Ангел с железными крыльями

– Это не мой бумажник. Никогда его раньше не видел. Так и скажу на следствии: ты мне его подкинул, – вдруг неожиданно с кривой улыбкой заявил «приказчик». На какие-то мгновения я оторопел от наглого заявления, но как только до меня дошло, что с помощью своего кошелька он мог меня подставить, я слегка разозлился. Подойдя к нему, я от души врезал ему кулаком в живот. По лицу мошенника словно провели кистью с сине-багровой краской, затем его глаза выпучились, и он, с глухим и надсадным стоном, стал медленно сгибаться. Я схватил его за подбородок и резко вздернул голову вверх.

– В чем подвох? – но почти сразу понял по его мутным от боли глазам, что мой вопрос так и не дошел до его сознания.

Попытку понять самому, в чем заключалась уловка уголовника, сорвал стук сапог, а затем громкий с хрипотцой голос, снаружи выкрикнул:

– Полиция!! А ну выходь все во двор! Не подчинитесь – будем стрелять!

Выложив маленький пистолет и нож на край стола, я закричал в ответ:

– Эй!! Полиция!! Смело заходите! Разбойников я уже повязал!

Перед входом раздался невнятный шепот, видно, полицейские решали, кому идти, после чего снова раздался тот же голос:

– Вхожу, но как увижу в руке оружие – сразу стреляю! Так и знайте! У меня револьвер наготове!

Наступила секундная тишина, затем раздался громкий вздох, а за ним громкий шепот:

– С Богом, Степаныч…

И в дверном проеме показалась грузная фигура в шинели. В правой руке городовой держал револьвер. Сделав два шага, остановился, затем огляделся и, оценив обстановку, негромко окликнул своего напарника:

– Микола! Иди до мене!

Спустя несколько секунд через порог перешагнул второй полицейский. Тот был помоложе и в два раза худее своего напарника. Он также огляделся, а потом спросил:

– Что тут, Степаныч?

– Может, лучше меня спросить? – предложил я.

Худой городовой недоуменно посмотрел на меня, а толстяк, громко хмыкнув, сказал:

– Ждем от вас, гражданин хороший, всяческих объяснений по этому делу.

Я вкратце обрисовал им ситуацию, соврав только в одном, сказав, что увидел парнишку на улице, который странно себя вел и постоянно оглядывался, и как добропорядочный гражданин решил проследить за ним. Толстяк снова хмыкнул, но теперь уже саркастически. Видно, немало пожив на белом свете, он перестал верить в подобные сказки, но при этом ничем не высказал свое сомнение, затем повернувшись к напарнику, скомандовал:

– Микола, дуй на улицу и посвисти там! Нам самим не разобраться! И оставайся там, пока начальство не придет!

Второй городовой тут же выбежал на улицу, а еще через минуту воздух прорезала пронзительная трель.

– Так значит, это та самая коллекция монет, за которую обещали награду? – и городовой кивнул головой в сторону стола.

– Да, – подтвердил его слова я.

– Как говорится, в ногах правды нет, поэтому господин хороший, давайте пока сядем.

Я согласно кивнул, и мы сели – городовой на топчан, я на табуретку. Ждать пришлось долго.

Приехавший следователь снял с меня предварительные показания, после чего отпустил, при этом предупредив, чтобы я явился к нему завтра, в три часа дня.

Прибыв в назначенный час, я нашел хозяина кабинета в приподнятом настроении. Как оказалось, подследственные уже признались и теперь давали показания. Стоило мне услышать их полную историю, как стало понятно, что я взял не шайку закоренелых бандитов, а крестьян – лапотников, которые впервые в жизни решились на преступление. Единственный из них, главарь, в какой-то мере тянул на преступника. Бывший крестьянин был призван в армию, но по дороге сбежал и пробрался в столицу, где, как он знал, третий год проживает его двоюродный брат и односельчанин. Случайно в их компанию затесался парнишка, ученик столяра-краснодеревца. Как-то в их компании мальчишка рассказал, что в доме у одного из их заказчиков есть целая куча золотых и серебряных монет. Услышав это, крестьянские головы закружились от подобного богатства, и дезертир, которому терять было нечего, решился на ограбление, подбив на это дело двоюродного брата. Узнав, кого взял, я почувствовал себя несколько неловко, так как в мыслях считал себя в какой-то мере героем.

