Изнанка матрешки. Сборник рассказов

– Держим его, а я попробую от него избавиться.

Хранительница Всех Даров и Порядка в нарушение всех правил и законов была разбужена среди положенного её сна.

Тревога!.. Тревога!..

Стеклянно звонили рассыпавшегося на зёрна кристаллы Чертога над Преисподней; из неё самой несло безумием и непорядком.

Почистить бы Зуб, но тревога. Значит, нарушен Порядок. Где? Нужна энергия. Её может дать только Солнце. А вызов его не ко времени – тот же Непорядок.

Два Непорядка. Какой Непорядок ближе к Порядку? Неурочный восход Солнца или тот, который её разбудил по тревоге?

Тревога!.. Тревога!.. Надо вызвать Солнце.

И хорошо бы почистить Зуб…

Программа.

Мазков влетел в лабораторию, взмахивая полами расстёгнутого халата, словно низко опущенной гривой.

– Сергей, ребята!.. Наш абсолютный преобразователь!.. Это здорово!.. Это… САМ доволен вами. Сегодня же заявку… К вечеру. Подумайте, кого включить. Человек пять… САМ Воробьёв вами доволен… Мы с вами хорошо поработали!

Начальник отдела бегал между столами и говорил, но не договаривал. Многое.

Воробьёв был обрадован. Это правда. Он без обиняков заявил Мазкову, что открытие – это докторская для начальника отдела, а, может быть, ещё для кого-нибудь нужного. Пяток кандидатских. Глядишь и – школа! Школа Воробьёва, естественно. А это прямая дорога из членов-корреспондентов в действительные члены академии. Он молод, честолюбив, работоспособен и талантливо смел.

– Так что дерзайте, Павлуша, – сказал он в конце разговора-наставления. – И я, и ты сам в твоих руках! Нужна правильно составленная заявка!

– Я, Олежек, постараюсь.

Мазков несколько минут простоял под директорской дверью, в подробностях вспоминая минувший разговор, голос директора и интонации, звучащие в нём. Вспомнил и почувствовал сладкую истому от нахлынувшего на него предчувствия ошеломляющего счастья. Он прислушался к себе и понял откуда оно шло. Заявка!.. Заявка на открытие! И он должен… нет, обязан быть среди её авторов вместе с директором института. И так будет справедливо, ибо они – руководители… Правда, он сам когда-то был против эксперимента… Впрочем, почему против?.. Кто сказал, что против? Не против, конечно, а выступал лишь оппонентом, чтобы лучше к нему, к эксперименту, готовились, оттачивали, так сказать, на оселке его контраргументов будущий успех.

Тут, главное, не спугнуть их, а помягче, помягче, но с нажимом. Чтобы не опомнились, чтобы Корчагин сам бы внёс его и директора фамилии в список. Поэтому меньше ажиотажа, а больше деловых предложений и советов.

– Постарайся, Серёжа, охватить всех причастных к открытию, – говорил он после того, как вихрем промчался по лаборатории. – По справедливости… Даже тех, кто ошибался… Но их ошибки – тоже залог правильно поставленной задачи…

– У нас Индевлад пропал, – Корчагин, наконец, втиснулся в слово поток Мазкова.

Начальнику отдела показалось, что завлаб его не понял.

– Главное – заявка, Серёжа. Заявка! – нажал он на последнее слово.

– Это подождёт. В Программе расширяющаяся Лакуна. В неё провалились Индевлад и его Помощник…

– Серёжа, заявка!

– Нам срочно нужна кровать или хотя бы диван. Селянинов вступил в телепатическую связь с Индевладом. Но ему нужен покой, расслабленность…

Они ещё некоторое время говорили каждый о своём, пока, наконец, не остановились и с удивлением не посмотрели друг на друга.

– О чём это ты, – недовольно и неприязненно спросил Мазков.

– Кровать нужна! – грубо выкрикнул Корчагин.

– Это ещё зачем? Я тебе про Фому, а ты мне про кровать… Воробьёв требует заявку. Чтобы к вечеру…

– Сергей Владимирович! – верещащий голос Славиной перекрыл все другие звуки. – Мамм объявился! Один!

– Кровать нужна! – крикнул в лицо опешившему Мазкову Корчагин, убегая от него на зов Татьяны.

Программа в программе.

Фоки встревожились. Хранительница Даров и Порядка посылала их через ущелье арахов к Солнцу. Не всех, но часть бессмертных должны были повести Хемы, и тоже не все.

Чёткое перестроение рядов – привилегия фоков. Из общего Покрывала Единения Курители выдернули прозрачный листок, размяли его, удлинили, побрызгали на него из курил. Новое Покрывало Единения спрятало под собой группу бессмертных, окружённых Новыми.

Пришло время. Хемы зажгли костры и плюнули в них.

Из отвесной стены ущелья вывалился арах, просверливший её насквозь. Арах упал тяжёлым валуном в один из костров. Полежал, греясь в его пламени, заворочался. Кострище обволокло его и вместе с ним припало к стене и пробуравило её. Фоки, посланцы за Солнцем, двинулись следом по образовавшемуся туннелю.

Хлам бился в истерике, Индевлад бездействовал. Мамм не отвечал на вызовы.

Выведенный из себя Хлам, заговорил:

– Впереди я. Тогда это я на я. Нонсенс!

Индевлад обрадовался словам Хлама, но не понял смысла сказанного, кроме, пожалуй, первой фразы.

– Если можешь, покажи, – попросил он.

Розоватая перегородка, всё время висевшая перед Индевладом, опрозрачилась. И он увидел: Хлам, в котором он сидел, упирался в другого Хлама, такого же громадного и аляповатого.

Так вот что означало «я на я». Может быть, подумал Индевлад, и я на я? Потому спросил:

– Кто им управляет?

– Ты, – сказал Хлам.

– Угу, – Индевлад задумался. – Покажи меня. Того.

– Он во мне.

– Это я в тебе, – напомнил Индевлад.

– Он во мне тоже. Это – ты.

– Угу, – вновь сказал Индевлад, подражая Селянинову, тот любил угукать. Но так ничего и не понял. Ему даже показалось, что он вообще запутался во всех этих «я на я».

– Объяснить можешь?