит не только пастухам, но и грибникам. Говорят, что очень высока и…, – но Малыш уже не слушал, а продвигался в сторону Сергея, сигналившего ему рукой, что приглашает в номер.

Там, кроме членов команды, находился еще один незнакомый человек – тот самый в фетровой шляпе. Он изнывал от жары и жадно поглощал воду из пожелтевшего графина.

– Вот, – бросил Василий, показывая на мужчину, – мой при-ятель и компаньон по бизнесу, говорит, что засранец, который нам нужен, задержан милицией за еще одно убийство. Так что, похоже, все отменяется.

Малыш видел, какой удрученной была Маша. Он присел и внимательно выслушал информацию.

Оказывается, двое братьев, один из которых их интересовал, были лихими пацанами и на днях учинили злодейскую расправу над своими конкурентами из соседней области. Бизнес их состоял в сборе металлолома на мусорной свалке с последующей сдачей его в скупку. Свалка в России – это не просто груда бытовых и промышленных отходов, загаживающая окружающую среду и ухудшающая экологические показатели. Это среда обитания лиц, отверженных обществом, которые здесь живут, кормятся и умирают. Иногда не своей смертью. Здесь царствует закон джунглей. Идет постоянная борьба за обладание территорией для кормления. Слабых вытесняют, а сильные выхватывают лучшие куски. Здесь добывают цветной металл, стекло, макулатуру, да и еду, вполне годную к употреблению. Свалка – это отдельно стоящий мир, неподвластный нашему разумению. Темные там дела творятся. На свалке, например, очень легко спрятать криминальный труп – попробуй, найди его на территории в несколько гектаров, заваленной горами мусора. С приездом конкурентов металла стало не хватать. Прихватив шестерых друзей, братья отправились на разборку. Завязалась драка, в ходе которой трое приезжих были убиты. Тело одного из них под грудой мусора нашли местные бомжи. Милиция с собаками нашла еще двоих, присыпанных землей. Этим двум были нанесены ножевые ранения, а первый – просто зарублен топором.

Сомневаться в достоверности рассказа не приходилось, поскольку он подкреплялся и дальнейшими событиями. Когда милиция выехала на захват преступников, они пытались скрыться на БМВ. В ходе погони машину братанов вынесло на полосу встречного движения, ударило о бордюрные ограждения и отбросило на столб освещения, а затем в кювет. Водитель вылетел через лобовое стекло и скончался на месте. Второй, тот, кто и был нужен, без сознания доставлен в районную больницу, где сейчас и находится на обследовании под приглядом милиции.

Когда шляпа ушла, Василий, после долгого молчанья, спросил:

– А знаете, в чем разница между вареным яйцом и лихим водителем? Яйцо сначала всмятку, а потом крутое, а лихой водитель – наоборот.

– Что делать-то будем? – не отреагировал на шутку Серега.

– Жилец или не жилец? – как бы сама с собой разговаривала Мария.

– Слушайте, ребята, – сказал Малыш, – а что, если нам схо-дить искупаться? Я видел речку рядом и бережок песчаный…

***

На речке расположились, как и полагается, отоварившись предварительно в сельмаге.

Народу на берегу в этот будний день практически не было, и поэтому никто не мешал ни отдыхать, ни обсуждать сложившееся положение.

Какой-то здоровенный, подвыпивший тракторист, находившийся здесь с двумя друзьями в разгар рабочего дня, басовито рыча, грузно разбегался с крутого берега.

– С нами Аллах и два пулемета!!! – громогласно проорал он, но в прохладу реки так и не полез, а, затормозив у самой воды, решительно вернулся к корешам и початой бутылке с горячительным напитком.

Наблюдая его передвижения, Сергей задумчиво изрек:

– Мы, славяне, всегда были сильным и вольнолюбивым народом. И хотя нас часто угоняли в рабство – мы и там не работали.

