Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу

Слово «базилика» в наши дни употребляется в двух значениях. Во-первых, это большие католические соборы с особым статусом (например, собор Святого Петра в Риме). Искусствоведы же называют базиликой любой христианский храм, план которого представляет собой латинский крест (согласно этому определению, собор Святого Петра – укороченная базилика, а собор Святого Марка в Венеции – не базилика вовсе). Однако в дохристианские времена базиликами назывались сугубо светские здания. Само это слово по-гречески означает «царские палаты» или «царский портик». Базилики выполняли функции здания суда, бизнес-центра и торговых рядов: в их роскошных залах шли гражданские и уголовные процессы, а в тенистых аркадах располагались разнообразные лавки, торгующие любым товаром.

Тот прямоугольник, который находится с северной стороны Форума, а боковым торцом выходит на Аргилет, занимала Эмилиева базилика. Сейчас в это трудно поверить, но когда-то Плиний Старший называл это здание одним из трех главных чудес Рима (наряду с Форумом Августа и Храмом Мира). В полусказочные времена ранней Республики на этом месте находились лавки – сначала мясные, потом меняльные. Во втором веке до н. э. цензор Марк Фульвий Нобилиор построил здесь первую базилику. Как часто бывает с римскими постройками, не совсем ясно, была ли Эмилиева базилика тем же зданием, что Фульвиева, и если да, то до какой степени. В одном из источников ее даже называют «Эмилиева и Фульвиева базилика». Повод для этого упоминания был весьма значительный: во ii веке до н. э. здесь установили первые в городе водяные часы.

Эмилиевой новую (или обновленную) постройку стали называть в честь нескольких представителей рода, который особенно активно реставрировал и украшал здание. Одного из них звали Эмилий Павел, поэтому у базилики появилось еще и третье имя – Павлова.

Когда этот самый Павел стал на деньги Юлия Цезаря реставрировать базилику, соперник Цезаря Помпей очень обеспокоился, что в руках цезарианцев концентрируется все больше денег и власти. Кончилось это беспокойство довольно плачевно – об этом нам еще не раз придется вспомнить. Греческий биограф Плутарх пишет об этом так: «Когда же Цезарь обильным потоком направил галльские богатства ко всем участвовавшим в управлении государством и дал консулу Павлу тысячу пятьсот талантов, на которые тот украсил Форум знаменитым сооружением – базиликой, воздвигнув ее на месте прежней базилики Фульвии, Помпей, напуганный этими кознями, уже открыто и сам и через своих друзей стал ратовать за то, чтобы Цезарю был назначен преемник по управлению провинциями. Одновременно он потребовал у Цезаря обратно легионы, которые предоставил ему для войн в Галлии»[10 - Пер. Г. А. Стратановского и К. П. Лампсакова.].

Август, гордившийся тем, что принял Рим кирпичным, а оставил мраморным, тоже не обошел постройку своим вниманием, и это внимание носило идеологический характер. Одной из самых сложных проблем Августа в его поздние годы была ситуация с передачей власти; вопрос о том, кто станет преемником, мучил его постоянно. Ситуация осложнялась тем, что у самого Августа и у его жены Ливии были разные представления о том, кто должен занять место первого человека в государстве: Август склонялся к своему биологическому потомству, Ливия – к своему. Позиция Ливии была сильнее: у нее от первого брака был сын Тиберий Клавдий, в чьем уме, нравственных устоях и военных доблестях никто не сомневался. У Августа же от предыдущего брака была только распутная дочь Юлия, и на ее-то старших детей, Гая и Луция Цезарей, делал ставку Август. Чтобы приучить народ к этой мысли, он усыновил внуков и заставил сенат объявить их будущими консулами, когда те были еще подростками, – с тем чтобы они приняли на себя консульство по достижении двадцатилетия. Август лично отслужил по консульскому сроку с каждым из внуков и пристроил к Эмилиевой базилике портик, названный в их честь. При раскопках на этом участке Форума была найдена большая плита с посвятительной надписью Луцию – сейчас она установлена возле базилики. Портик еще стоял в начале xvi века, когда его зарисовал архитектор Джулиано да Сангалло.

