Запах мне сказал

Когда тебе говорят, всю ночь лили дождь, ты действительно считаешь, что он не остановился ни на йоту? Или все же допускаешь что на часок второй он прекращался? А самое распространенное, это когда под словами, всю ночь лил дождь, подразумевают что был дождь до того как я уснул. А утром все тихо – и это называется, лил дождь. Человек на подсознательном уровне хочет чтобы дождь лил ночью. Пока он дома. И на подсознательном уровне хочет быть правым. Так что если даже дождя и не было всю ночь, человек скажет что он был. Так вот…

Следующую ночь, лил дождь!

Как же я люблю дождь. Покой. Абсолютное спокойствие. Как бы мне хотелось, чтобы дождь не заканчивался. Пусть не так сильно, но пусть идет всегда. И ночью. Проснуться ночью, во время дождя, и слышать, как капли разбиваются о крыши домов и асфальта, как же это вдохновляет и успокаивает.

С книжками и тетрадью он отправился на такси выпить кофе. После того как его голова обнажилась перед темными облаками и каплями дождя, он вдруг осознал что особо не торопится внутрь. Поднял лицо к небу.

Даа….

Капли стекали по лицу, по волосам и шеи.

– как можно не любить дождь. Я чувствую твои руки. Да…

Осень холодная. И капли такие же, но не те что ложатся мне на лицо. Авраам всегда считал, что дождь на нем, это руки создателя. Всегда повторял это про себя. Он всегда считал, что чувствует его. Его присутствие в своей жизни, как оберегает.

Медленно направился ко входу. Бариста уже приготовил черный обжигающий напиток. Камин трескался по обыкновению, отдавая тепло и уют в помещение. Авраам хотел было присесть на свое обыденное место возле камина, но оно было занято. Подойдя ближе, все встало на свои места.

– ты все таскаешься с Драйзером? С издевательской улыбкой спросила она.

– да, мы с ним спим. Оба рассмеялись.

– ну и?

– что ну и?

– где ты была? Присел Авраам на свое место и услышал таки тот заветный аромат от которого помутнел рассудок. Но он быстро взял себя в руки. Аромат был тем же, но появились нотки теплоты. А их не было. Дело в том что тот или иной запах раскрывается по-разному в разных климатических условиях.

– ты уезжала или улетала?

– шерлок, конечно из тебя слабенький. Улыбалась девушка.

– с чего ты взял? Если меня долго не было, это не значит что я уезжала.

– ты уезжала! Я знаю! Кто-то умер?

Ее улыбка снова сменилась мраком. Мгновение помолчав, она ответила сквозь зубы.

– да. Мой папа. Мой папочка. Мой защитник. Каждое последующее предложение произнося все тише и тише. Опустила глаза, в мгновение опустела и тихонько заплакала.

– прости пожалуйста. Прими мои соболезнование.

При этом ни единой эмоции не возбудилось в парне. Смерть для него была как данность. Она его особо не волновала. Причем как своя так и чужая. Она была для него как неизбежное. Не подконтрольное. А волноваться за то, что ему не подконтрольно, смысла абсолютно никакого не несло. Он с этим смерился и относился к ней как то, безразлично. Но вызвал в голосе сострадания для того чтобы утешить её. Он умел вызывать в себе эмоции, нужные при тех или иных обстоятельствах.

– прогуляемся? Предложил Авраам. Намереваясь прогнать неловкую тоску с молчанием, которую сам же привлек.

– но там же дождь. Возразила она.

– нет. Правильнее сказать, там как рас дождь. Бодрящая половинчатая улыбка сопроводила эту фразу.

– пойдем пойдем.

Он взял ее за руку и направились к выходу.

– какая холодная дрожащая рука. Сухая. Но почему то до сих пор холодная. Пришла давно но до сих пор не согрелась, подметил мысленно Авраам.

– господи. Какая теплая нежная рука. Неужели такие нежные мужчины существуют, подумала она и оба направились на выход.

Авраам был щюплый. Худощавого телосложения. Нежные бархатные ручки. Так бывает когда ничего кроме книг и пишущих принадлежностей не держал. Вечно растрепанные волосы и легкая щетина.

Пройдя мимо барной стойки, он подхватил плотный плед и накинул на ее плечи.

– подожди я за кофе не заплатила, хотела было остановиться она.

– я заплачу. Ровным спокойным голосом последовал ответ.

– не волнуйся.

За кофе не заплатил. И плед взял. Как постоянному гостю доверяют наверное подумала она и забыла.

Медленными шагами они проходили по тропинке которая была вытоптана вдоль дороги. Можно было идти и идти, не задумываясь на чем уехать. Со стороны тропинки дорогу было видно но со стороны дороги нет. По этому они дурачились как могли. Говорили обо всем возможном и не возможном. Дождь прекратили замечать. Только лишь вытирали капли дождя с бровей друг друга.

– почему я раньше не замечал тебя в том кафе? С сожаленем спросил он.

– быть может, потому что ты постоянно витаешь где то!?? С ухмылкой ответила она.

– не первый месяц прихожу туда. Вообще удивлена как ты заметил меня тогда. Обычно я прихожу, ты либо читаешь либо пишешь. Ухожу, тоже самое.

– я сам точно не знаю пишу или читаю. Пробормотал он себе под нос.

– что?

– так вот откуда ты столько знаешь обо мне, хитроумная. Перевел он внимания.

Они проходили все глубже и глубже. Дождь шёл умеренными. В виду того что они шли под деревьями, сильно не мокли.

Твоя тревога, по поводу смерти отца, не отпускает тебя. Заговорил серьезным размеренным тоном Авраам.

– отпусти. Его не вернуть. Он пытался быстрее передать смысл фразы, чтобы она не успела заплакать.

Ее глаза влажнели.

– ты знаешь…ммм… всем нам туда дорога. Всем! Никто не останется. Никто не сможет избежать смерти. Наоборот. Мы должны ждать ее. И подготовить наших близких, к нашему уходу. Дабы рано или поздно она нас заберет.

– Смерть. Продолжал Авраам. – смерть, это основной ингредиент. Без которого жизнь, прекращает быть жизнью. Смерть не так страшна, как жизнь без смерти, знаешь. Ведь именно она придаёт всему происходящему смысл.

К чему я все это. Нельзя прям так категорично относиться к ней. И раз мы ее не можем избежать, так зачем нам ее бояться? Он развёл руками и губами. Или сожалеть о чем то или о ком то. Понимаю, это не мой близкий покинул меня. И ты конечно можешь сказать что мне легко судить потому что это не мой отец. Но именно по-тому что мне легко судить, я тебе говорю трезво то, что говорю. Его не вернуть. Тебе нужно понять это и отпустить. Отпустить и жить дальше.

– это очень тяжело. Уже со слезами на глазах и дрожащим голосом отвечала она.