Лётная книжка лётчика-истребителя ПВО

Так, инструкциями установлен твердый порядок действий летчика, значений высоты, скорости и крена, которые ему надлежит выдерживать на посадке. Но при ее выполнении он должен не напрягаться, вспоминая их, а соблюдать, не думая, автоматически. В этом залог не только успешного выполнения полета, но и сохранения его жизни. Недаром авиационая мудрость гласит: «При аварии летчик должен действовать быстро – делать медленные движения без перерывов между ними». То есть не терять время, раздумывая, что делать дальше, а выполнять необходимые действия одно за другим автоматически, заученно.

Удивительно, но из-за ускоренного обучениям курсантов летной школы по сокращенной программе они ни разу не летали на боевом истребителе. Георгий Урвачёв впервые сделал это в полку, через месяц после множества полетов на учебно-тренировочном УТИ-4 по кругу. В разделе его летной книжки «Результаты проверки техники пилотирования» появилась запись:

«25.02.40. УТИ-4, задняя кабина, на лыжах, облачность 500 м».

Далее выставлены оценки за взлет, выдерживание, набор высоты и другие элементы полета, общая оценка – 4. После этого записано указание инструктора в срок до 10 апреля при подготовке к полетам в классе на макетах отработать соблюдение скоростного режима, и заключение: «Разрешаю самостоятельный вылет на самолете И-16. Инструктор по технике пилотирования капитан (подпись неразборчивая)».

В тот же день Георгий Урвачёв вновь выполняет три «коробочки» над аэродромом, но на И-16, который летчики называли «ишаком» – это его первые вылеты на боевом истребителе:

«25.02.40. И-16. Упр. 4 КЛП-40, 3 полета, 12 минут».

Поскольку дело происходило зимой, а кабины УТИ-4 и И-16 были открытыми, в полетах на них летчики использовали кожаные маски с подкладкой из шелка или кротового меха, закрывавшие лицо и имевшие отверстия для глаз, носа и рта. Можно представить фантастический вид летчика в такой маске с надвинутыми на глаза летными очками.

* * *

Конструктора И-16 Н.Н. Поликарпова часто именовали «королем истребителей», и этот самолет поначалу был одним из самых скоростных, и первым в мире серийным свободнонесущим монопланом с убирающимся шасси, который положил начало распространению этой схемы. Правда, шасси убиралось и выпускалось вручную. По словам Георгия Урвачёва, он на всю жизнь запомнил, что для уборки шасси на И-16 надо было 44 раза повернуть рукоятку лебедки. Но в 1940 г. «ишак» уже значительно уступал новым немецким истребителям в скорости, хотя по-прежнему отличался исключительной маневренностью. Как говорили летчики, на нем «можно было замкнуть вираж вокруг телеграфного столба».

Однако И-16 не прощал летчику ошибок в пилотировании, о чем впечатляюще написал Степан Микоян, направленный после летной школы в 16-й иап, ставший впследствии генерал-лейтенантом авиации, заслуженным летчиком-испытателем СССР и Героем Советского Союза: «И-16 очень строг был в пилотировании, <…> легко сваливался в штопор <…>, в строевых частях многие разбивались именно из-за сваливания в штопор на малой высоте. Машина требовала тонкого, точного пилотирования. И на посадке очень сложный был самолет. Если ты на посадке выровнял (самолет. – В.У.) <…> на высоте больше, чем сантиметров 15–20, он падал на крыло. Мало того, на нем очень трудно было выдержать направление, когда он уже бежал после приземления при посадке <…> если чуть упустил, он развернется волчком, а когда на большой скорости, то и перевернется».

