Ходоки во времени. Многоликое время. Книга 3

Буркнул старший мивакук.

– Что он говорит? – нервно спросил Арно.

– Они ждут, – скупо, не вдаваясь в подробности, перевёл Иван сказанное.

На самом деле мивакуки были просто потрясены внезапной заминкой воинства хырхоро, для которых водный рубеж оказался непреодолимым, хотя это, возможно, и вправду была только заминкой. Их растерянность Иван явственно ощутил, может быть, потому, что сам переживал подобное чувство. Да и мивакук к тому же проронил нечто похожее на фразу:

– Не может быть!

Во всяком случае, Ивану показалось, что внешне не читаемое настроение хозяев острова, передаётся ему телепатически.

Противостояние нарушилось неожиданно, но ни люди, ни мивакуки к тому не имели ни какого отношения.

С острова, с верхней его части, хорошо просматривалась площадка, где недавно совершало безотрадные круги колесо с мумиями. Вот там-то и вспыхнула схватка. Вначале никак не было возможности понять: кто с кем? Но вскоре ходоки стали различать внезапных противников хырхоро и, в конце концов, узнали их. Вокруг останков колеса очищали пространство не то смотрители, не то устроители этого сооружения, те, с кем у него недавно встретились люди и вынуждены были уходить на дорогу времени. Там бились с пришельцами оба отряда, врозь, не мешая один другому.

– Откуда они опять взялись? – задался общим вопросом Арно.

– Наверное, защищают прах своих предков? – предположил Джордан.

– Или врагов? – сказал Иван. – Но не важно, кто они. Важно, что они схватились с хырхоро.

– Что говорят мивакуки?

– Ничего! – отмахнулся Иван. – Они сами не меньше нашего ушами хлопают и удивляются.

– Откуда у них уши? – успел удивиться дон Севильяк.

Не успели ходоки оценить и обсудить создавшееся положение, как вся живность, искавшая спасения на острове, словно по команде ринулась в воду и устремилась к берегу. И выбравшись на него, тоже бросились в схватку с ратью противников Времени.

Дон Севильяк оглушительно захохотал, заухал им вдогонку.

– Бей их! Дави!.. Ваня, пора и нам сделать вылазку. Помочь нашим!

– Надо ли? – осторожно заметил Арно.

– Нашим? Каким это ещё нашим? – воинственно воскликнула Катрина. В одночасье осмелевшие женщины спрыгнули с приступка и расхватали палки. – Это они убили Элен и…

– Помолчи! – оборвал её Хиркус. – КЕРГИШЕТ, спроси, наконец, этих танцоров, что нам делать?

– Я же сказал уже. Они сами ничего подобного не ожидали… Ладно, спрошу… Да, они никогда не видели, чтобы местные животные бросались на этих тварей. А по поводу вылазки, сказал, что, если мы захотим, то они смогут для нас сделать переправу.

– Надо ли, КЕРГИШЕТ, нам туда соваться? – повторился Арно.

– Не знаю, – честно признался Иван. – Я ведь ожидал совершенно иного. Более серьёзного, что ли.

У него до сих пор перед глазами стояло видение, переданное Нардитом: взрывы, вспышки, давка. Но здесь ничего такого не было и в помине.

А на берегу разгоралась битва.

– Ва-аня! – простонал дон Севильяк. – Нам пора… Не слушай никого. Сейчас там наши… Все, кто против хырхоро, – наши!.. Им надо помочь.

– Почему бы и нет? – скромно сказал Арно, словно только что не говорил противоположное.

– Тогда… – Иван оглядел своих товарищей. – Решайте сами, кто пойдёт. А я… – Он обратился к мивакуку с просьбой дать возможность выбраться с острова посуху.

Как это у них получалось, так и осталось тайной для людей.

Мивакуки не двинулись с места, не прекратили дрожание, а от острова к берегу, медленно всплывая из вод, протянулась песчаная пересыпь, блестящая от влаги на солнце. Мгновениями позже она обсохла, пожелтела.

Первым по ней побежал дон Севильяк, утопая сильными ногами по щиколотку. За ним, подбадривая себя безумными вскриками, рванулись в едином порыве женщины. Они увлекли за собой Мау-Ма. За братом понеслась Иката, что-то крича ему вдогонку. Жулдас не отставал от неё.

Ивана тоже подмывало броситься бегом, но, заметив, как Арно неторопливо направился к переправе, умерил прыть и также, не спеша, пошёл, чуть приотстав, за ним.