Портик Гая и Луция. Рисунок Джулиано да Сангалло.

Юношей ждала незавидная участь: один умер в восемнадцать лет, другой в двадцать три, и официальным преемником стал все-таки Тиберий. В сдержанном и официозном перечислении достижений своего правления Август едва ли не единственный раз проявляет человеческую эмоцию: «Сыновей моих, которых молодыми у меня вырвала судьба…» Молва, конечно, обвиняла во всем Ливию, но доказательств не было, тем более что юноши умерли вдалеке от Рима – Гай в Ликии, Луций в Галлии.

В начале v века н. э. базилика горела; на обломках мраморного пола до сих пор можно увидеть зеленоватые следы от расплавившихся в пламени пожара бронзовых монет (возможно, в базилике все еще работали меняльные лавки). Пожар мог быть вызван погромом, который в 410 году устроили в Риме готы под командованием Алариха. Вечный город впервые за 800 с лишним лет пал под ударом врага; старики качали головами и говорили, что не стоило отказываться от отеческих богов и так усердно перенимать новомодную христианскую ересь. (В ответ на эти сомнения епископ североафриканского города Гиппона Августин написал свое главное произведение – «О граде Божием».) В 847 году, при папе Льве I V, базилика пострадала от сильного землетрясения. Но остатки стен и портика растащили на строительные материалы уже после того, как Сангалло успел их зарисовать.

То, на что пошли обломки, можно увидеть и сегодня. От площади Святого Петра к Замку Святого Ангела ведет прямая Виа Кончилиационе («Улица примирения»), на которой стоят многочисленные посольства при Святом престоле. Дом под номером 30 – это дворец Торлония – Жиро. Когда-то, до отпадения Англии от католицизма, здесь было английское посольство, потом здание принадлежало французским банкирам, потом – семейству Торлония, чьи представители до сих пор занимают высшие посты в ватиканской администрации. Здесь находился музей римских древностей, но с 1960-х годов дворец превращен в многоквартирный дом, а сокровища музея недоступны не только для публики, но и для специалистов. Говорят, правда, что Торлония договорились о продаже коллекции городу. Так вот, облицовка этого дворца – все, что осталось от знаменитой базилики, когда-то слывшей одним из чудес света.

Напротив нее стояла еще одна базилика. Она когда-то называлась Семпрониевой, потом на этом месте начал строить новое здание Юлий Цезарь, но достроить не успел. Почти все незавершенные градостроительные проекты Цезаря довел до конца Август – так было и с этой базиликой, которую он назвал Юлиевой в честь приемного отца. После гибели Гая и Луция базилику переименовали в их честь, но новое название не прижилось.

По структуре базилики были похожи друг на друга – обе двухъярусные, с разными типами колонн на первом и втором этаже, с торговыми рядами по краям и деловыми помещениями внутри. В Юлиевой базилике заседала коллегия центумвиров, основанная якобы еще в царские времена. Хотя слово буквально означает «сто мужей», в эпоху принципата их было сто восемьдесят; они разбирали главным образом имущественные дела, в том числе вопросы наследования. Адвокат и мемуарист Плиний Младший в одном из писем красочно рассказал об одном из дел, которое ему пришлось вести перед коллегией:

«Знатная женщина, жена претория, лишена наследства восьмидесятилетним отцом через одиннадцать дней после того, как, обезумев от любви, он ввел к себе в дом мачеху. Аттия требовала отцовское имущество в заседании четырех комиссий. Заседало сто восемьдесят судей (их столько в четырех комиссиях). С обеих сторон много адвокатов; для них множество скамей; густая толпа многими кругами охватывала широкое пространство для судей. Толпились около судей; на многих галереях базилики здесь женщины, там мужчины жадно старались услышать (это было трудно) и увидеть (это было легко). Напряженно ждут отца, напряженно дочери, напряженно и мачехи. Дело решили по-разному: в двух комиссиях мы выиграли, в двух проиграли. Случайно произошло то, что случаем не покажется: проиграла мачеха, получившая из наследства одну шестую»[11 - Пер. М. Е. Сергеенко.].

