Мальчик со старой фотографии

Папку с фотографиями Женька засунул в свою сумку и честно не прикасался к ней за всё время уроков. Только на перемене сказал о найденных старых фотках товарищам, они тоже заинтересовались ими. Решили, что посмотрят после школы, а соберутся для этого у Коли Березкина. Не забыли и про Владика, которому тоже будет интересно посмотреть на Женькину находку.

Расположились прямо на полу, чтобы не тесниться за небольшим столом. Поочередно брали фотографии из папки и разглядывали их. Большая часть их была похожими на те, что Женька успел посмотреть ещё в школе. Все они отражали какие-то события из школьной, точнее говоря – из пионерской жизни. Но попадались и такие, на которых были сняты отдельные мальчики или девочки. По-всякому – и в полный рост и по пояс. В полный рост обычно ребята были сфотографированы на фоне Знамени. За их спинами ясно читался пионерский девиз, вышитый на его полотнище: «Будь готов!» Все ребята на таких фотографиях были в парадной одежде и удивительно серьезные.

– Наверное, это такое поощрение раньше было, – предположил Павлик. – Как у военных. Папа рассказывал, что для солдат есть такой вид поощрения – награждение личной фотокарточкой, снятой на фоне развернутого Боевого Знамени части.

Но были и другие – веселые, где ребята смеялись и улыбались. Порой фотокамера ловила в свой объектив такие моменты, которые нельзя было снять, если бы попытаться сделать это преднамеренно. Такие фотографии были самыми интересными, потому что без всяких прикрас показывали, какими были их сверстники много лет назад. Женьке вспомнились слова Леонида Владимировича, когда он на его вопрос ответил, что они были точно такими же, как и сегодняшние мальчишки и девчонки. Разглядывая один за другим целую пачку таких фотографий, Женька понял, что учитель сказал это не просто так, а искренне.

Большинство фотографий в папке относились к периоду с середины пятидесятых до конца восьмидесятых годов, о чем говорили надписи на обратной стороне. Те, что были более старыми – пожелтели, надписи на них не всегда можно было прочитать до конца, но смотреть всё равно было интересно.

– Мальчики, а ведь это действительно самый настоящий архив, – сказала Света, рассматривая очередной снимок. – Здесь история школы в фотографиях. Леонид Владимирович правильно сделал, что не разрешил их выбросить.

– Правильно, история, но не полная. Все знают, что школа у нас очень старая. Говорят, что в ней ещё при царе была гимназия, – возразил Петя.

– Нет, не гимназия, а какое-то училище, – поправил его брат. – Кажется оно называлось «реальное училище» или что-то в этом роде.

– А разве были ещё и нереальные училища? – поинтересовался Владик.

– Откуда я знаю? – пожал плечами Павлик. – Кто его знает, что тогда было, а чего не было. И вообще, не умничай больно!

– Да я так просто, – хихикнул Владька. – Школьник или гимназист – это понятно. Ученик реального училища – уже не совсем понятно. А если бы тебя называли так: ученик нереального училища Павел Савушкин! Это как понять?

Все прыснули смехом, представив себе то, что сказал Владик.

– В наше время можно было бы сказать «Ученица нереальной школы Светлана Казакова»! Здорово, да?! – покосился на Свету Женька.

– Сам ты нереальный! – не осталась она в долгу под новую волну смеха. – А в самом деле было бы здорово, если бы у нас в школе был свой небольшой музей, чтобы каждый мог туда прийти и посмотреть фотографии или ещё какие экспонаты.

– Например, пионерский барабан! – подхватил Владик.

– И барабан тоже, – кивнула Света.

Да, идея неплохая. Только вот вряд ли она осуществимая. Никому сейчас не захочется взваливать на свои плечи новые хлопоты. Это тоже было всем понятно. Ребята вообще удивлялись, что в школе разрешили сделать стрелковый кружок и тир.

– Как думаете, почему нет фотографий ещё более старых? – спросил Березкин.

– Вон их сколько, совсем желтых!

– Уточняю: более ранних по времени.

– Кто его знает? Может, фотоаппарата не было или испортились от долгого хранения, – предположил Женька. – Я слышал, что фотографии со временем как-то выцветают и на них трудно что-то разобрать. Сейчас их можно восстановить с помощью компьютеров, но раньше этого не умели. Лет тридцать назад компьютеров не было.

– Были, – сказал Березкин, – Только они были очень большими. Например, с эту комнату или ещё больше. Я читал немножко об истории компьютеров. Но эти огромные ящики не были такими умными, какой сейчас можно встретить в квартире или в офисе любой фирмы.

Фотографии переходили из рук в руки, разговор тихонько продолжался. Женька не сразу заметил, что Владик вдруг перестал то и дело вставлять свои замечания. Скосив глаза на него (он лежал на животе рядом с ним), заметил, что тот как-то слишком внимательно разглядывает одну очень старую фотографию. Даже прищурился. Лицо его было таким, словно он пытался что-то вспомнить или кого-то узнать. Он даже перестал болтать в воздухе ногами – так заинтересовало его то, что он разглядывал.