– Ты еще скажи, что славяне занимали в древности большие территории благодаря своему умению водить хороводы, – подколол Сергея Василий. А тот, смеясь, отбивался:

– И все равно, моя лапша с твоих ушей свисает лучше, чем твоя вермишель с моих.

Маша за отсутствием купальника не раздевалась, а парни разоблачились до семейных трусов, предварительно извинившись и спросив разрешения у девушки. Все наслаждались затишьем, пивом, хорошим вином, свежими мясными деликатесами и фруктами, закупленными Василием.

Тем временем к месту отдыха наших героев лихо подруливали две легковые автомашины, переполненные гогочущей и одновременно ржущей молодежью. Шестеро ребят и четыре девицы бесцеремонно выплеснулись на прибрежный песок, отпихнув в сторону вещи, аккуратно сложенные Сергеем. «Эти желают развлекаться по-крупному», – подумал Малыш. И угадал. Самый маленький и вертлявый из вновь прибывших, пошептавшись с приятелями и хихикавшими девчатами, направился в сторону Маши.

– Эй, телка, если у тебя клевый прикид и хата, может, сни-мешь чувака с тачкой для разговоров о погоде!? – а сам, явно задираясь, вызывающе посматривал в сторону Малыша.

«По Пушкину душа скучает», – подумал про себя Малыш и, приняв вызов, легко поднялся с песка, краем глаз наблюдая, как товарищи вертлявого напряглись в его сторону.

– Шли бы вы, ребята, по домам, – предложил он, спокойно отряхивая ладони.

– А то? – взвился вертлявый.

– А то опоздавшая домой Золушка проведет остаток ночи в тыкве, – загадочно провнушал ему Малыш.

Вертлявый сунул руку в карман и, начав было приближаться к Малышу, вдруг словно споткнулся и, развернувшись, подошел к своим, что-то им объясняя. После этого компания пришельцев явно заволновалась и стала упаковываться в машины.

– Что произошло? – спросил Серега, когда те отъехали и скрылись из виду. —Я уже готовился к Куликовской битве, корягу даже присмотрел.

Малыш пожал плечами и проговорил странную для его новых друзей фразу:

– Возможно, они представили себя в списке жертв и неопо-знанных трупов, которых течением прибивает к берегу…

– Или что кто-то из них повесился на собственных соплях, – подхватил Василий, полагая, что развивает шутку Малыша.

– А вообще-то, – изобразив глубокомысленность, замудре-но попытался влиться в ту же струю Серега, – поскольку у нас в области одна из лучших шахматных школ, мы не только шпану всякую – турок систематически перевоспитываем.

– Непонятно все-таки, почему? – вроде как в размышлении проговорила Маша и стала одновременно вопросительно, удивленно и восхищенно рассматривать спокойно развалившегося на песке Малыша.

***

А в их сторону неторопливо тяжелой походкой, оставляя на песке глубоко вдавленные следы, направлялся тракторист, друживший с Аллахом и имеющий два пулемета. Подошел, церемонно уважительно протянул руку величиной с совковую лопату сначала Василию, затем Сереге. Аккуратно, как будто прикасался к ребенку, приложился к ручке Маши. Подождав, когда поднимется Малыш, представился, театрально щелкнув каблуками старых кирзовых сапог.

– Иоан, то есть Иван – очень редкое имя и в Святцах встре-чается всего сто семьдесят раз в году.

Одет Иван был не по-рабочему. Кроме сапог, спортивные шаровары и темная майка, из-под которой выпирали такие бугры мышц, что трактор за спиной их хозяина казался детской игрушкой. За Иваном, спотыкаясь и балагуря, подтягивались приятели. Оба захватили остатки снеди и ящик с несколькими бутылками спиртного.

– Желаем познакомиться и пожать мужественные руки. Первый раз видим людей, от которых бежал этот прыщ со своей шантрапой. Обычно у нас такие встречи без драки с кровопусканием не кончаются.