Обе базилики были покрыты деревянными крышами; поэты даже иногда называли Юлиеву базилику «Юлиевой крышей». Полубезумный император Калигула использовал ее довольно своеобразно: «деньги в немалом количестве он бросал в народ с крыши Юлиевой базилики несколько дней подряд»[12 - Пер. М. Л. Гаспарова.].

Пол Эмилиевой базилики славится следами от расплавившихся монет, а пол Юлиевой – многочисленными (по некоторым подсчетам, их больше восьмидесяти) расчерченными прямо на мраморе досками для игр, которые сейчас мы бы назвали «настольными» – а в древнем Риме, очевидно, они были по преимуществу напольными.

Ростры

В Петербурге, перед зданием Биржи на стрелке Васильевского острова стоят две красные колонны. Их строили не только с декоративной, но и с практической целью: наверху по ночам жгли смолу, и колонны служили маяками для невской навигации. В xx веке эта функция колонн отмерла за ненадобностью, но в праздничные дни их по-прежнему зажигают – только теперь там горит газ, проведенный наверх в 1950-е годы. Колонны называются ростральными, потому что их стволы украшены носами кораблей (по-латыни rostrum, множественное число rostra). Другая знаменитая ростральная колонна стоит на площади Коламбус-серкл в Нью-Йорке; ее воздвигли к 400-летию открытия Америки, и изображенные на ней корабли – это колумбовские каравеллы «Пинта», «Нинья» и «Санта-Мария».

Традиция украшать архитектурные памятники носами вражеских кораблей в честь морских побед восходит к римским временам. Первая ростральная колонна была воздвигнута на Форуме в честь морской победы возле города Анция (ныне Анцио, в полусотне километров к югу от Рима на берегу Тирренского моря). Римляне, не зная, что делать с захваченными в бою бронзовыми украшениями вражеских кораблей, установили их посреди Форума.

Другая, более знаменитая колонна, была посвящена победе над карфагенянами в 260 году до н. э. в битве при Милах (ныне Милаццо – небольшое поселение на северном побережье Сицилии). Это была первая крупная морская победа Рима, к тому же над соперником, чье превосходство на море считалось неоспоримым. У римлян до такой степени не было опыта военно-морских действий, что и свой-то флот они смогли построить только по образцу карфагенского корабля, потерпевшего крушение в Мессинском проливе. Впрочем, карфагеняне не могли пожаловаться, что их не предупреждали: некий Цезон незадолго до первой Пунической войны говорил карфагенскому послу, что римлянам не привыкать побеждать врага на его территории и его же излюбленными средствами; перечислив несколько убедительных исторических примеров, Цезон заключил: «Не принуждайте римлян к морским столкновениям; ведь если нам понадобятся морские силы, мы за короткое время снарядим больше кораблей, чем у вас, и они будут лучше ваших, и мы станем лучше сражаться на море, чем народы, которые давно занимаются мореплаванием».

Римляне победили благодаря новаторской технике морского боя, которая в более поздние времена получила название «абордаж», и бесстрашию командира Гая Дуилия, человека незнатного происхождения, позже ставшего консулом. В те времена это была неслыханная честь для «нового человека» (homo novus – так официально назывались в римской политике выскочки, чьи предки не занимали высоких постов). Ростральная колонна на Форуме тоже была названа в его честь.

