Заумь

– В Харбин для начала. А потом сядем на пароход и уплывём в Североамериканские Соединённые Штаты. И будем жить где-нибудь на побережье, там, где пальмы, магнолии. А? Ну, милый…

– Наташенька, но ведь мы же не сможем увезти наш уютный дом, и погребочек не увезём, и поместье твоего отца тоже. Даже под пальмами в шалаше не очень уютно.

– Иван! Это отговорки. Ты же математик и инженер, между прочим, не из худших. Брось свои, не прими за обиду, наивные представления о служении Отчизне и долге перед Россией. Эта Россия выкинула нас, вышвырнула как мусор. Хорошо, что твоему кузину взбрело в голову купить этот домик, где он, собственно, бывал-то наездами, и завещать его тебе. А если бы как по-иному всё вышло? Что бы мы делали в Сибири? Во… – закатив глаза к потолку. – Так что давай-ка продадим этот дом. Пока Колчак наступает, найдутся дураки, которые дадут за него более или менее нормальную цену, да уедем.

– Может, и уедем… когда-нибудь. Только знаешь, что меня держит? – влившись пристальным взглядом в глаза женщины. – Во! То-то и оно, что не знаешь. А это вся цель моей жизни. Здесь, – притопнув ногой по полу, – именно здесь, в нашем дворе находится магическое место, дорога в иной мир. Нет, не в мир мёртвых или астрал, а в такой же вещественный мир, как наш. Он рядом, но между ним и нашим миром стена, но в стене есть двери и одна из них рядом. И, кажется, я догадываюсь, как эту дверь можно открыть. Первыми смогли такую дверь открыть египтяне, наверное, случайно, – тряхнув в изумлении головой, – но их пирамиды это двери в тот, – закатив глаза к потолку, – иной мир. Об этом мне впервые рассказал Игорь Николаевич. Ну, – увидев удивление в глазах Наталии, – забыла что ли. Ну… И-иго-орь Што-оль. Я тебя с ним знакомил в пятнадцатом, на рождество. И-иго-орь Што-оль. Вспомнили?

– Это тот, который египтолог, который в Египте бывал, изучал там всякие настенные письмена, папирусы, и ещё там что-то в церквах их, он что ли?

Конечно он, Наташенька. Он в Египте рукописи в коптских церквях ещё изучал. Так вот, египтяне знали, что если в определённых местах земли построить пирамиду, да ещё ориентировку соблюсти, пропорции и размеры, дверь и раскроется. С увеличением размеров пирамиды дверь распахивается шире, но до определённых пределов. И дверь эта существует определённое время, пока не изменится та ориентировка к звёздам, что была во времена строительства. Потому-то сейчас этих дверей в пирамидах нет. Ну, мы с Кшиштовичем ознакомились с выводами Штоля и решили открыть эти двери, не строя пирамид до небес. На земле эти двери рассеяны кучками, где пусто, где густо, вдоль сочетания неких линий сил. А вот для определения этих линий пришлось залезть в средневековые немецкие и французские рукописи о магии и, главное, о лозоходстве.

Наталия, не отрываясь от своих хозяйских дел, вполуха слушала Никодимова, её мысли были далеки от пирамид и от каких-то непонятных таинственных дверей в потусторонние миры. Она думала об обыденном, – о сегодняшнем дне, о ближайшем будущем, которое видела в Североамериканских Соединённых Штатах. Она думала, как бы уехать из ставшей чужой России в тёплые края, туда, где растут душистые травы и цветут большие красивые цветы.

– Ты что думаешь, Наташенька, Кшиштович с бухты барахты свои денежки в этот дом вбухал? Там, где я поставил свою треногу – дверь. Тренога, – Иван Сергеевич мечтательно прикрыл глаза, глубоко втянул себя воздух и на выдохе излил, – это пирамида. Понимаешь, Наташенька, – и возвышенно, – пирамида! Так вот, мы пропускаем по её граням ток, создаётся напряжение сил, не знаю каких, но способных открыть эту дверь. – Иван приосанился, приподнял грудь, вздёрнул вверх подбородок и громко произнёс. – Я уже сейчас могу приоткрыть эту дверь. Пока щелочка, не пролезть, но с каждым разом эта щель всё шире и шире. Я уже могу руку просунуть. – Иван сунул руку в карман брюк, пошарил в нём и извлёк что-то серое. – Вот, смотри, Наташенька, – Иван протянул в сторону Наталии открытую ладонь правой руки, – этот камушек я поднял с той земли.