Последний конвой. Часть 3
Гейман непроизвольно поиграл желваками и повторно кивнул в сторону КАМАЗа.
– Аркадий Валерьевич, у меня нет времени пререкаться, пройдемте!
– Эдуард Васильевич тоже пойдет с нами!
– Не возражаю, – недовольно буркнул Гейман, закинул Калаш на плечо и, не оглядываясь, пошагал к грузовику. Не дойдя несколько десятков шагов, рывком сдернул автомат, единым неуловимым движением снял с предохранителя, переключил на стрельбу очередями, взвел затвор и нажал на спусковой крючок. Не особо стараясь целиться, выпустил почти половину рожка в сторону пустой будки.
– Вот ваше укрытие, – снова рявкнул Гейман, от грохота автомата у всех заложило уши, – можете занимать места согласно купленным билетам.
Пристыженный профессор все же поднялся по ступенькам и неуверенно потянул на себя металлическую дверцу. Будка оказалась очень ненадежным укрытием, фактически она была обтянута жестью и не имела бронирования. Автомат прошил тонкие стенки насквозь, раскрасив несколькими десятками небольших отверстий с неровными краями. Профессор зарычал от злости и с силой захлопнул дверцу.
– Аркадий Валерьевич, вы можете подавать жалобу кому угодно, но для этого вам сначала нужно вернуться живым в Метрополию. В этой будке сохранить свою драгоценную шкуру в целости и сохранности вы не сможете. Честно говоря, мне вообще наплевать, доберетесь ли вы до точки назначения или нет. Только необходимость приведения в действие артефакта заставляет меня возиться с вами, как с маленьким ребенком.
– Извините, Лев Исаакович, мы поняли, – сконфужено пробормотал Реввель.
– Стать в строй! – снова повысил голос Гейман.
Чтобы сразу стало ясно, заискивать перед столичными аристократами, как это делал Родион, политрук отнюдь не собирается.
Назад шли молча. Гейман придирчиво осмотрел неровный строй из мающихся гражданских и угрюмо спросил:
– Кто-нибудь еще желает уклониться от рытья окопов?
Он непроизвольно потянулся к кобуре, но одернул себя в последний момент. Впрочем, едва уловимое движение наверняка заметили и поняли буквально. Ответом было гробовое молчание.
– Ну и прекрасно! – подвел итог Гейман, – жалобу на самоуправство политрука вы можете подать Эмиссару после его возвращения в лагерь. Завхоз, обеспечить личный состав инструментом. Сержант, обозначить фронт работ. Лидия Андреевна, отойдем в сторонку, есть конфиденциальный разговор.
Гейман невольно усмехнулся, глядя на врача экспедиции.
Ишь как глазки сверкают, так и придушила, если бы смогла. Не в этой жизни, дорогуша!
– Лидия Андреевна, что у нас с ранеными?
– За прошедший час ничего не изменилось, – поиграв желваками глухо ответила Лидия.
– Стивен транспортабелен?
– Вполне. Но копать он точно не сможет, – заявила Лидия с угрозой в голосе, как и мой помощник – Василий.
– Тогда пусть оба пока посидят в «скорой». А вас я попрошу быть наготове со всем необходимым.
– Слушаюсь, господин политрук.
Гейман недовольно поморщился, слишком явственно проступали язвительные нотки. Однако он сдержался и промолчал. Пусть эта дурочка злится и дальше. Злость в бою придает сил.
Буквально за полчаса временный лагерь изменился до неузнаваемости. Машины переставили местами, загородив цистерны с горючим. Перераспределили ящики, изготовив простенькие прерывистые укрепления по кругу. В глубине под руководством политрука сержант нарисовал длинную зигзагообразную линию – будущий окоп. Подходы к лагерю заминировали, закопав три десятка мин – практически весь свой запас, уложили их в ряд почти вплотную друг к другу.
На ворчание профессора, что «кратчайшее расстояние между двумя точками – прямая», Гейман все же отреагировал. Пояснил, что копать зигзагом окоп не его собственная прихоть, а элементарная защита от брошенной внутрь гранаты. Разлет осколков как раз и происходит по прямой. Если окоп вырыть как траншею, то одна единственная граната отправит на тот свет сразу всех находящихся в нем.