– После дона Севильяка и этих… нам там делать нечего, – бросил через плечо Арно.

– Не уверен, – сказал Иван, с беспокойством оглядывая кишащий тварями берег.

Правда, кромка берега в некоторых местах уже была очищена обитателями оазиса, вставшими на защиту своих территорий. И рать хырхоро медленно, но продолжала отступать под их напором. Однако в развернувшейся перед ними панораме сражения отсутствовали обычные результаты, неизбежные при таких схватках.

Первым обратил на это внимание Хиркус. Он шёл по следам Ивана.

– Трупов никаких нет. Отступают и уносят?

– Ни тех, ни других, – добавил Арно. – Одни уносят, другие несут, что ли? Чепуха какая-то.

– Сейчас узнаем, – Ивану не терпелось быстрее добраться до берега, но Арно всё также неторопливо вышагивал перед ним, загораживая дорогу, а шаг влево или вправо с дорожки затягивал ноги по колено.

А впереди на берег выскочили визжащие женщины во главе с доном Севильяком, потрясающим воздух гулкими выкриками. От них в рассыпную бросилась живность оазиса, чтобы не оказаться у людей под ногами и не быть затоптанной. Замелькали палки. Люди раскалённым ножом в масло внедрились в массу хырхоровцев и быстро продвигались к «нашим» у колеса. За ними тянулось широкое очищенное пространство. Но трупов противников времени за ними не оставалось. Только истоптанный песок говорил, что здесь совсем недавно теснилась масса живых существ.

– Виртуальное воинство? – сделал предположение Иван.

– Это только для наших, а для местных самое настоящее. Посмотри, – Арно широко повёл рукой.

Поверженные в схватке – мелкие существа: жучки, рачки, многоножки – с острова просто не просматривались, но сейчас, при подходе к берегу можно было видеть, что местным обитателям досталось сполна. Истоптанные, порой расчленённые их останки усыпали песок. Впрочем, они могли пострадать и от своих более крупных соседей по оазису. Иван так и сказал:

– Это их свои потоптали.

– Я же говорил, что мивакуки чего-то не договаривают. Хитрят. – Хиркус попытался пойти вровень с Иваном и провалился в песок, чертыхнулся. – Сами даже с места не тронулись, а мы, наивные… Смотрите, все, даже женщины, да и мы с вами побежали, чтобы подраться. Как же, защитники Времени!

– Не ехидничай и не суди! Но разобраться нам в этом следует, – сказал Иван и хмыкнул: – Шашки к бою!

Они ступили на берег. Тут же перед ними выскочили вперёд Джордан и Шилема.

– Назад! – коротко и рассержено распорядился Иван. – Пойдёте за нами. Шилема, что я сказал? Назад!

Джордану повторять не пришлось. Он тут же юркнул за широкие спины товарищей по команде. Шилема буркнула себе под нос и сверкнула исподлобья глазами на Ивана.

– За меня не бойся!

– Я не за тебя, а за себя боюсь. Вдруг кто сзади нападёт. Вот ты их и отобьёшь. Здесь всем достанется.

Шилема скривила губы, потупилась.

– Ладно, – неохотно сказала она и отступила.

Твари хырхоро смыкались за спинами, далеко продвинувшимися к колесу, женщинами и доном Севильяком. Отдельно от них вступившая в сражение троица с Жулдасом во главе, вообще, где-то завязла в самой гуще нападавших.

Не успела Шилема протиснуться назад мимо Ивана, как на него бросилось какое-то существо – словно изломанное от головы, похожей на дыню, до тонких в перьевой бахроме ног. Широко расставленные глаза на плоской морде полыхали красным огнём. Большой рот, раскрытый в оскале, показывал зубы хищника – острые, плотно подогнанные друг к другу. А в целом – страшноватое создание самой природы или, быть может, искажённое и обезображенное хырхоро.

Оно держало в длинных передних конечностях, тоже кое-где покрытых перьями, деревянную колотушку.

Иван непроизвольно отшатнулся от резкого выпада в его сторону этой увесистой, на взгляд, колотушки, и подставил наперерез её движению свою палку. Он ожидал удара. Готовился к нему и смутно предполагал, как после отражения выпада противника, произведёт свои ответные манипуляции палкой: ответит тычком, просто ударит с размахом или в хлёст…

Однако, как только их оружие дикарей соприкоснулось, нападающей твари не стало. Дольше продержалась в поле зрения её колотушка, но и она, спустя мгновения, истаяла, отчего Ивана, хорошо размахнувшегося, чтобы отбиться, повело в сторону, и он едва не ударил Хиркуса, которого так же, как и его, потянуло в бок. Их палки встретились со щелчком.