Когда морских побед стало еще больше, римляне украсили корабельными носами целую платформу возле Комиция и здания Сената, и эту платформу стали метонимически называть просто Ростры («носы»). Это было, по свидетельству древних историков, самое почетное и самое заметное место на Форуме. Не было высшей награды для государственного мужа, чем статуя в его честь, воздвигнутая на Рострах. Конечно, со временем статуй становилось так много, что старые приходилось убирать, освобождая место для новых. То же самое происходило с самими Рострами. Старые, республиканские, были демонтированы при Юлии Цезаре. Задняя их сторона была выпуклой формы из-за контура ступеней Комиция – и, хотя Юлиевы Ростры были передвинуты ближе к центру Форума и необходимости в таком архитектурном решении больше не было, новая конструкция бережно повторяла форму старой. Август добавил к ним еще одну платформу чуть восточнее, а в поздние годы империи к ним для равновесия достроили Ростры с другой стороны Форума, перед храмом Божественного Юлия. В xix веке эти императорские Ростры по ошибке сочли средневековыми (и, стало быть, не представляющими исторического интереса) и снесли.

Цезаревы Ростры почти полностью реконструированы в 1904 году, хотя при реконструкции использовали некоторые античные блоки, в том числе те, что были украшены дырками для корабельных носов. К Августовым Рострам лепится небольшая кирпичная пристройка с плохо сохранившейся посвятительной надписью, из которой создается впечатление, что она посвящена какому-то достижению городского префекта Юния Валентина в последние годы существования западной Римской империи. Поскольку в ту эпоху сражаться приходилось в основном с германским племенем вандалов, пристройка известна под названием «Вандальские Ростры» (Rostra Vandalica).

Похороны

Ростры служили излюбленным местом для публичных выступлений и похорон, которые в Риме тоже были разновидностью публичных выступлений. Самое подробное описание этого обычая оставил историк Полибий. Полибий был греческий аристократ, взятый в Рим в качестве заложника в числе тысячи ахейских молодых людей во ii веке до н. э., когда Рим жестко укреплял свое влияние в Греции. «Заложник» в данном случае не означает человека с кляпом во рту, которому угрожает скорая гибель; скорее, это была своеобразная форма культурного обмена. Полибий провел в Риме в этом качестве семнадцать лет, был вхож в лучшие дома, стал воспитателем полководца и политика Эмилия Павла и составил для себя весьма лестное, хотя слегка идеализированное представление о римском государстве, его нравах, обычаях и культуре (идеи Полибия о разделении властей оказали большое влияние на отцов-основателей США). Полибий неотступно размышлял над вопросом, который казался неразрешимой загадкой и ему, и большинству его греческих современников, – как получилось, что провинциальный варварский город Западного Средиземноморья за каких-то два поколения превратился во властелина всего известного круга земель. У грека, писавшего для грекоязычной аудитории, этнографический элемент в рассказе о Риме был неизбежно сильнее, чем у позднейших римских писателей; поэтому «История» Полибия – неоценимый источник бытовой информации.

Смерть знатного римлянина, рассказывает Полибий, становится важным событием для всего города. Покойника несут на Форум и ставят (именно ставят, а не кладут) на Рострах; специально обученные ремесленники предварительно снимают с него посмертную маску, в которой стараются добиться максимального портретного сходства, вплоть до цвета лица (впоследствии эта маска хранится на почетном месте в семье покойного). Похороны призваны прославить как добродетели новопреставленного, так и доблесть его рода. Сын покойного или другой родственник произносит речь, в которой восхваляет умершего и рассказывает о его благородных предках, начиная с самых давних. Этот рассказ носит театрализованный характер, потому что другие родственники покойника в этот момент сидят на Рострах, изображая этих самых давних предков – в их посмертных масках и одеждах, соответствующих статусу (например, в тоге с пурпурной каймой, если предок был консулом).