– Еще вопросы есть? – надменно уточнил он, слегка повысив голос.
Больше ни у кого вопросов не возникло.
Почва каменистая. Лопата то и дело натыкается на совершенно неопределимое препятствие, невольно приходится обходить разметку, чтобы выкорчевать очередной неподъемный валун. Песок медленно осыпается под ноги, помаленьку разрушая стенки. Укрепить нечем, листы металла бросили на побережье мертвых озер.
И все же дело сдвинулось с мертвой точки, забрезжили намеки на возводимое укрепление. Наиболее усердные погрузились почти по пояс. У тунеядцев – по колено. Бруствер изготовили из мешков с песком, навалив их рядами друг на друга. Джутовые мешки страшный дефицит, на всю длину окопа их не хватило.
Гейман тяжело вздохнул и вновь переключился на оборону. Распределил двоих добровольцев «вторыми номерами» на пулеметные точки, а оставшихся прикрепил к освободившимся штурмовикам, образовав таким образом еще три полноценные двойки. Уже что-то! Толку от гражданских немного, но хотя бы не сбегут в первые же минуты боя. А лишний ствол в бою никогда не помешает. Авось и попадут в кого, хотя надежды на это мало.
Сержант сделал разметку спаренных окопов для стрельбы лежа. Вот теперь все заняты делом – усердно вгрызаются в неподатливый грунт лопатами различного размера и формы. Гейман испытал удовлетворение. Даже если и не сделал все что мог, то хотя бы попытался.
Солнце оторвалось от горизонта и начало стремительное восхождение на небосвод. С каждым часом жара будет увеличиваться. Долго мы продержимся в обороне?
Об этом даже думать не хотелось. Остатки воды сцеживали, задрав край цистерны с помощью лебедки. Выцедили досуха, поделив на всех поровну, но досталось по глотку. Если затея Родиона не увенчается успехом, и мы не получим возможности въехать в город по главной улице с оркестром, придется заправлять цистерны прямо из Нила. Дизентерия гарантирована всем без исключения, включая столичную аристократию.
Вроде бы все под контролем. Ничего не упустил? Где там Мишка? Следит за подступами к лагерю?
Гейман бегло осмотрел транспорт, но вихрастой макушки нигде не обнаружил. Последний раз он наблюдал своего личного водителя в тот момент, когда тот карабкался на железную будку. Но теперь там никого.
Где же пацан?
Шевельнулось нехорошее предчувствие. Политрук вернулся к УАЗику, достал из бардачка старенький театральный бинокль, прижал к глазам окуляры. Долго водил по окрестностям, но Мишку нигде не было видно. Появилось нехорошее предчувствие. Он перевел взгляд на злосчастный песочный холм, скривился недовольно и вновь вооружился биноклем. Почти сразу обнаружил на самой вершине маленькую черную точку – фигурку паренька на том бархане, что ранее определил под возможное размещение снайпера.
Идиот! Не догадался предупредить пацана, чтобы лагерь не покидал. А если наверху «кукушка»?
Додумать мысль не успел, в небо взвилась красная ракета.
– Боевая тревога! – заорал что есть мочи, – Всем гражданским немедленно в укрытие.
Секунда – и лагерь опустел, только разнокалиберные лопаты валяются на песке.
Двумя быстрыми взмахами политрук обозначил стрелкам направление на противника. Стволы пулеметов развернулись в сторону проклятого бархана. Из окопов штурмовиков послышались характерные металлические щелки, оружие сняли с предохранителей, изготовились к бою.
– Ради Бога, Мишку не подстрелите, – предупредил Гейман, старательно напрягая голосовые связки.
Окоп вырыть толком не успели, люди попадали на дно вповалку. Все-таки три десятка человек – это много. Не дай бог и правда гранату бросят, половину водителей потеряем зараз.
О плохом думать не хотелось…
Надеюсь, ракету заметит Родион. Два километра не расстояние, пешком за полчаса добежать можно. А уж на технике и того быстрее.
Он снова впился взглядом в окуляры. Маленькая черная точка быстро скользила вниз, парнишка драпает что есть мочи. И не подстраховать никак. Остается только молиться.