Погрузив руку Малыша в свою лапищу, Иван удовлетворенно, слегка нараспев растягивая слова, сказал:

– Крепок, брат! Молодец! Но я протрезвею – покрепче буду. А сейчас где уж, после десятой бутылки слегка ослаб. Ну да ладно.

Вся компания живописно расположилась кружком.

– Значит, отслужил? – спросил Иван после традиционного в таких случаях тоста за знакомство. – Ну, как там сейчас, «деды» лютуют?

– Есть, конечно… Но при желании справиться с ними можно, – ответил Малыш, – а вот когда полковники побегут жаловаться в комитеты солдатских матерей на генералов – старослужащих – это и будет настоящая дедовщина.

Еще после нескольких тостов за армию, женщин и окосевших врагов пошел хороший разговор людей, которые понравились друг другу.

Весело, перебивая собеседников, болтали на разные темы. Смеялись над тем, как в старые добрые времена «партейцы» на полном серьезе требовали от колхозников надоить от каждой коровы на два литра молока больше, чем та может дать! Да и сейчас: одни вожди твердят про развал экономики, другие – о ее подъеме. Повозмущались, что каждый день без отопления экономит кому-то миллионы, поэтому и морозят людей, засранцы. И если ранее речка Чистюля, на берегу которой они сидели, была действительно чистой, то сейчас становится дурно пахнущей из-за всяких поганых сбросов, что и огорчает население. А ведь в других местах не так. Если в шестидесятые годы крупнейшую реку Западной Европы Рейн назвали сточной канавой, то благодаря очистке сбросов сейчас там ловится даже форель, которая живет только в очень чистой воде.

В какой-то момент разговор вновь коснулся «вертлявого».

– Сосед он мой по деревне, едри его за ногу, – тяжело вздох-нул Иван, – как напьется – в драку лезет или валяется на обочине. Не может, чтобы по-человечески. – Тут мы с ним однажды в другой области подкалымили. Он себе «москвича» купил и, изрядно заквасив, сел за руль. Решил, видите ли, покрасоваться техникой вождения перед сельчанами. Уронил палисадник перед моим домом, успешно съехал в кювет и завалился набок. В общем, испоганил машину. И зачем только я за него заступался в свое время?

– Что за история? – поинтересовалась Маша.

– Понимаешь, какое дело? – почесав предварительно за-тылок, начал рассказ Иван. – Может, оно и вправду говорят, что русского среди других национальностей можно определить так: даешь ему водки, а он, как выпьет, дает тебе в глаз. Вот и этого балбеса добрые люди угостили, там, где мы на заработках были, а он, ну, сами понимаете, надурил. Да так, видать, напакостил, что местные возмутились и пришли по его душу. Убили бы, пожалуй, только я им сказал: «Нельзя этого делать, ребята!» А они, «Отойди, мол, мы к тебе претензий не имеем».

«Нет, ребята, – это я им, – мне в деревню без него возвращаться никак нельзя. Неправильно это, хоть и заслуживает он».

Тогда выходит из толпы один, с Малыша вот, плечистый, и сообщает, что в таком случае они и меня «отоварят». Ну, я набычился и попросил не сердить: не люблю драться, да и нельзя мне – рука тяжелая очень.

Один из приятелей Ивана, хохотнув, вмешался:

– Ванюшка-то наш на мизинцах гирями двухпудовыми играет запросто! Любую легковушку одной рукой за передок поднять может!

– Да ладно, – добродушно-вяло отмахнулся Иван, – в общем, не поняли они. Поэтому пришлось того, кто первый сунулся, легонечко ладошкой оттолкнуть. Ну, в общем, человек пять упало вместе с ним. Однако отстали. Но ушли, гляжу, недовольные.

Обещали назавтра вернуться.

И вернулись. Не сами, правда. Троих бугаев каких-то прислали. Сообщили мне бугаи, что они каратисты, и поручили им со мной разобраться.

– Ладно, ребята, – предложил я, – покажите ваше карате. Ударьте меня каждый по животу. А потом, если смогу, будет моя очередь.

