Реликтовая популяция. Книга 1

– Интересно, – мечтательно проговорил Свим и улыбнулся. – Ты мне время от времени что-то новенькое рассказываешь. И о Тимурту я от тебя узнал. Такая легенда! Правда, одно мне как-то в этом сказании непонятно. Раткану было всего пятнадцать лет. Так? А он уже был прославленным воином, враги его боялись и обходили стороной. Мальчишку-то?

– Всё правильно, – неторопливо произнес К”ньец и расправил редкие и длинные кошачьи усы. – Говорят, когда-то человеческие дети взрослели значительно быстрее, чем сейчас.

– Да, говорят. Так оно и было. Ты-то откуда узнал?

– О, клановые дворы посещают путры не одной Сампатании, но и других бандек. Передают друг другу новости и всё такое. От них много чего можно услышать.

– Ну, конечно. Людям вы там косточки перемалываете с удовольствием.

К”ньец фыркнул.

– Ещё как. Но ты же сам знаешь и видишь ваших детей. Они созревают медленно. Соображать что-либо начинают годам к двадцати, а то и позже. У нас же всё быстрее. И у людей когда-то было также.

Они неожиданно замолчали и посмотрели на Камрата.

Мальчик застыл с набитым ртом. Точно, они хотя и говорили о чём-то непонятном, но всё время имели в виду его. Сейчас они начнут выяснять у него нечто важное.

Камрат от ожидания неприятностей вздрогнул и непроизвольно отодвинулся подальше от импровизированного стола и новых для себя знакомцев.

Свим с улыбкой всё понимающего взрослого, для которого многое было в прошлом, в таком же возрасте, наблюдал за действиями мальчика.

– Сколько тебе лет, Камрат?

Камрат недоверчиво уставился на него. Неужели дурба может интересовать такая незначительная вещь? А он уж подумал невесть что. Однако уклонился на всякий случай от ответа.

– А зачем вам знать?

– Да просто так, – с хитрецой в глазах, как можно небрежнее, произнес Свим. – Мне вот уже сорок восемь, К”ньюша сказал, что ему двадцать шесть.

Камрат поразмыслил и значительно сказал:

– Мне меньше. Со второго сатена мне пошёл шестнадцатый год. Так бабка говорила.

– Значит пятнадцать, – Свим помедлил, посмотрел на хопса. – Да уж… Чертовщина какая-то!

– Сказание не я придумал, – отозвался выродок.

– Не ты, естественно. Но давай, К”ньюша не будем торопиться с выводами и остановимся. Раньше времени не хочется себя обманывать и травиться подозрением. Извека известно, что много чего бывает на свете невероятного. Ты же помнишь историю Хромого Рутки. Каждый свой шаг и все свои деяния он сверял по Книге свершений и дел знаменитого и удачливого Хромого. Он либо сам что-то делал и находил о том подтверждение в Книге, но чаще всего поступал по описанию в ней.

– Знаю. Хромой Рутка кончил плохо.

Непонятный разговор спутников стал слегка утомлять Камрата, к тому же позади была бессонная ночь. Бабка никогда ему не рассказывала ни о каких Хивашу, Тимурту, Хромых Рутков, а эти только о них и бормочут и почему-то связывают всё с его именем. Неужели все дурбы точно также проводят своё время – говорят ни о чём. Вот у Камеи о таких пустяках не поговоришь, у неё на первом месте дело.

– И я к тому веду, – продолжал Свим. Он отвалился в сторону, облокотился и принялся травинкой ковырять в зубах. К”ньец тем временем слизывал с рук остатки пищи, протирал глаза и по-кошачьи умывал личину. – Давай лучше поспрашиваем нашего нового друга и товарища по дороге, ведущей до Примето.

Камрат подозрительно глянул на Свима, соображая, чего он к нему пристает?

– О чём меня спрашивать? – возмутился он. – Иду в Примето и всё.