Кстати, Степан Микоян вскоре после прибытия в Люберцы был переведен из 16-го в 11-й полк, базировавшийся в Москве на Центральном аэродроме. Здесь, в январе 1942 г., при вылете в паре с командиром звена он был сбит и тяжело ранен. Как показало расследование, Микоян ошибочно атаковал пролетавший мимо Як-1, а затем, якобы разобравшись, атаку прекратил, но Як, в свою очередь, зашел «в хвост» его самолета и поджег. Согласно расследованию, это сделал летчик ПВО Москвы младший лейтенант Михаил Родионов, который через четыре месяца таранил Ю-88 и погиб при вынужденной посадке. Посмертно был удостоен звания Героя Советского Союза. Однако, как вспоминал Урвачёв, летчики ПВО поговаривали, что Микояна сбил командир звена, когда убедился, что тот не реагирует на его сигналы об ошибочности атаки.

* * *

7 мая младший лейтенант Урвачёв прошел проверку техники пилотирования на УТИ-4 с выполнением фигур сложного пилотажа – виражей 45° и 60°, штопора, боевого разворота, спирали, скольжения: «Общая оценка – 4. Разрешаю отрабатывать пилотаж на самолете И-16. Командир эскадрильи капитан Найденко».

Через месяц начались полеты по курсу воздушного боя и воздушной стрельбы (КВБ и ВС), и в разделе его летной книжки «Листок огневой подготовки. Воздушная стрельба и бомбометание» появились первые записи:

«9.06.40. И-16, КВБ и ВС, упр. № 1, стрельба по воздушным целям. Количество выпущенных пуль – 34, количество попаданий – 0, оценка – 2».

Через два дня – соответственно 60 и 0, оценка – 2. И, наконец:

«14.06.40. И-16, КВБ и ВС, упр. № 1, стрельба по воздушным целям. Количество выпущенных пуль – 60, количество попаданий – 15, оценка – 5».

В следующем вылете закрепление достигнутого результата: выпущено 80 пуль, 7 попаданий, оценка – 4, и в третьем за день вылете переход к следующему упражнению – стрельбе по наземным целям, требовавшей большей точности. Но первый блин комом: «Количество выпущенных пуль – 80, попаданий – 7, оценка – 2». После этого 22–29 июня еще четыре вылета для стрельбы по наземным целям, в ходе которых выпущено 170 пуль, попаданий – 1 и четыре оценки – «не выполнено». И, все-таки, через неделю:

«6.07.40. И-16, КВБ и ВС, упр. № 7, стрельба по наземным целям. Количество выпущенных пуль – 40, количество попаданий – 10, оценка – отлично».

До конца года летчик Урвачёв сделал еще пятнадцать вылетов на стрельбы по воздушным и наземным целям, получил пять отличных оценок, и количество выпущенных в одном заходе пуль доходило уже до 200.

В связи с этим вспоминаются рассуждения современных «умников» о том, что советские летчики воздушно-стрелковой подготовкой перед войной не занимались и поэтому были к ней не готовы. Между тем директивой Наркомата обороны СССР «О задачах боевой подготовки ВВС Красной армии на летний период 1941 года» было приказано: «Быстрейшее овладение боевым применением – <…> воздушным боем, <…> воздушной стрельбой <…> – считать основной задачей».

Тем временем после нескольких тренировочных полетов Урвачёв в парадном строю полка пролетел над аэродромом Тушино:

«18.08.40. И-16. Воздушный парад, 1 полет, 40 минут».

Это был последний перед войной День Воздушного Флота СССР, всенародно именуемый просто как День Авиации, и с 1933 г. ежегдно отмечавшийся 18 августа.

На этом параде впервые был показан опытный самолет И-200 – будущий истребитель МиГ-3, который вскоре предстояло освоить летчикам 34-го полка и встретить на нем надвигавшуюся войну. Самолет пилотировал известный летчик, майор Михаил Якушин, участник войн в Испании, где он одержал восемь побед в воздушных боях, Китае и с Финляндией, награжденный тремя орденами Красного Знамени.