Согласились они, по простоте душевной, видать. Я их, правда, предупредил, чтобы были поосторожней, не повредились бы.

Приятели Ивана слушали известную им историю, лыбясь и не скрывая гордости за товарища.

– Так и получилось. Уперся я. Ударили каждый по разу, и все ногами норовили. Один аж, подпрыгнув, двумя ногами. Да неудачно: упал и локоть зашиб. Ну, у меня тоже синяк на боку образовался.

– Херня это ваше карате, – сказал я им. Извините за невеж-ливость, – Иван повернул голову в сторону Маши. – В общем, отпустил я их, не стал прикладывать. И они от нас отстали. Вот такая история вышла.

Серега тут же предложил тост за настоящих русских мужиков, благодаря которым от трех столетий татаро-монгольского ига на Руси остались лишь сто дней культуры Монголии на окраинах страны.

– Так что этот знакомец ваш, вроде, должник мой, – продол-жал Иван, – но лучше держаться от него подальше: нехорошее знакомство водит, с уголовщиной – беспредельщиками. В общем, с пулей в голове.

– Да не пуля, а червяк у него в мозгах завелся, как у того китайца, помнишь, кто-то рассказывал, – вставил один из приятелей Ивана. – Только у китайца это из-за любви к поеданию змей и лягушек, а у этого – от таких же дружбанов.

– Да, дружбаны у него будь здоров! – согласился Иван. – Не-давно повязали всех, слышали? Они троих, говорят, замочили и одного даже топором. Надо сегодня вечерком на посиделки к Михалычу сходить – нашему участковому, он много чего интересного знает и за стаканом поболтать любит.

– А вообще-то, – посмотрев на Машу, сказал Иван, – вы не думайте, что мы так, напрочь деревенские. У нас здоровое, замешанное на алкоголе, общество, и все профессии встречаются. С журналистами водимся, другими интересными людьми. Хотя, конечно, бедственное положение провинции серьезно отражается не только на внешних данных человека, но и на его внутреннем содержании. А здесь ножки внучки моей уже третий день обмываем. Слушайте, ребята, а правда, приходите сегодня после девяти, пока не стемнело, к Михалычу? Он мужик нормальный, да и живет рядом с гостиницей – всякий покажет. Вы-то будете? – обратился к своим, но те отмахнулись, сославшись на домашние заботы.

***

Михалыч, действительно, в отличие от ряда других представителей его профессии, оказался человеком нормальным и интересным собеседником. Без присущих людям в погонах недостатков, со своей жизненной философией. На радость Маше, там же находилась и женщина – журналист местной газеты Марина. Кто у кого и какое перед этим брал интервью – неизвестно, но к приходу наших героев оба были в очень приятном расположении духа. Гостей встретили как старых знакомых, тем более, что те шествовали со своим продовольствием.

Впереди выдвигался общий любимец – Иван, у которого, все знали, могут быть только хорошие друзья.

Михалыч, поднимаясь навстречу и набрасывая снятый китель, пошутил:

– Поздновато вы притащились: лицензии на отстрел банки-ров окончились прямо перед вами. А сейчас у нас, – он положил руку на плечо Марины, – «Свадьба змей», так сказать, или Союз меча – это я, и орала – это она: громче нее в нашей местности никто из газетчиков не орет.

Марина – бальзаковская женщина, хохлушка, выскользнув из-под его руки, кивнула мужчинам и, раскрыв объятия Маше, произнесла:

– Этот солдафон, даже когда на улице дождь, умудряется рассуждать о засухе. Представляете, на Международный женский день – Восьмое Марта подарил мне аэрозоль с надписью «Дружественен с животными». До сих пор не пойму, то ли его не испытывали на животном, то ли животное не сдохнет, если на него побрызгать. А вообще, это примерно то же, что на продуктах питания писать «Не содержит цианистого калия».

– Ладно, ладно, успокойся, – парировал Михалыч, – вечно тебе что-то мерещится. Влияние профессии журналиста, наверное.