– Хо-хо! Остынь, Камрат. Путь у нас дальний, времени дней на сорок, и ты сам не утерпишь, расскажешь всё. В дороге язык развязывается. Так что я тебя торопить не буду. Но как бабку твою зовут, ты можешь сказать? Ты её через слово упоминаешь.

– Калея её зовут.

– Хорошо, Калея. А полным именем как её зовут? Каков её нэм?.. Как обычно людей называют.

Камрат беззаботно пожал плечами, не понимая, похоже, что от него добивается дурб.

– Калея её зовут. Я так всегда её называл. Бабка Калея и – всё.

– Та-ак… Но ты-то сам зовёшься как-то иначе, а не просто одним именем – Камрат?

– Почему я должен зваться по-иному? – Дёрнул головой мальчик. – Так и зовусь. Так меня бабка всегда называла.

Свим сел, подвернув под себя мало приспособленные для такой позы ноги. Он начинал постепенно злиться. То ли мальчик и вправду ничего не знает, то ли дурака из себя строит. Пожалуй, последнее. Кто же своего нэма не знает? А может быть всё проще. Не дурака валяет, а просто дурачок и есть… Сколько их таких, избежавших суда Круга Человечности или пропущенных им до первого проблеска в голове, который обычно появляется у человека примерно в возрасте двадцати одного года. И в городах, и… Да нет, не похоже. Что-то с ним не так, даже не понятно что. Всё время кажется – вот сейчас от него можно ожидать чего-то значимого, неординарного. Дурачки они во всем дурачки, а этот независим, к тому же сам пустился в такое отчаянное путешествие между городами с уверенностью, подсказанной не менее странной бабкой, что спутники у него найдутся.

– Ну, хорошо, – медленно проговорил он. – А как твоих родителей звали? Знаешь?

– Папу и маму? – словно слегка испугавшись произнесенных слов, спросил Камрат.

– Конечно, папу и маму. Кого же ещё?

Камрат зябко повёл плечами, потупился. Не любил он подобные расспросы. Он прекрасно знал, что у каждого есть и отец, и мать, значит, должны были быть и у него. Но все дело стояло за малым – он практически ничего не знал о своих родителях, кроме недомолвок Калеи.

– Мама умерла, – решил он передать её слова Свиму, – когда я родился. А папа… Я не знаю. Бабка мне о нём ничего не рассказывала и имени не называла, а маму звали… Елной или Селной.

– Хм… Елной или Селной… – Задумался Свим. – Большая, скажу тебе, разница. – Он коротко глянул на К”ньеца. – Так ты сирота? – голос его помягчел.

– Нет, – тут же отозвался мальчик. – Мой отец, бабка говорила мне, жив. Но он… Он не здесь. У него… Бабка говорила о Гаруме и Фи… Фе…

– О Ферате?

– Да. Это город такой. Далеко отсюда.

– Понятно, – Свим невесело усмехнулся.

Он поцыкал зубами. Интерес его к мальчику, с которым, как ему показалось, была связана какая-то тайна, стал резко пропадать.

Бабка, о которой всё время упоминает мальчик, рассказывала ему сказочки, лишь бы он не спрашивал об отце, носителе имени. Свим, скитаясь по бандеке, много раз встречал таких людей. У них кроме односложного имени да приговора к жизни Кругом Человечности ничего не было. Такие уходили в банды, иногда становились хожалыми, не имеющих пристанища ни в одном из городов или ютящихся на их окраинах. Они не были хозяевами домов, дуваров, семей.

Он посмотрел на Камрата с сожалением и отчуждением.

– Ты разочарован? – вкрадчиво спросил К”ньец, прижимая уши к темени. – После таких обнадеживающих совпадений со сказаниями о Тимурти, с предсказанием Индриса.

– Нет, – резко сквозь зубы выдавил Свим. – Но не пристало мне… Сам знаешь…

– Стоимённому не пристало? Или фундаренцу?

– Не я эти порядки придумал, – огрызнулся Свим. – У меня задание из Центра. И я не могу…