Именно с Ростр Марк Антоний произносил свою знаменитую погребальную речь над телом Цезаря – ту, которая потомству известна главным образом по шекспировской трагедии. В античной традиции записи этой речи не сохранилось, но историк Аппиан Александрийский оставил довольно подробный ее пересказ. По его свидетельству, Антоний устроил из похорон Цезаря тщательно срежиссированное и до малейших деталей продуманное шоу; в конце, когда толпа уже во весь голос рыдала, над Рострами на специальном вращающемся механизме поднялась восковая фигура Цезаря, в окровавленной тоге, с изображенными на ней двадцатью тремя ранами, которые нанесли диктатору заговорщики. Обезумевшая толпа помчалась мстить за Цезаря, и Антоний мог вполне искренне сказать, что обещанная им амнистия оказалась неприемлемой для народа. Когда Антоний вступил в вооруженную борьбу за наследие Цезаря, старый Цицерон бросился спасать гибнущую республику; в Сенате и на Форуме он произнес четырнадцать язвительнейших речей против Антония, которые сам назвал «филиппиками» в память о тех речах, которые афинский оратор Демосфен произносил против Филиппа Македонского. Юный Октавиан, будущий Август, описывается в этих речах как защитник Сената и спаситель государства. Но когда Октавиан победил в вооруженной борьбе, он объединил силы с побежденным Антонием, и они вместе двинули войска на Рим. Сенату ничего не оставалось, как признать за полководцами верховную власть. Цицерон был объявлен вне закона; он пытался бежать, но его настигли и убили. Антонию принесли отрубленную голову и руки оратора; его тогдашняя жена Фульвия проколола язык Цицерона собственной шпилькой. Страшные трофеи пригвоздили на Рострах, там, где на протяжении нескольких десятилетий ковалась слава Цицерона. «И больше народу приходило посмотреть на мертвого, чем когда-то – послушать живого», – говорит Аппиан.

В начале iv века н. э. на Рострах поставили пять колонн в честь двадцатилетия правления императора Диоклетиана (который по этому торжественному поводу впервые прибыл в Рим) и десятилетия учрежденной им системы правления, известной как тетрархия («четверовластие»). На самой высокой колонне была установлена статуя Юпитера, на остальных – статуи четырех цезарей-правителей. В 1547 году был найден пьедестал одной из этих колонн (так называемый «Пьедестал десятилетия»); сейчас он установлен неподалеку от Ростр. На нем изображены процессии и жертвоприношения в честь десятилетия тетрархии, а на щите, который держат крылатые богини, написано «Счастливого десятилетия цезарей» (Caesarum decennalia feliciter).

Вдоль южного края Форума на равном расстоянии друг от друга стоят десять огромных кирпичных пьедесталов (когда-то они, конечно, были облицованы травертином и мрамором) – это пьедесталы торжественных колонн, воздвигнутых в честь разных побед позднеимператорской эпохи. Две колонны восстановлены, но перепутаны местами, а та, на которой ясно видны дыры, вообще, скорее всего, стояла совершенно в другом месте Форума и была ростральной (дыры – это те места, где крепились декоративные носы кораблей).

По бокам от Ростр стояли два памятника, отмечающие центр Рима и центр мира. Один из них – Пуп города Рима (Umbilicus urbis Romae), от которого сохранилось круглое бетонное основание между Рострами и аркой Септимия Севера. Другой – Золотой мильный камень (Milliarium aureum), колонна из позолоченной бронзы, установленная при Августе. На этом знаке были отмечены главные города империи и расстояния до них, и у него, по свидетельству Плутарха, заканчивались все дороги Италии.

Колонна Фоки

Последним античным памятником Форума традиционно считается Колонна Фоки – хотя год ее возведения, 608-й, можно уже отнести к раннему средневековью. Эта одиноко стоящая коринфская колонна всегда была заметным ориентиром на Форуме, даже когда он служил пастбищем для коров и коз. Из посвящения на ее пьедестале известно, что экзарх Равенны Смарагд (то есть что-то вроде византийского наместника в Италии) воздвиг памятник «милосерднейшему и набожнейшему вечному императору Фоке, коронованному Богом триумфатору во веки веков». В те времена найти в Риме хороших каменотесов и архитекторов было непросто, и колонну позаимствовали у какого-то здания ii века.