– Встаньте шире!

Дальше, с досадой на себя, Иван выдавил нечленораздельное урчание и тут же, поводя палкой перед собой, отправил в небытие следующее призрачное создание хырхоро, такого же ужасного на вид, каковым был и предыдущий.

Первые лёгкие победы ходоков над посланцами, направленных якобы, чтобы их убить, слегка озадачили, а потом разохотили «на подвиги», как потом сказал Арно, поскольку он первым попытался применить более действенный нестандартный способ на уничтожение хырхоровцев. Он развёл в стороны руки и пошёл против плотных на вид рядов противников времени. Так ему казалось, удастся выводить их из строя десятками сразу. И поплатился. Невесомые до того удары дубинок, палок и длинных шилообразных шипов обрели увесистость и чувствительную для ходока силу.

Арно охнул и отступил.

Иван едва не последовал его примеру, собираясь также навалиться на стену тварей всей массой тела и, тем самым, без усилий выводить их из игры в одно касание, как можно больше, а, значит, и быстрее покончить со всей этой ордой неизвестно из чего слепленных существ.

А они стягивались к месту схватки. Тысячи, десятки тысяч…

Даже просто поводя перед собой палкой, обладающей удивительными свойствами, сколько же это времени понадобиться, чтобы справиться со всем этим множеством? – с тоской думал Иван.

Неудавшийся пример Арно, заставил людей перестроиться. Они отступили к берегу и стали полукругом перед насыпью, созданную мивакуками для сообщения с островом. По ней уже пытались прорваться несколько особей.

Неожиданно в плотных рядах нападавших образовалась громадная прореха. Через неё вышли по-боевому настроенные женщины и разъярённый дон Севильяк, неся на плече бесчувственное тело одной из них. Из-за униформы, одетой женщинами, трудно было определить, кого это так потрепало в стычке. Подсказала Катрина:

– Сесика… Она потеряла палку. А они её…

Сесика, по-видимому, была старше всех среди женщин. Имела невыразительное лицо и широкий зад. Она играла роль своеобразной наседки для остальных: снисходительная, одомашненная, медлительная клуша.

– Как там… наши? – пользуясь короткой передышкой, спросил Иван.

– Нет там никого! – сопя, отозвался дон Севильяк. – Пока пробивались к ним – были, а когда дошли до колеса – не стало. – Он подбросил ношу, устраивая её на плече удобнее. – Я отнесу её к мивакукам.

– Неси.

– Только ты, Ваня, с этими будь построже! – дон Севильяк кивнул на женщин. – Изображают из себя неизвестно кого. Ничего не бояться. А сами все в синяках.

– Я тоже, – хохотнул Арно и повернулся лицом к подступающим воинам хырхоро.

В течение часа люди сдерживали натиск бесчисленного воинства противников времени. Они надвигались стеной, соприкасались с палками защитников времени, таяли, но сквозь угасающие очертания одних надвигались другие. Они тоже таяли или словно распухали и распадались на атомы, смешиваясь с воздухом.

Иван, меланхолично поводя палкой по широкой дуге перед собой, вспомнил рассказ Учителя о его встрече с Нардитом. Сарый в него плюнул, и тот взорвался.

Случился короткий, но яростный напор со стороны нападавших, когда людям, несмотря на кажущуюся лёгкость расправы с ними, пришлось сплотиться и даже отступить к самой кромке воды. Ноги стали вязнуть в мокром песке. Жалобными звуками отзывались обитатели оазиса, прижатые, как и люди, к берегу.

Внезапно вся, даже на половину не сокращённая, рать невероятного происхождения тварей, обесцветилась, прозрачной дымкой приподнялась над оазисом и смешалась с полуденным небом.

Иван устало вытер пот со лба, но так и замер с не опущенной рукой. Почувствовал слабость в ногах от неожиданности и отвращения. Рядом, почти перед собой он увидел, как воздух, уже потерявший очертания испарившихся существ, поиграл светотенями, вновь сгустился и обрёл очертание громадного лица человека, искажённого ненавистью.