В 1941 г. он стал начальником Восточного сектора ПВО Москвы, заместителем командира 6-го истребительного авиационного корпуса (иак), в состав которого входил и 34-й полк. Через несколько десятилетий судьба свела генерал-лейтенанта авиации Якушина и полковника Урвачёва в совете ветеранов этого корпуса.

А в 1940 г. младший лейтенант Урвачёв, как следует из его летной книжки, выполнил 247 полетов на УТИ-4, И-16 и У-2 с общим налетом около 75 часов, что почти в три раза больше, чем в предыдущем году за время обучения в школе летчиков.

Глава II

Накануне и начало войны

Проза службы и лыжные гонки

Однако жизнь шла не только на аэродроме, о чем свидетельствуют первые приказы командира полка в наступившем 1941 году. Так, он назначил комиссию и уполномоченных от подразделений по рационализации и изобретательству, объявил состав спортивного комитета полка, и, как вершина этой культуртрегерской деятельности, принял на работу вольнонаемную преподавательницу английского языка для изучения его начсоставом.

Но и проза служебной жизни давала о себе знать. Также одним из первых приказов командир объявил приговор суда чести младших командиров срочной и сверхсрочной службы по делу младшего комвзвода Татарникова. Он обвинялся в самовольном уходе с работы, оскорблении товарищей по службе, нарушении дисциплины в строю, нетактичном поведении в быту, на работе и в учебе с указанием конкретных дат и фактов этих злодеяний. В соответствии с приговором суда Татарников был снят с должности оружейного мастера и лишен звания младшего комвзвода, что ныне, возможно, кое-кто из поборников прав человека расценит как свидетельство репрессивности «тоталитарного» режима в те времена.

Однако «режим» был, несомненно, суров. Новый нарком обороны С.М. Тимошенко посчитал неправильным, что пилоты и авиатехники после окончания военных школ сразу приобретают «право жить вне казармы, на отдельной квартире и иметь при себе семью». Это, по его мнению, «наносит величайший вред боевой подготовке летно-технического состава и боеспособности всей нашей авиации». А посему, в соответствии с приказом наркома, в январе 96 младших лейтенантов и младших воентехников из летно-технического состава полка, находившихся в рядах Красной армии менее 4 лет, были объявлены срочнослужащими и переведены на казарменное положение.

Не сулил летно-техническому составу легкой жизни и приказ командира полка о принятии в феврале зачетов по «Наставлению военно-химического дела 1939 года», поскольку он предусматривал: «Продолжительность пребывания в противогазах с летным составом довести к 1.06.41 до 3 часов, а с техническим составом до 5 часов». Но личный состав полка, наверное, легкомысленно отнесся к требованиям по укреплению химзащиты и тут же почувствовал железную руку командира, который через две недели провел проверку.

Ничто не укрылось от командирского глаза: «Личный состав ходит без противогазов, оставляя их в шкафах, ангарах и оружейных каптерках. У одних противогазов не было, у других было два, а некоторые пользовались чужими противогазами. Противогазы содержатся в неудовлетворительном состоянии, маски грязные, коробки в пыли, в сумках посторонние предметы: книги, тряпки, провода, сухари». Было приказано утерявшим противогазы купить их за свой счет, излишние и чужие сдать начальнику химзащиты, а за повторение выявленных недостатков строго взыскивать.

Но на аэродроме командирский глаз был еще более зорок, а требования строги. Так, из-за «неправильной эксплуатации материальной части самолета в полете» лейтенант Борисов произвел вынужденную посадку, а старший политрук Подопригора посадил самолет с наполовину выпущенными колесами шасси, – видимо, не докрутил рукоятку лебедки. Старший лейтенант Шокун нарушил летную дисциплину и выполнил не предусмотренный заданием бреющий полет. В результате Шокуна и Подопригору «арестовать домашним арестом с исполнением служебных обязанностей» на восемь, а Борисова на пять суток «с удержанием 50 % содержания за каждый день ареста».