Фока был солдат самого низкого происхождения, обеспечивший себе византийский трон простейшим способом: он убил императора Маврикия и пятерых его сыновей, после чего войско посадило его самого на трон. Спустя несколько лет жестокому правлению Фоки пришел конец: экзарх Египта Ираклий пошел на него войной и после нескольких ожесточенных битв вошел в Константинополь уже без боя – даже личная императорская гвардия под началом Фокиного зятя сдалась на милость победителю. Фоку привели к Ираклию. «Так-то ты правил, мерзавец?» – спросил победитель. Фока огрызнулся: «Ты, что ли, будешь править лучше?» Взбешенный Ираклий собственноручно отрубил Фоке голову.

Колонна Фоки.

Несмотря на жестокий нрав и бесславный конец, Фока успел облагодетельствовать Рим по крайней мере двумя памятниками – не только своей колонной, но и Пантеоном. Именно по его указу Пантеон был передан папе Бонифацию IV и превращен в христианскую церковь – благодаря чему и дошел до наших дней почти в полной неприкосновенности.

Хотя надпись, проливающая свет на историю колонны, была раскопана наполеоновскими археологами в 1813 году, несколькими годами позже Байрон все еще называл ее «безвестный столп с зарытым пьедесталом» (так романтичнее). Дальнейшие раскопки частично финансировала эксцентричная английская аристократка Елизавета, герцогиня Девонширская. Под ее патронажем ниже кирпичного постамента была обнаружена ступенчатая пирамида средневековой постройки. Ее демонтировали как не имеющую исторической ценности в 1903 году.

Храм Кастора и Озеро Ютурны

С востока от Юлиевой базилики проходит тропинка, которая в древности называлась «Этрусским переулком» (Vicus Tuscus). Драматург Плавт в весьма бойком описании жизни Форума предупреждает, что там толпятся те, кто торгует собственным телом. По другую сторону переулка стоял храм Кастора. Три сохранившиеся колонны – для разнообразия не реконструкция; их можно увидеть на картинах многих ведутистов (художников, специализирующихся на городских видах) xviii века. Про храм известно, что в iv веке н. э. он еще стоял в неизменном виде, но потом о нем долго-долго нет никаких сведений, а в xv веке улицу, на которой он стоит, называют «Улицей трех колонн» (Via Trium Columnarum) – то есть он уже выглядел так, как выглядит сейчас.

Эти три колонны издавна вызывали справедливое восхищение. В 1760-х годах будущий архитектор Джордж Данс писал о них из Рима в Лондон своему отцу, тоже архитектору, что «снял слепки с лучшего образца коринфских колонн, может быть, на всем белом свете».