– На каждом из нас печать своей профессии. Но это не меша-ет нам оставаться хорошими ребятами, – окончательно взяла на себя роль хозяйки Марина. – Ты и сам, уверена, думаешь сейчас про нашу гостью, не та ли это мошенница? – и, подмигнув Маше, поведала:

– Появилась у нас в районе одна довольно симпатичная и белокурая. Ходит по квартирам и называется сотрудницей электросети. «У вас счетчик очень быстро крутится, – заливает любезная дама хозяевам, особенно пенсионерам, – поэтому вы переплачиваете за свет». На ее предложение устранить неисправность хозяева бросаются искать инструмент, а она скрывается с деньгами или вещичками, которые успевает прихватить. Если не переберется в другой район – Михалыч замучает всех белокурых, пока не доберется до той самой.

– Может, попадется, а может, и нет, – поддержал разговор Малыш, – быстрота и адаптация в любых условиях – критерий оценки выживаемости, а у таких людей этот критерий очень высок.

Пока Михалыч обдумывал сказанное Малышом и с удивлением в глазах его рассматривал, в комнате появился еще один человек невысокого роста с бородкой, лысиной и очками, сразу видно – врач. Так его хозяин и представил:

– Заходи, Семеныч, дорогой, заходи! Знакомьтесь – человек самой смертельной профессии: врач-патологоанатом, не к ночи будет сказано. Чем развеселишь? Или сначала налить?

Семеныч пожелал сначала налить, и все дружно наполнили стаканы.

– Уважаемые коллеги! – торжественно начал Семеныч. – Об-ращаюсь к вам так потому, что каждый из нас и врач, и болезнь – для другого. Давайте для взаимопонимания лечиться вместе, и не отходя, так сказать, друг от друга и этого стола. Вот вы, вижу, меня понимаете. А пациентка одна из районной филармонии сегодня не поняла. Стоило сказать ей, что слушаю ее – она… запела «Ой, цветет калина…».

Когда в комнате притих смех, добавил:

– Одним словом – за взаимопонимание!

– Много ли таких больных у вас? – спросила Маша.

– У нас, как на станции переливания крови, где крови много не бывает, сколько ни поступит, а на воле больше остается. Но есть один интересный случай. Помнишь, Михалыч, бандюка после аварии? Умным уже не станет – шибанулся здорово. А после операции в области таза, проведенной хирургом, папой если сможет быть, то только Римским.

– Неужели настолько безнадежно? – скорее по инерции слушателя, чем заинтересованно, спросил Михалыч.

– Ну, зачем же так мрачно! Давайте скажем по-другому: если я его, например, вылечу – то стану всемирно известен!

Малыш, Василий и Сергей посмотрели на Марию и поняли, что назрел очередной тост.

– Друзья, – Маша оглядела участников вечеринки и улыбну-лась Малышу, – правильно сказано, по справедливости должны быть и награды, и возмездия! За справедливость!

– Вообще-то у нас тут всякие чудеса творятся, – нарушила закусочную тишину Марина. – Большинство наших жителей предпочитают в жару отмокать на Слезинке: песок, чистая вода, глубоко, удобный подъезд. Но среди строителей карьера ходят слухи, что на дне утопленники с ногами в бетоне. Якобы водолазы недавно вытаскивали утопшую девушку и видели это. Так что не ныряйте в глубину, а нырнув, не открывайте глаза – долго спать не будете после того, что увидите.

– Но здесь все же бдим! – заявил слегка захмелевший пред-ставитель милиции. – За какой бандой закреплен специалист, который лично ответственен за нее! Поэтому все при деле, и мы, и они – «визави» наши, так сказать. Но настоящих спецов, конечно, не хватает. Кто здесь будет порядок блюсти? – спросил он, обращаясь к Ивану.