Глава 10. Михаил
Михаил сначала забрался на водовозку, но оттуда его моментально согнали «фашисты», оборудующие новую пулеметную точку. Недолго думая, он перебрался на КАМАЗ ремонтников и вскарабкался на будку. Однако ничего нового для себя не увидел – слишком маленькая высота. То есть, ни черта не видно – вокруг одна безлюдная пустыня. А нужен хороший обзор.
Прикинув на глазок размеры остального транспорта, Михаил понял, что в лагере ему ничего не светит. Вооружившись биноклем, бегло осмотрел окрестности, облюбовал ближайший бархан – высокий, покатый и совсем недалеко. Проворно спрыгнул с грузовика и направился к выбранной точке. Подниматься по осыпающемуся склону оказалось труднее, чем он думал и через несколько минут даже запыхтел от усердия. Смотрел исключительно себе под ноги, чтобы ненароком не сверзится с этой груды песка, тогда придется начинать восхождение сначала, а на это уже не было сил.
Когда Михаил поднялся на самую вершину песчаной горы, ноги подгибались от усталости, а руки дрожали от переутомления. Всему виной – обезвоживание. Он уже почти не потеет, в организме не осталось лишней влаги, которая могла бы покинуть тело через поры. Хорошо это или плохо, он не знал, и даже не заморачивался на эту тему. Но пить хотелось все время, а воды в лагере нет. Вся надежда на ребят. Разгонят бандитов, освободят дорогу, и тогда конвой наконец-то достигнет города и наберет воды полные цистерны.
С трудом отдышавшись, он выпрямился во весь рост и заглянул сверху в ту часть пустыни, что доселе была скрыта от него барханом. Открывшееся зрелище заставило моментально рухнуть плашмя на раскаленный песок. Сбежать, не рассмотрев подробности, Михаил просто не имел права, поэтому вооружился биноклем. Пара десятков вооруженных людей, несколько легких джипов с пулеметами. Он даже название вспомнил моментально – шахид-мобили. Пикапы без крыльев, дверей и обшивки, с огромными колесами и мощным протектором для быстрого передвижения по песчаной местности. Кажется, называется – багги. Но это неточно.
А самое страшное – совсем рядом, по противоположной стороне бархана к вершине быстро поднимался чернокожий наемник, сжимая в руках винтовку с оптическим прицелом.
Снайпер!
За какую-то секунду в голове Михаила пронеслось бесконечное количество мыслей, но задержалась всего лишь одна – «вот это я вляпался!»
Нужно срочно сваливать отсюда.
Он шарахнулся назад, вызвав мощный обвал песка, заскользил вниз, на ходу извлекая сигналку. Всего на секунду потерял ориентацию и пока кувыркался по склону, выронил тубус с ракетой.
Вот растяпа! Хорошо, что Чекист дал две. Можно сказать, повезло остолопу.
Кое-как балансируя на поверхности стремительно нарастающей песчаной лавины, задрал обе руки вверх, дернул за веревочку. Несильный хлопок, и в небо ушла яркая красная ракета.
Дело сделано – своих предупредил.
Вот теперь меня точно застрелят, с какой-то отстраненностью подумал Михаил, и тут его накрыло осыпающимся песком с головой. Не на шутку испугавшись, отчаянно заработал руками и ногами, выбрался, отплевываясь, и через секунду вновь оказался погребен быстро осыпающейся массой.
На этот раз хотя бы полной грудью вдохнуть успел. Снова забарахтался, пытаясь на ощупь определить, где верх, а где низ. Запутался окончательно и понял что задыхается, многотонная масса песка наваливалась постепенно, исподволь, подминая под себя маленькое слабое тельце.
Еще секунда, и она выдавила оставшийся воздух из легких…
На деле все оказалось не так печально, как живо нарисовало воображение. Перед тем как окончательно потерять остатки самообладания, Михаил внезапно вынырнул на поверхность и торопливо вдохнул полной грудью горячего пустынного воздуха.
Нужно выбираться из этого проклятого пескопада.
Осыпь внезапно прекратилась, миллиарды песчинок остановились, найдя новую точку опоры. Он приподнялся на четвереньки и поднял голову. Наверху едва слышно щелкнула винтовка, и совсем рядом с рукой Михаила взвился фонтанчик песка. Парнишка испуганно шарахнулся в сторону, упал, кувыркнулся на песке, а затем вскочил и побежал зигзагами.