Сказав «не реконструкция», мы имели в виду, что это не реконструкция нового времени. Храм Кастора в Риме существовал в глубокой древности, но то, что мы видим, – постройка августовских времен. Кастор и Поллукс (по-гречески второго брата звали Полидевк), или Диоскуры («божественные юноши», а по-латыни просто Gemini, «близнецы»), были детьми Леды, той самой, которую Зевс соблазнил в образе лебедя. Миф этот невероятно древний. Божественные или полубожественные братья, ловко обращающиеся с лошадьми, – это общеиндоевропейский мотив, с параллелями в индийской ведической традиции. Греческие мифы о Диоскурах тоже содержат множество разных версий и противоречий – еще одно свидетельство их древности. Культ процветал в «Великой Греции» – греческих городах южной Италии. В римской же истории Кастора и Поллукса связывали с битвой, которую римское государство, только-только свергнувшее царскую власть, вело с соседями. Битва это была полулегендарная, и, описывая ее, Тит Ливий попутно ворчит, что-де у разных авторов путается порядок должностных лиц и лет: «дела эти давние и писатели древние»[13 - Пер. Н. А. Поздняковой.]. После изгнания царей род Тарквиниев стал возбуждать окрестные латинские племена на борьбу против Рима; когда оттягивать сражение дальше стало невозможно, римляне обратились к только что введенному обычаю избирать диктатора в критические для государства моменты. В современном языке «диктатор» означает самовластного правителя, который приобрел власть неправедным путем, отдавать ее не собирается, а с подданными жесток. У римского диктатора нет ни одной из этих характеристик; это, в сущности, кризисный управляющий. Необходимость в таком управляющем была вызвана тем, что правление двух консулов, при всех его достоинствах, не обеспечивало единоначалия, которое в определенных ситуациях все-таки требовалось. Поэтому римляне решили в случае необходимости назначать человека, который брал бы на себя ответственность за конкретный сложный участок государственной деятельности (обычно – военного характера, но не только, особенно в более позднюю эпоху). Назначение диктатора было аналогом современных законов о чрезвычайном положении; диктатор был обязан сложить свои полномочия, как только порученная ему задача была выполнена (или, если ему не удавалось ее выполнить быстро – не позднее, чем через шесть месяцев); он имел право находиться под охраной двадцати четырех телохранителей-ликторов – это столько, сколько у обоих консулов вместе; консульская власть на время диктатуры не отменялась, но подчинялась диктатору в той области, ради которой он был назначен. Страх римлян перед абсолютизмом царского образца был так силен, что по закону назначенный диктатор был обязан немедленно выбрать себе помощника, так называемого «начальника конницы» (magister equitum), который, хотя и был диктатору подчинен, все-таки несколько ограничивал его единовластие.

Полидевку-Поллуксу досталась незавидная судьба, схожая с участью вице-президента из американского анекдота («один брат ушел в море, другой стал вице-президентом Соединенных Штатов, и с тех пор ни про одного из них никто не слышал»). В некоторых источниках здание называют «храмом Кастора и Поллукса», но чаще про второго брата просто забывают. Над этой несправедливостью подшучивали уже в древности: в консульство Юлия Цезаря и Марка Бибула, которое тогдашние острословы называли «консульством Юлия и Цезаря», Бибул «открыто признавался, что его постигла участь Поллукса: как храм божественных близнецов на Форуме называли просто храмом Кастора, так и его совместную с Цезарем щедрость приписывали одному Цезарю»[14 - Пер. М. Л. Гаспарова.].

Ученик английского архитектора Джона Соуна с измерительным инструментом изучает развалины храма Кастора и Поллукса. Рисунок Генри Парка, около 1810 г.

Для сражения с латинянами диктатором был назначен Авл Постумий, начальником конницы – Тит Эбуций. Войска сошлись возле Регильского озера в Этрурии. Где это место – точно указать сложно. Регильское озеро было мелкое, расположенное в кратере потухшего вулкана, и к xviii веку оно полностью высохло. Вероятно, битва состоялась где-то между нынешними городками Фраскати и Тусколо. Когда римляне дрогнули перед натиском врага и обратились в бегство, Авл Постумий превратил свою отборную когорту в заградотряд с правом уничтожать дезертиров. Римляне от безысходности пошли на врага, смяли неприятельский строй и захватили лагерь; диктатор и начальник конницы вернулись в город триумфаторами.

В самый отчаянный момент битвы римляне вдруг увидели, что в их строю бьются двое прекрасных юношей на огромных белых конях. А когда победа была одержана, в Риме о ней узнали от тех же юношей, которые чудесным образом оказались на Форуме и поили своих разгоряченных коней у источника Ютурны. Цицерон рассказывает, что и гораздо позже, в 168 году до н. э., когда римский полководец Эмилий Павел разбил македонского царя Персея (и в числе прочих мер устрашения взял в Рим тысячу заложников, включая Полибия), Диоскуры явились сенатору Ватинию и сообщили ему о победе. Сенат сначала было посадил Ватиния в тюрьму за распространение недостоверных слухов, но, когда спустя много дней от Павла из Македонии пришла депеша, подтверждающая дату сражения, Ватиний был с испугом и почетом отпущен.

