Смерти вопреки: Чужой среди своих. Свой среди чужих. Ангел с железными крыльями. Цепной пёс самодержавия

– Ладно. Зато я первым расскажу тебе то, что все и так скоро узнают. К нам этой ночью прилетает самолет из Москвы, – если он и ожидал какой-то моей реакции на свое сообщение, о так и не дождался, так как даже Митяю было ясно, для чего он прилетает. – Вижу, тебя не удивило мое сообщение. Ну, это мы сейчас поправим. Тебя тоже отправляют в Москву.

Он меня действительно удивил, да так, что я приподнялся на топчане и сразу скривился от боли.

– Я?! В Москву?! Зачем?!

– Ишь ты! Удивился! – развеселился Стукашенко. – Глаза вон какие большие! А я думал, тебя уже ничем не проймешь!

– Вы так и не сказали, почему меня отсылают в Москву.

– Да я и сам не знаю, парень, – озадаченно заявил мне начальник разведки.

– Как так?

– Вот так, – теперь уже сердито заявил товарищ Стук. – Нас просто не поставили в известность. Единственное, что могу предположить, так это за тебя просили «товарищи из Москвы». Скажи честно, ты с ними по этому поводу не говорил?

– Нет. Не говорил.

– Верю, так как хорошо тебя знаю, Костя. Вот тебе еще одна новость. С тобой в Москву улетает наша радистка.

– Наташа? Почему?

– Ты же парень догадливый, Звягинцев! Не разочаровывай меня!

«Так вот почему ко мне приходила Наташа, но ничего не рассказала. Она беременна!»

– Понял.

– Вижу, что понял. А к нам летит ее замена, новый радист. Я еще тебе, Костя, вот что хочу сказать. Чем-то ты сильно заинтересовал товарища Сазонова. Он про тебя у многих людей спрашивал, – при этом он внимательно посмотрел на меня, мол, как я отреагирую на его слова.

Я только хмыкнул в ответ. Да и что тут сказать?

– Ну, ладно, парень. Пойду я.

Стукашенко поднялся и пошел к выходу. Я, осторожно, стараясь не тревожить раны, лег и уставился взглядом в потолок.

«Интересно, зачем я ему понадобился? Своих крутых ребят не хватает?»

Даже не зная, что происходит за кулисами советских спецслужб, я в своих размышлениях неожиданно оказался очень близок к истине. Настоящих профессионалов, опытных разведчиков страна Советов за предвоенные годы рассовала по лагерям, а кое-кого поставила к стенке, но теперь, когда позарез стали нужны квалифицированные кадры, ей пришлось их срочно вытаскивать. Меня выдернуть было проще, так как я сидел не за колючей проволокой, на Севере, а все лишь в партизанском лагере, да и клейма «враг народа» на мне пока не было.

Глава 8

После деревянного топчана партизанского лазарета оказаться на настоящей больничной койке было не просто здорово, а замечательно! После холода и сырой промозглости землянок, землисто-серого белья, которое мы, не снимая, таскали месяцами, однообразного варева партизанского котла, после сырого леса и раскисших полей, где часами приходилось лежать, зарывшись в грязь, – после всего этого белые простыни и обязательный распорядок вместе с трехразовым питанием показались мне преддверием рая. Раны у меня были несерьезные, что нельзя было сказать про мысли, бродившие у меня в голове.

«Что меня хотят захомутать в какую-то спецслужбу, ясно. Хм. Почему хотят? Они тебя уже захомутали, забрав в Москву. Теперь, небось, сидят и думают, какой кнут надо использовать, чтобы лошадка качественно работала. Ладно. Чего гадать. Поживем, как говорится, увидим», – решил я и стал ждать хода с их стороны.

Врач, которая меня приняла, сказала, что у меня все хорошо заживает и через неделю меня можно будет выписывать, поэтому мне пока больше ничего не оставалось, как регулярно питаться, ходить на процедуры, болтать с ранеными и читать газеты. Через три дня меня пришла навестить Наташа Васильева. Сначала она сильно смущалась, ведь я знал ее тайну, но потом постепенно разговорилась. Вспоминали свою жизнь в партизанах, товарищей, ну и конечно, Лешу Крымова. Тут девушка не могла удержаться от слез. Больные и медработники, сновавшие по коридору, сразу стали бросать на меня неодобрительные взгляды. Что за парень такой, который заставляет красавицу плакать? После ее ухода соседи по палате забросали меня вопросами. Кто да что. Мужики, одним словом. Слюной исходят. Еще бы! Такая красивая девушка. Объяснил, что она не моя девушка, а невеста моего хорошего друга, который погиб на войне. Подробностей объяснять не стал, да и… Ведь другом моим он не был, просто хорошим приятелем. Честно говоря, мне даже этого не надо было рассказывать, потому что слухи пошли по госпиталю, и как мне потом сказали соседи по палате, когда она пришла во второй раз, ее у входа уже поджидал находящийся на излечении офицер-летчик. Какое-то время они разговаривали, потом он проводил ее до ворот госпиталя. На следующий день летчик сам меня нашел. Молодой, крепкий, статный парень. Про таких людей говорят: кровь с молоком. Немного смущаясь, попросил рассказать ему о девушке. А что рассказывать? Мне и самому о ней известно было немного. Училась в институте, потом ушла на войну. Радистка в партизанском отряде. Это я ему и рассказал. В самом кратком варианте.

