Свой среди чужих

В комнату вошел подполковник. Капитан нахмурился, но уже в следующую секунду вскочил, вытянулся, а за ним следом я стал по стойке «смирно». Судя по застывшему лицу капитана, гость был незваный и… опасный.

– Товарищ подполковник… – начал докладывать он, но сразу был остановлен небрежным жестом, после чего тот прошел к столу, на ходу осмотрелся, потом прошелся быстрым и цепким взглядом по капитану, а потом по мне. Неожиданно взгляд задержался на моих наградах, при этом что-то мелькнуло в его глазах. В свою очередь, я насколько мог, попробовал проанализировать его личность. Лет сорок. Подтянутый, плечистый. Лицо каменное, глаза холодные, ничего не выражающие, словно у змеи. Его уверенность говорила о больших полномочиях. Вывод: опасный во всех отношениях человек.

Подполковник повернулся к хозяину кабинета, достал красное удостоверение СМЕРШ.

– Подполковник Быков. Из ОКР наркомата внутренних дел. Вам, капитан, должны были обо мне доложить!

– Так точно, товарищ подполковник! Получил приказ оказывать вам всяческую помощь!

– Вот и хорошо. А вы кто? – вдруг неожиданно повернув ко мне голову, спросил меня подполковник.

– Лейтенант Звягинцев. Назначен оперуполномоченным ОКР СМЕРШ в отдельную армейскую штрафную роту.

– Орден Красного Знамени за что получил?

– За успешное выполнение боевого задания в тылу противника! – отчеканил я.

– Четвертое управление?

– Так точно!

– Когда прибыли в расположение дивизии?

– Вместе со штрафной ротой, товарищ подполковник. Час назад.

– Свободны, лейтенант!

– Есть!

Натянув сырую шинель, я вышел под моросящий дождик в кромешную темноту. С трудом нашел барак, который определили для офицеров штрафной роты. К моей большой радости, в нем было так же сухо и тепло, как у капитана-контрразведчика. По углам стояли две печки-буржуйки, раскаленные докрасна, а в шаге от двери лежали заготовленные дрова, сложены в небольшую поленницу. Парни, собравшись в группу, сейчас что-то оживленно обсуждали. Стоило им увидеть меня, как раздались веселые возгласы. Только успел снять шинель и отчистить от грязи сапоги, как вспомнил, что не забрал бумагу, которую мне надо переписать.

«Хрен с ним! Всё завтра!»

– Звягинцев! Костя! Есть новости?! Чего тебе твое начальство сказало?!

Я присел на топчан, сделал серьезное лицо и сказал:

– Трех штрафников, которые разведчики, переводят обратно в разведку.

Если на остальных лицах проступило явное удивление, то командир роты только усмехнулся. Он, похоже, уже эту новость знал, но промолчал. Не его это дело, понятно. Сразу посыпались вопросы, на которые я быстро ответил, затем спросил сам:

– А у вас какие новости?

У парней было две новости. Штурмовать рота будет поселок Синявино, как они и раньше думали. Меня удивило только одно: им в смертельный бой идти, а они радуются этой новости, но спустя какое-то время понял, что не новости радуются, а какой-то непонятой мной определенности в их судьбе.

«Какая вам, к черту, разница, где вас убьют. Под Синявино или какой-нибудь другой деревне».

Зато вторая новость стала для меня неожиданностью, хотя бы потому, что в первую очередь ее было положено знать мне по роду службы, а не офицерам штрафной роты. Оказывается, прошедшей ночью был вырезан передовой дозор. Следы двух человек от окопов вели на нейтральную полосу, в сторону немцев.

«Хм. Теперь понятно, почему здесь появился подполковник из ОКР. Но зачем присылать человека из Москвы? Своих, что ли, мало? Или это дело… не их масштаба. Как-то слишком быстро он здесь появился, словно по их следам шел. М-м-м… Значит, произошло что-то крайне важное. Впрочем, не буду себе этим голову забивать. Не мое это дело. Не мое».

Вскоре усталость взяла свое, и я заснул почти сразу, как только голова коснулась изголовья топчана. Вот только выспаться всласть мне не дали, так как я очнулся от того, что меня кто-то тряс за плечо и тихонько бубнил одно и то же:

– Товарищ лейтенант. Товарищ лейтенант. Товарищ…

Открыл глаза. Передо мной стоял Коломиец, ординарец капитана-контрразведчика, с фонариком в руке.

– Здесь я, – зло буркнул я. – Чего надо?

– Вас капитан Костромин к себе требуют.

– Сколько времени?

– Около часа ночи.

Я матерно выругался, правда, про себя. Сел, после чего натянул сапоги, надел так и не просохшую шинель, после чего вышел вслед за солдатом в сырую и холодную темень. Пока мы шли, с меня слетели остатки сна, после чего я стал анализировать неожиданный и срочный вызов. Так как меня здесь знали считанные люди, то я остановился на подполковнике из Москвы, из-за его непонятного внимания к простому лейтенанту. Не постучавшись, толкнул дверь, но стоило мне переступить порог, как понял, что мои предположения оправдались на сто процентов. Капитана не было, а за его столом сидел подполковник Быков. Напротив него оседлал табурет незнакомый мне старший лейтенант с тонкой папочкой в руке. Оба в упор смотрели на меня.

– Товарищ подполковник…

– Проходи, лейтенант. Времени нет, поэтому перейдем сразу к делу. Садись.

Я сел на свободную табуретку.

– Ты знаешь, что прошлой ночью двое предателей ушли к немцам?

– Так точно. Знаю.

– Их надо найти.

Его слова заставили меня лихорадочно просчитывать неожиданное задание, которое мне собрались поручить.

«Найти! Легко сказать. А как это сделать? И почему я? Впрочем, чего гадать? Посмотрим, что он дальше скажет».

Подполковник, видимо, ожидал моего удивления и вопросов, которыми я его должен был засыпать, но, не дождавшись, невольно переглянулся со старшим лейтенантом и снова посмотрел на меня.

– Вы не удивлены?

– Удивлен. Просто жду объяснений.

– Ваша выдержка соответствует данной вам характеристике по прежнему месту службы. Очень хорошо. То, что вам будет поручено, является важной государственной тайной. Я прибыл сюда по личному распоряжению наркома внутренних дел товарища Берии, – этими словами он предупредил меня, что я теперь буду делать только то, что он прикажет, и это без каких-либо возражений. – Мошкин.

Старший лейтенант открыл папку, достал лист бумаги и, ни слова не говоря, протянул мне. Я быстро пробежал глазами текст. Это была подписка о неразглашении государственной тайны, в конце которой стояла сноска, говорившая о том, что если я нарушу запрет, то меня поставят к стенке. Когда я подписал бумагу и положил перед ним, взгляд у подполковника Быкова, которым он смотрел на меня, был холодный, безразличный и смертельно опасный. Такой бывает взгляд у снайпера, глядящего на цель через оптический прицел.

Вдруг в дверь постучали, после чего на пороге появился незнакомый мне человек в маскхалате.

– Товарищ подполковник…

– Проходи. Знакомься. Вот с ним в тыл пойдешь.