В нём Иван узнал себя…

Однажды, в студенческие годы, у него произошла неприятная стычка с наглыми парнями, которым он, мирно стоящему недалеко от института, почему-то не понравился. Они так ему досадили, что когда один из них решил его толкнуть, он сорвался и, не сильно заботясь о последствиях, отыгрался на них сполна. Его «правый» ответ одобрили все те, кто присутствовал при развернувшейся перед ними сцены от начала до конца, когда недавние хырхоры, вытирая красные сопли, убежали. Кто-то заснял некоторые эпизоды драки и подарил Ивану один из фотоснимков. Он его посмотрел и засунул куда подальше, чтобы никому не показывать, да и самому на него смотреть реже.

На нём он выглядел точь-в-точь так, как теперь на него смотрело творение хырхоро…

Он встретился со своим двойником взглядом, отчего его противный облик дрогнул и выцвел.

Всё это время Иван не дышал, словно забыл, как и для чего это делается. Он с шумом вдохнул и выдохнул, украдкой покосился на товарищей, чтобы узнать, как на них отразилось видение. Но, похоже, для них оно не было предназначено. И если они, возможно, что-то и увидели, то не сопоставили игру хырхоро воздушными тенями с его изображением.

Он несколько успокоился, хотя каждая жилка в нём ещё долго дрожала от пережитого.

Люди постояли, не решаясь сломать широкий полукруг обороны. Они всматривались в пустынное пространство и прислушивались.

Но вот в ближайших к ним кустах вначале робко, потом смелее застрекотала какая-то живность, ей тут же ответила щебетаньем и разноголосым хором округа.

– Всё! – сказал пересохшим горлом Хиркус.

Женщины в изнеможении опустились на истоптанную землю.

К Ивану бочком подошёл Джордан и тихо спросил:

– Ты его видел?

Захваченный врасплох, Иван вздрогнул, замялся. С подозрением и удивлением посмотрел на фиманца и кивнул.

– Видел.

– И я. Мне, КЕРГИШЕТ, как никогда страшно было.

– Мне, Джордан, тоже, – не стал скрывать Иван своего состояния. – Но я выстою, поверь мне.

– Верю. Я… мы тебе поможем…

Иван с благодарностью взглянул на этого маленького вздорного ходока из Фимана.

– Спасибо, Джордан.

Чужая дорога времени

Мивакуки, может быть, что-то и переживали: радовались победе над хырхоро и его приверженцами, беспокоились, чем закончится схватка людей с ними, сочувствовали людям. Но внешне это ничем не выражалось. Они всё так же кучно стояли в углу площадки в центе своего острова – накруза – и самозабвенно трясли своими телами.

– Они, вообще, что-нибудь, кроме своих танцев на одном месте делают? – неприязненно высказался Хиркус. – Палец о палец не ударят…

– Ты у них видел пальцы? – спросил Арно.

– Я не о том.

– Вот они нас и нашли, – также без особого дружелюбия к гонимым сказала Шилема и ощупала саднившее плечо от пропущенного удара тяжёлой колотушкой, когда она, подражая Арно, уверовала в полную призрачность противника и ринулась на них грудью.

– Не суди других, тогда сам судим не будешь, – негромко, будто для себя, произнёс Джордан.

– Ха! Где ты только нахватался таких слов? – Арно сверху вниз посмотрел на фиманца. – Нам ещё праведников не хватало! Когда я как-то побывал…

За его руку держалась Храза. Высокая и плечистая. Она прислонилась к его плечу высоким лбом и перебила его воспоминания плачущим голосом:

– Господи-и! Как я есть хочу-у!

– Все хотят, – тут же отреагировал Хиркус, подозревая, что жалоба Хразы направлена против него. – КЕРГИШЕТ, ты потеребил бы танцоров. А то они сами не едят и нас впроголодь держат.

– Мы не справедливы к ним, – сказал Иван.

Сам он тоже ощущал неприязнь к мивакукам. Но, во-первых, как он наставлял сам себя мысленно, он не хотел, чтобы команда встала в позу оскорблённых от якобы пренебрежительного отношения к ним со стороны, как говорит Хиркус, «танцоров». Но, главное, во-вторых. Нардит сказал, что мивакуки только знают и что их надо защищать, если он, Иван, взял на себя обязательства защитника Времени. Было и, в-третьих. По-видимому, всё, что желали и о чём переживали люди, находилось вообще за пределами понимания мивакуков. Точно так же, как и для них, людей, помыслы, желания и внутренняя жизнь гонимых.

Однако в его команде бытовало иное мнение.

– Это мы-то несправедливы? – возмутилась Шилема. – Мы против целой армии, а они?