Храм был заново посвящен Луцием Метеллом Далматиком на исходе ii века до н. э. в честь победы над далматами. Племена далматов, жившие на побережье Адриатического моря, незадолго до того подчинились Риму и воевать совсем не собирались; они дружелюбно приняли Метелла и устроили его на зимовку в городе Салонах (ныне Солин, пригород Сплита). Вернувшись в Рим, Метелл все-таки справил триумф. Подиум храма на Форуме, вероятно, сохранился от той постройки. А нынешние три колонны были возведены в конце правления Августа его приемным сыном и будущим императором Тиберием.

В республиканские времена в храме Кастора часто собирался Сенат, а платформа перед колоннами служила одним из излюбленных мест для выступлений политиков, своего рода вторыми Рострами. В императорскую эпоху, конечно, все это отошло в прошлое. В здании, построенном Тиберием, было двадцать пять маленьких помещений, связанных с функционированием храма Кастора в качестве римской палаты мер и весов и отделения государственной казны; но в одном, судя по найденным там предметам, работал зубной врач.

В середине июля в Риме справляли праздник в честь Кастора – несколько тысяч молодых людей в парадной военной форме участвовали в процессии, во главе которой ехали двое юношей на белых конях, изображая Диоскуров. Август «приватизировал» этот культ и постарался связать почитание близнецов с императорским домом: сначала со своими внуками Гаем и Луцием, а после их безвременной смерти – с Тиберием и его братом Друзом (который тоже оказался не слишком удачливым Диоскуром и умер, упав с лошади).

За храмом Кастора находятся развалины нескольких построек времен Домициана и Калигулы и маленький домик, когда-то служивший главной христианской церковью Рима. Это – церковь Санта-Мария-Антиква с уникальными раннесредневековыми фресками (сейчас они в таком плохом состоянии, что требуют постоянного внимания реставраторов, и поэтому туристов в помещение не пускают). Церковь была заброшена (возможно, после землетрясения) в середине ix века, а главная ее святыня, фреска v века, изображающая Марию с младенцем, так называемая «Богоматерь нежности», была аккуратно вырезана из стены и перенесена в соседнюю церковь Санта-Мария-Нова (сейчас она называется Санта-Франческа-Романа). Про старинную постройку все забыли, над ней даже возвели часовню, которую пришлось демонтировать в 1901 году в ходе раскопок. Незасыпанной осталась стоящая рядом часовня Сорока Мучеников, названная так в честь сорока римских солдат-христиан, которые отказались отречься от своей веры в эпоху гонений времен императора Диоклетиана и были по приказу военачальника заморожены заживо на льду горного озера возле армянского города Севастии (ныне – территория Турции). В апсиде часовни находится средневековая фреска, изображающая гибель севастийских мучеников, но сама постройка – древнеримских времен.

Храм Кастора и Поллукса.

К часовне прилегают святилище и так называемое «озеро» Ютурны; возле этого источника Кастор и Поллукс и поили своих лошадей после битвы при Регильском озере. Во ii веке до н. э. полководец Эмилий Павел поставил там конные статуи Диоскуров в честь своей победы над царем Персеем. Вода источника считалась целебной. В императорские времена ее использовали для священных обрядов весталки, а в самом здании находилась штаб-квартира организации, отвечающей за водоснабжение города, так называемая statio aquarum.

Расположенное тут же святилище – реконструкция 1950-х годов, с использованием некоторых античных обломков; так, например, на фронтоне установлен блок с надписью ivtvrnai s. В сказке про Винни-Пуха у Пятачка над дверью висела табличка «Посторонним В.», которую можно было трактовать по-разному; вот и эта надпись может означать, например, «Святилище Ютурны» или «Ютурне от Сената и римского народа». Ютурна – малопонятный персонаж старинных римских легенд, нимфа источников, богиня водоснабжения, жена бога Януса. Поэт Вергилий в «Энеиде» дал это имя сестре Турна, главного соперника Энея в битвах за Лаций.

Храм Божественного Юлия