– Так я пойду?

– Погодите, не спешите! Я вам еще не все рассказал. Вы знаете, Сергей Александрович, что один из ваших задержанных, покупатель коллекции, это довольно известный в воровских кругах аферист по кличке Броня. Когда-то имел антикварную лавку. Довольно хорошо разбирается в старинных монетах, коллекционной посуде, фарфоре. Так вот, он собирался развести этих лапотников, как последних лохов. Деньги, которые у него были с собой, все как одна, фальшивки.

– Фальшивки?! Хм! Сколько ему лет дадут?

– Нисколько. Броня заявляет, что бумажник не его, и он о нем ничего не знает. Он жулик опытный, бумажника при нем не взяли, так что мы ему ничего объявить не сможем.

– И вы его просто так отпустите?

– Увы! К сожалению, никаких прямых улик по отношению к этому преступнику не имеем.

– На нет, как говорится, и суда нет!

Следователь, по его виду, видно хотел что-то спросить или сказать мне, но вместо этого достал часы, щелкнул крышкой, посмотрел на циферблат, а потом сказал:

– Знаете, у меня для вас еще кое-что есть. Где-то… минут через десять приедет профессор за своей драгоценной коллекцией. Он очень хотел вас лично поблагодарить. К тому же вы не забыли, что вам полагается награда?!

– Не забыл.

За время ожидания мы успели выпить по стакану чая с сушками, которыми вперемешку с городскими сплетнями потчевал меня следователь, пока не открылась дверь и не вошел Антон Павлович Иконников. Увидев меня, он остановился в явном замешательстве. В следующую секунду из-за его спины раздался перестук легких каблучков, и в проеме двери появилась… его родственница. В воздушном белом платье, с легкой улыбкой на лице, но стоило ей увидеть меня, как улыбка сразу померкла.

Следователь, вскочивший с места и собравшийся представить нас друг другу, увидев реакцию профессора и его племянницы, растерянно молчал, не понимая создавшейся ситуации. Первой вышла из оцепенения девушка. Нахмурившись, она раскрыла свой ридикюль, резким жестом извлекла из него конверт, сунула его в руки профессора, развернулась, бросила на ходу:

– Я жду вас, дядюшка, в экипаже, – вышла из кабинета следователя. Затянувшуюся молчаливую паузу прервал крайне удивленный следователь:

– Господа, а что собственно происходит?

Я промолчал, поэтому отвечать пришлось профессору:

– Э-э… Извините ее невежливость, господа и давайте вернемся к цели моего прихода, – он повернулся ко мне. – Нас так толком и не представили друг другу. Иконников Антон Павлович. Член-корреспондент, профессор. Читаю лекции в Петербургском университете по курсу словесности.

Я вытянулся, щелкнув каблуками, хотя был одет в гражданское платье, затем вскинул подбородок, развернул и без того широкие плечи, а затем представился: – Богуславский Сергей Александрович.

Профессор бросил на меня удивленный взгляд.

– Мне кажется, когда вы приходили ко мне, то назвались… Впрочем, это неважно. Главное, что вы сделали для меня! Большое вам спасибо, Сергей Александрович. Причем даже не столько лично для меня, сколько для русской нумизматики! Вы вернули… – и он, от избытка захлестывающих его чувств, махнул рукой. Затем после короткой паузы продолжил: – Впрочем, что вам мои стариковские восхваления! Держите! Это вам! Вы заслужили!

При этих словах он вручил мне конверт.

– Эх, голубчик! Меня сейчас просто переполняет чувство признательности! Может, нам опрокинуть по этому случаю пару рюмочек коньяку?!

Я отрицательно покачал головой.

– Тогда, может, в другой раз? Скажем… как насчет вечера пятницы.

– К сожалению, никак не могу. Извините меня.