Иван добродушно обнял милиционера, ждущего пенсию, и подлил ему в стакан:

– Какой порядок? Что ты несешь, Михалыч? Не ловишь ты ни хрена мышей, а то давно бы грохнули. Хорошо хоть, не выпускаешь и не куплен ими. Знаю это, за что и люблю тебя почеловечески, как хорошего мужика, хотя и беззубого по должности. Народ тоже понимает, что философия невмешательства лучше, чем продажность, потому и терпит тебя. Марина, разливая чай, обратилась к Маше:

– Вы представляете? Наши подростки уже грабят в Москве.

Но прежде, чем стать полноценным членом команды грабителей, каждый проходит испытание на прочность. О его руку тушат тлеющие сигареты. Если выдержишь и не отдернешь руку от первой сигареты, ты – настоящий пацан, от второй – не предатель, от третьей – не голубой. Всего надо стерпеть более десятка прижиганий! И терпят ведь. Наше будущее?! Хотя, какое будущее? Уже сейчас в телевизоре говорят, что через десятокполтора лет население снизится вдвое.

Немного помолчав, Марина вздохнула:

– А это потому, что к любому начальнику попасть на прием можно не быстрее, чем при царе-батюшке: лишь прорвавшись через кордоны охраны и вручив прошение. Вот приехал барин к нам, я письмо ему отдам!

– Это все психоз из-за терактов, – высказал предположение Сергей.

– Не скажи, Сережа, – возразила Марина, – культуры нет! Знаешь, какую картину на днях наблюдала перед футбольным матчем? Стражи порядка обыскивали всех! Даже нас, журналистов, и особенно тщательно – девушек. А детей, для забавы, не пускали с лимонадом: заставляли мальчишек все выпить. Сами, смеясь, спорили между собой, осилит ребенок бутылку или нет. А потом пропустили, отвесив ребятам оплеухи. И все это вроде как в свете борьбы с терроризмом. Не подкопаешься. Бдительность! Какое там?! Туфты больше. Мои коллеги и сумки всякие подозрительные оставляли в общественных местах, и разговоры вели в присутствии иных лиц предосудительные с намеком на «шахизм», все без толку, никто и внимания не обращает. Показуха! Спросил вахтера в кинотеатре, можно ли пройти в кинозал с мешком? Да ради бога, отвечает, если у вас там нет продуктов. Их проносить не разрешается: читайте правило на стене. Под носом охранника, гражданского, правда, час туда-сюда дефилировали. Так и не удалось обратить на себя внимание!

– Разве нам, простым людям, до того, чтобы террористов ловить? – высказался Василий. – Пусть этим милиция занимается. У нас возле домов свои террористы: не успеваем мусор убирать. Бросают всякие пакеты во дворе. Как с ними бороться? Тоже милицию вызывать? Пробовали – бесполезно! Придумали, говорят, в мэрии почин «метла и грамота на самые грязные дворы», так кто ж поддержит? А Главе района, конечно, трудно найти гроши на всю социалку, особенно, если на себя не хватает.

Журналистка, возбуждаясь, продолжила накат на власти:

– Еще одну юморину, знаете, какую придумали? Поезд мило-сердия называется. Те, к кому он приезжал, «ура» кричали, думали, наконец, помощь милосердная прибыла! А пассажиры поезда предложили собрать средства для поддержки малоимущих, сирот и инвалидов в других местах. В обмен жители прослушали задушевные песни и стихи нанятых артистов, (влетевших в копеечку). Причем гости обещали, что такие акции будут проводиться систематически и сбор средств станет более эффективным. Так что отдача от этого мероприятия не только духовная, но для кого-то и материальная.

Михалыч, изображая остатки веселья, предложил:

– А ты выскажи свое мнение и отношение к этому в прессе, покажи, что не вся журналистика куплена! Но не сделаешь этого по той причине, что все разговоры о «своем мнении» – тут же прекращаются при встрече обладателя этого самого своего мнения со своим непосредственным начальником. А начальник у тебя, наверное, как и другие: только и думает о том, как ботинки Главе почистить.