– Надо было устроить им встречу без нас, – не осталась в стороне Хелена. – А мы бы посмотрели, как бы они отбивались.

– Они нам помогли, чем могли. Не будь этих палок…

– Вот уж, точно! – подхватил Хиркус.

– Вот и махали бы ими сами! – ощерилась Шилема.

– Да, – подхватила Катрина. – Вон Сесика…

– Стоп! – возвысил голос Иван. – Вы забыли, для чего нам пришлось заниматься этим… неприятным делом.

– А для чего? – спросила Хелена и обвела ходоков ироничным взглядом, словно она знала такое, о чём они сами не догадывались.

Дон Севильяк, вечно поджидавший случая, чтобы посмеяться, оглушительно захохотал, отпугнув стоявших рядом с ним Харуссу и Аннет, но только не Лейбу, своё место при нём она блюла неизменно.

Вообще, женщины, вернувшись на остров, смешались с ходоками, не выделяя себя отдельной группой. Кроме пострадавшей Сесики. Она лежажа на каменном приступке и страдальчески улыбалась. Две или три подруги подошли к ней и довольно равнодушно поинтересовались её самочувствием. И тут же отошли, оставив её отлёживаться в одиночестве.

Хелена и Рада как ангелы-спасители теснились с двух сторон к Ивану, не подпуская к нему Шилему и Джордана.

Впрочем, фиманец, если и относился к их диктату с некоторой досадой, то старался не оспаривать их права находиться там, где им нравиться. Правда, с губ его неоднократно срывались слова о дурости, но это так, походя.

Зато Шилема шипела и фыркала. Хелена и Рада её отталкивали бесцеремонно. Для них она представлялась вздорной и никчёмной, неизвестно как попавшей в компанию с Иваном, где все мужчины были как на подбор. Они ещё не знали и не подозревали её способностей достойно ответить на их толчки, и что им может сильно не поздоровиться, когда она проявит на них свою отточенную веками сноровку.

Тусовка женщин за место у мужчин почти закончилась, как только мивакук промычал что-то для людей нечленораздельное.

Иван понял смысл сказанного и перевёл:

– Хырхоро теперь здесь нет. Оно ищет новое место. Мы можем двинуться дальше и… Сейчас переспрошу… Да, двинуться во времени дальше и ещё раз победить.

– Кого это ещё? – выглянула из-за его спины Шилема.

– Хырхоро.

– Мы что, с вами сюда пришли хырхоро побеждать? – требовательно спросила она.

– А почему бы и нет? – пробасил дон Севильяк, всё ещё занятый разборкой женщин вокруг него.

Его присмотрели и вились вокруг него три из них. Трое – не двое, когда можно стать по левую и правую руку. Оттого они никак не могли определиться с местоположением при доне Севильяке относительно друг друга.

Он с благодушным выражением на лице благосклонно приветствовал борьбу женщин за его внимание. Поэтому настроение его улучшалось с каждой минутой. Он уже подумывал, на ком из них для начала остановить свой взгляд и выделить, показать, кто ближе к его сердцу. Вот, пожалуй, на Харуссе… Высокая, статная. Хотя, несколько вялая, а порой слишком резкая… Впрочем, Лейба тоже… Гм… Может быть, чересчур внимательная, но явно до поры до времени. Видно, что играет… Зато Аннет каждый его взгляд встречает с милой улыбкой. Но… намечаемый второй подбородок слегка портит впечатление, а в остальном…

Кровь вскипала и быстрее бежала по жилам его большого тела, подгоняемое большим сердцем. Его тяжёлые руки касались то одного, то другого плеча женщин. Он выбирал. Ему, даже после многочасовой схватки, мир казался прекрасным и будущее своё он видел в розовых тонах. А хырхоро и его посланцы? Так на то есть Ваня, палки, мивакуки и его собственные руки, которым надо давать нагрузку, чтобы не слабели.

– Тебе всё равно, кого побеждать, – уколола его Шилема. – А мне нет. Мы для этого сюда пришли?

– Не пришли, – поправил её Хиркус, опекаемый Катриной и Жесикой. – Нас сюда вытолкнули. А зачем? Вот вопрос вопросов. Ответ на него может дать только Время и его противоположная ипостась – это неведомое до того ни нам, ни всем людям, хырхоро, у которого нет таких бойцов, как КЕРГИШЕТ, как дон Севильяк, Арно и все мы вместе взятые. В том числе и я. Хырхоро напустило на нас исчадия ада. Мы их успешно победили, и будем побеждать впредь! Везде, где оно станет на нашем пути!.. Если будет надо!..