Непонятно откуда и почему внутри Женьки появилось какое-то непонятное волнение. Чуточку быстрее забилось сердце. Он протянул руку и молча взял у Владика фотографию.

Это был очень старый снимок. Не начала пятидесятых годов, какие попадались уже в папке, а гораздо старше. Изображение очень сильно пострадало от времени. Фотография не только выцвела, но и была вся какая-то потрескавшаяся, края разлохмачены и надорваны.

Женька присмотрелся. Ничего особенного на первый взгляд не было заметно. Десятка полтора мальчишек и девчонок с галстуками на груди. В центре группы молодой парень лет двадцати, но тоже с галстуком. Снимок сделан, видимо, осенью, потому что ветви кустарника в стороне от стоявшей группы ребят наполовину были голыми. Скорее всего сентябрь, так как некоторые мальчишки были в коротких штанах и в рубашках с короткими рукавами. В центре группы, рядом со взрослым парнем, наверное вожатым, стоял мальчишка с барабаном. Ничего особенного, если не брать во внимание, что фотография очень старая. Взглянув на обратную сторону, Женька не нашел никакой надписи.

– Посмотри внимательно! – прошептал ему на ухо Владик.

Женька снова стал рассматривать снимок. Хоть он и пострадал от времени, но разобрать можно было почти всё. У одной девочки на щеке отчетливо видна родинка. А у стоящего рядом с ней мальчишки на затылке торчком стоял непокорный вихор. У барабанщика в руках ясно видны тоненькие барабанные палочки. Один шнурок на его ботинках развязался, а на чулках даже видны рубчики чулочной ткани. Лицо его сияло счастливой улыбкой. Стоп! Какие-то знакомые черты мелькнули перед Женькиными глазами. Он замер… Неужели…

– Ты понял? – снова зашептал в самое ухо Владик. – Барабанщик! Это же он, тот самый мальчик!

– Не-ет… – недоверчиво помотал головой Женька. – Так не бывает…

– Значит бывает! – горячий шепот Владьки прямо в ухо. – Это он!

Теперь и Женька уже это понял. То же лицо, та же улыбка… Даже короткие штаны с лямками через плечи такие же. Но главное – это его улыбка. Она такая… такая… запоминающаяся… Он очень хорошо помнил, как улыбнулся и вскинул руку в салюте этот мальчишка. Там, на полутемном пустыре. Сомнений у него не осталось: барабанщик на фотографии и их неожиданный гость – одно и то же лицо.

– Да, кажется, это он, – прошептал Женька.

– Точно он! Чтоб мне провалиться!

– Чего это вы там шепчетесь? – спросил Петька. – Нашли что-то интересное?

– Наверное, это самая старая фотография из всех, – передавая её Петьке, сказал Женька. – С ней надо осторожнее обращаться.

Фотография обошла всех ребят. Света задержала её дольше остальных. Она внимательно всё рассмотрела и согласилась с Женькой.

– Да, – сказала она. – Судя по всему это очень старая фотография. Скорее всего она сделана ещё до начала войны, в сороковых или тридцатых годах. А может и раньше.

– Так уж и в тридцатых! – с сомнением возразил Павлик. – С чего это ты так решила?

– Да, почему ты так думаешь? – заинтересовался и Березкин.

– Элементарно, Ватсон! – словами Шерлока Холмса ответила Света, бросив на мальчишек снисходительный взгляд. – По внешнему виду! По одежде! Это только вам, бестолковым, не ясно, что одежда – это отражение своего времени. Но что с вас, мальчишек, взять? Любой же девочке сразу понятно станет, стоит только взглянуть повнимательнее. Такие платья и штаны носили лет семьдесят или восемьдесят назад. Правда, в пятидесятых или шестидесятых подобные вещи тоже были модными (мода, как известно, развивается по спирали), но судя по фотографии, если её сравнить с другими старыми, то даже жирафу станет понятно, что она гораздо старше. Отсюда простой вывод: примерно тридцатые годы.

– Откуда ты можешь знать, какая мода была в тридцатых годах? – не поверил Павлик.

– Потому что я, в отличие от некоторых, не только детективы читаю, но и разные другие книжки.

– С женщинами лучше не спорить, – сказал, улыбнувшись, Женька. – В любом случае останешься дураком.

– Почему это в любом? – возмутился Пашка. – А если я прав буду?

– Все равно в дураках останешься.

– Но почему?

– Если женщина права, то ты в её глазах выглядишь круглым дураком…

– А если всё же она не права?

– Тем более она будет считать тебя вдвойне дураком, потому что ты пытался убедить её в том, что она не права. А самое интересное знаешь что?