Выписывали меня в пятницу. Забрав свои вещи, отправился в канцелярию госпиталя, чтобы получить документ о выписке, но мыслями я уже был в гостях у Костика. Мне очень хотелось как следует оторваться. Душа просто требовала загула. Суток на трое. Подошел. У двери стояло несколько бойцов, в шинелях и с мешками за плечами.

– За кем буду?

– За мной, – только так успел сказать молоденький солдат, как дверь канцелярии открылась и оттуда выглянула тоненькая женщина – врач с большими усталыми глазами.

– Есть тут Звягинцев Константин?

– Я Звягинцев, – тут же откликнулся я.

Бойцы, ждавшие своей очереди, на меня только покосились, но никто своего недовольства вслух высказывать не стал.

– Проходите.

Войдя вслед за ней в помещение, я увидел стоящего возле стола франтовато одетого молодого человека. На нем было новое пальто темно-синего цвета, кепка-букле и зимние ботинки на толстой подошве. Шею скрывал бело-синий шарф. Лицо у него было симпатичное, вот только глаза уж больно хитрющие, даже с каким-то налетом наглости. Он быстро и внимательно ощупал мою костлявую фигуру сверху донизу, после чего спросил:

– Ты Звягинцев?

– Я Звягинцев, – ответил я.

– Пойдешь со мной.

– А кто вы такой будете, неизвестный мне гражданин? – с издевательской ноткой в голосе поинтересовался я.

Говорить он ничего не стал, а просто достал удостоверение сотрудника государственной безопасности.

– Вопросы еще есть?

– Нет вопросов, – буркнул я и мысленно выругался: «Блин! Чекисты! Такой кайф обломали! Мать вашу!».

Ехали мы долго. На дребезжащем трамвае заехали на окраину города, а сойдя, еще минут десять блуждали в лабиринте частных домов, длинных бараков и складов, пока не уперлись в зеленые металлические ворота с нарисованными на них красными звездами. Даже после того как мой проводник предъявил свое удостоверение, меня отказались пускать на территорию части, и только после двух сделанных звонков по телефону удалось пройти через контрольно-пропускной пункт.

– Вот так мы и живем, – при этом мой проводник вдруг неожиданно по-приятельски подмигнул мне и улыбнулся. – Пошли, партизан, в столовую. Есть хочется, сил моих нет.

Не знаю, как кормили солдат этой части, но щи и гуляш, что поставили передо мной, были отменные. Поел, что называется, от души. Впрочем, мой провожатый тоже не жаловался на аппетит.

Выйдя из столовой, мы отправились к временному месту жительства или, как выразился мой проводник, домой. Этим домом оказался барак, стоящий позади столовой. Расположение казармы было выбрано с умом. Здание столовой скрывало наше расположение от основных узловых точек скопления людей – плаца, штаба полка, солдатских казарм. В светлом помещении (четыре окна) вдоль стен стояли двухъярусные кровати, тумбочки и три печки-буржуйки. В противоположном конце казармы, возле одной из них, сейчас шумно возился солдат, подкладывая в печь дрова. Кроме него в помещении никого не было.

– Вот эти и еще эти койки свободны, – показал мне на них мой проводник. – Выбирай.

Я кинул вещевой мешок на ближайшую кровать.

– Сегодня и до завтрашнего утра ты свободен. Спи, приводи себя в порядок. Подъем в шесть утра. Все вопросы к дневальному. Коробкин!

– Я! – солдат вскочил и вытянулся.

– Объяснишь этому товарищу, где у нас что. Понял?

– Так точно, товарищ командир!

– Теперь давай знакомиться! Фамилия моя Смоленский. Звать Лешей. Пока ты не зачислен официально в группу, все остальное тебе знать не положено.