* * *

На фоне этих событий в январе – марте 1941 г. поденная запись вылетов в летной книжке младшего лейтенанта Урвачёва велась с пометкой: «Полеты по программе курсов командиров звеньев». А Василий Сталин тогда же, минуя эту должностную ступень и уйдя из академии, где проучился всего три месяца, направился сразу на курсы командиров эскадрилий в Липецке. Через два месяца он вновь появился в Люберцах уже в звании старшего лейтенанта, как инспектор-летчик Инспекции ВВС Красной армии, самолеты которой находилась в одном из ангаров люберецкого аэродрома.

Тем временем Георгий Урвачёв совершенствовал свою технику пилотирования, и проверяющий заносил в его летную книжку замечания о малейших ошибках: обращал его внимание на «позднюю дачу газа после вывода из переворота» и «резкий ввод в переворот», на «резкие движения рулями в воздухе».

В один из январских дней, в пятом вылете на УТИ-4 Георгий выполнил сложный пилотаж: виражи, штопор, боевой разворот, переворот, иммельман, бочку, спираль: «Общая оценка – 4. Разрешаю инструкторские полеты с летным составом. Командир 2 авиаэскадрильи Курсов командиров звеньев при 24 АД капитан (подпись нераборчивая)».

24-я АД – это истребительная авиационная дивизия (иад), сформированная в августе 1940 г. на базе 57-й бригады ее бывшим командиром полковником Н.А. Сбытовым. В состав дивизии помимо двух люберецких 16-го и 34-го истребительных авиаполков вошли еще три – 24-й в Кубинке, 11-й в Москве на Центральном аэродроме и 27-й в Клину, бывший командир которого полковник И.Д. Климов в ноябре был назначен командиром этой дивизии.

Таким образом, за год после летной школы Георгий Урвачёв был подготовлен в полку как полноценный строевой военный летчик-истребитель на уровне командира звена, получивший право обучать и тренировать других летчиков. В тот же день после пяти вылетов у него еще шесть, но уже первых инструкторских полетов:

«17.01.41. УТИ-4. За инструктора, 6 полетов, 1 час 39 минут».

В последующие полтора месяца количество ежедневно выполняемых Урвачёвым инструкторских полетов иногда возрастало в неколько раз:

«20.03.41. УТИ-4. Инструкторские, 22 полета, 1 час 44 минуты».

Это было связано с тем, что в 1940 г. за счет летчиков 16-го и 34-го полков были сформированы еще два истребительных авиаполка, один из которых, 146-й – направился в «освободительный поход в Бессарабию», другой, 148-й – на войну с Финляндией. После этого в 34-м полку осталась половина летного состава по штату, и его пополнили 33 выпускника летных школ, которых надо было вводить в строй.

Однако и сам инструктор, вчерашний новичок Георгий Урвачёв находился под приглядом командира эскадрильи, который после проверочных полетов с ним отмечал в его летной книжке допущенные ошибки в технике пилотирования: «резкие вводы в разворот» и «большие крены, крен не более 40° допускать в полетах по кругу». Видимо, младший лейтенант Урвачёв пилотировал слишком лихо, особенно на разворотах, которые выполнял с глубокими кренами.

* * *

Судя по Дневнику полка, наряду с полетами, основными занятиями личного состава являлись расчистка аэродрома от снега и …лыжные гонки. Так, 5 января были проведены лыжные соревнования на дистанции 5 км между эскадрильями, которые выставили команды по 5–8 человек. Отличились 3-я и 4-я эскадрильи, потому что их команды в полном составе добрались до финиша, а половина лыжников 1-й и 2-й эскадрилий сошла с дистанции.

Это было недостойно «сталинских соколов», и через день по решению спортивного комитета состоялся, как сказано в приказе командира полка, «тренировочный забег на разные дистанции». Участвовало 145 человек – по 35 лыжников от каждой эскадрильи и 11 – от управления полка.