Жесика восхищёнными глазами следила за его богатой мимикой и великолепными жестами, а когда он закончил своё длинное высказывание на полуслове, она с превосходством во взгляде посмотрела на Шилему, призывая её подчиниться тому, что сказал Хиркус.

Шилема приняла боевую стойку. Дон Севильяк собирался засмеяться, а Иван предупредить Шилему, чтобы она успокоилась и умерила свою прыть…

Но тут неожиданно солнце, уже склоняемое к западу, заметно ускорило свой бег. Разговоры и выяснения прекратились. Все подняли головы. Раскалённый шар светила приближался к линии горизонта.

– Они начали переход, – сказал Иван, переведя короткое сообщение мивакука.

Ночь наступила внезапно. Небо покрылось скользящими по нему с востока на запад созвездиями. Минута-другая, и наступил рассвет, быстро переходящий в день и – сразу в вечер. Кружение небосвода убыстрялось. Дни и ночи будто моргали, сменяя друг друга. Иногда проскальзывала луна. Высветясь на мгновение полнолунием, она тут же исчезала. Наконец вокруг разлился полусумрак обычного и привычного для ходоков поля ходьбы.

Люди вначале встречали новый восход солнца и провожали его до заката, словно розетки подсолнухов, поворачивали вслед лица. Однако когда смена дня и ночи слились, они застыли, переживая очаровательное и одновременно пугающее явление. В нём удивительным, невероятным образом отразилась вечная тяга человека к чему-то необычному, сказочному и страшному от нарушения извечных законов и представлений.

Остров мивакуков – накруз – словно висел в окружающем его поле ходьбы. Иван, так же как и все поражённый способностью мивакуков, видел не только то, что окружало сейчас их в этом призрачном мире – пустынное, полутёмное пространство; лишь в некоторых его местах возникали тенистые сгущения или светлые блики. Накруз проносился мимо, иногда пронизывая их, и оставлял позади.

Всё это видел Иван.

Но каким-то иным зрением он видел и нечто другое. Он как будто птицей парил над необъятным пространством времени. Оно постоянно менялось. То морщилось мятой постелью, то выправлялось тщательно выглаженным бельём. Проступали и обрывались струи не одинакового течения времени вплоть до попятного движения.

Прошлое меркло. Как будто всегда падающий сверху свет, освещавший настоящее и будущее, находящимся в подвыси, оставлял прошлое, которое находилось в крутом падении водного потока, и не могло достичь места падения.

Пробиваемый сквозь время волей мивакуков остров выделялся светлой крапинкой, ползущей к будущему. Его траектория сбивалась с прямого пути и направлялась к широкой и высокой гряде, на много миллионов лет разделившая миры на параллельные. В них скорость потока времени отличалась принципиально. Там, за грядой, возможно, в мире тарсенов или иных каких-то обитателей Земли, время было словно покрыто тенью, что означало его спрессованность и, как следствие, меньшую текучесть, чем в соседнем мире. В нём возникали круговороты, и можно было только догадываться о происходящей упорядоченности протекающих там событий. Повторялись ли они по однажды заведённой схеме или имели какую-то последовательность и разнообразие в развитии?

Через тёмную часть сопредельного мира протянулась ядовитая нить хырхоро. Оно скапливалось в предгорье фиалковой лужицей и уже нашло проходы через границу, разделявшую миры, и также тонким извилистым волоском внедрялось в родной мир Ивана.

К нему-то, прорезавшему уже четверть потока времени, плыл остров мивакуков. И до него оставалось всего ничего расстояния во времени…

Вдруг зарябило, заморгало, замедлилась смена дня и ночи, появились свет и темнота. Солнце словно упиралось в мягкую податливую массу и, наконец, завязнув в ней окончательно, остановилось и замерло на небе, не дойдя до зенита двух своих диаметров.

Накруз вновь уткнулся в стену, созданную хырхоро. Она перегородила ему путь, и он вышел в реальный мир.

Вокруг простиралась увалистая степь, лишь в некоторых местах просматривались жидкие комочки кустарника. Остров оказался на высоком холме, представляя из себя шляпку ненужного здесь громадного гвоздя, прочно вбитого в землю. В чистом воздухе, пронизанного солнечными лучами, витал аромат трав, сразу же затопивший инородное тело до самой его вершины.