До лагеря очень далеко, метров триста или больше. Спрятаться негде, остается только петлять, как заяц, по песку…
Впрочем, живого зайца Михаилу видеть не приходилось, поэтому он вскочил и побежал как насмерть перепуганный человек, время от времени шарахаясь в сторону от пролетающей мимо пули, которую очень ярко и отчетливо рисовало разыгравшееся воображение. Получалось неплохо, раз до сих пор еще жив. Он больше не слышал выстрелов снайпера, но зато увидел то, что заставило похолодеть – выезжающие из-за соседнего бархана джипы, облепленные бандитами.
Со стороны лагеря раздался дружный грохот пулеметов. С шахид-мобилей кубарем посыпались боевики, на ходу рассыпаясь в широкую цепь. Защелкали выстрелы. Михаил кувыркнулся на бегу, упал на песок и старательно затаился, притворяясь мертвым. Совсем рядом, обдав выхлопом дерьмового топлива, промчался один из уродливых пикапов. Настолько близко проехал, что Михаил сумел разглядеть капельки пота на лбу наемника за пулеметом.
Или это ему опять нарисовало насмерть перепуганное воображение?
Он лежал, распластавшись на песке и боялся повернуть голову, чтобы не нарваться на случайную пулю. Канонада разрослась нешуточная. Шахид-мобили непрерывно двигались, чтобы не дать как следует прицелится пулеметчикам и понемногу огрызались в ответ неприцельным огнем.
И все это спровоцировал я, – с ужасом подумал Михаил, вжимаясь в песок еще сильнее.
Перестрелка усилилась, со стороны лагеря прилетела и грохнула ракета, взметнув песок к небесам. Крики на непонятном языке, проклятья и стоны раненых, острый запах пороха, рев двигателей пикапов, все смешалось в адскую какофонию сражения. Наемники дружно залегли и открыли огонь из автоматов. Пули теперь свистели не только над головой, но и вообще со всех сторон сразу.
Притворяйся – не притворяйся, а безопаснее от этого не станет.
Михаил быстро пополз вперед, почти не отдавая себе отчет, что он делает и зачем. Наверное, правильнее всего было и дальше притворяться мертвым, пока не закончится основная часть сражения. Но страх упрямо толкал вперед.
Когда он наконец решился поднять голову, то увидел всего в нескольких шагах от себя Арсения – водителя «скорой помощи». В одной руке тот держал автомат Калашникова, а вторую протягивал к Мишке.
– Давай сюда, пацан, – прокричал водила, – скорее, пока бандюки заняты.
Со свистом и шипением над головой прошла еще одна ракета из РПГ. Мишка рефлекторно вжался в песок, а затем снова пополз опустив голову. Через пару секунд сильные мужские руки перехватили поперек туловища и рывком втащили за бруствер.
– Цел?
Михаил растеряно ощупал себя.
– Вроде бы да…
– Давай перебежками к политруку. Вон там, за водовозкой. Ждет тебя. Понял?
– Так точно!
– Дуй быстрее, разведчик лопоухий.
И чего сразу обзываться? Нормальные у меня уши! Мне, может быть, сам Чекист приказал… Я, может быть, всех спас, вовремя предупредив о нападении.
Михаил осторожно приподнялся, в два длинных прыжка пересек открытое пространство, присел на корточки, спрятавшись за железным контейнером. Выждав несколько секунд, ужом скользнул к пустым оружейным ящикам, и залег за ними. Третьим броском, петляя как настоящий заяц домчался до водовозки и спрятался за ее огромным колесом.
Осмотревшись, нашел взглядом Чекиста, уже не таясь подбежал к нему, открыл рот и от волнения не смог говорить.
– Вижу, – хмуро отозвался политрук, – что прибыл. На бархан зачем полез?
– Так не видно же ни черта, – все еще задыхаясь после бега, бормотал оправдания Михаил.
– Повезло, что не шлепнули, пока драпал. Считай, в рубашке родился.
Мишка растерянно сглотнул, он и сам еще толком не понял, как удалось целым и невредимым добраться до лагеря.
– Вот что, Миш, давай-ка в УАЗик и отгони его как можно дальше в пустыню. Там и переждешь нападение. В багажнике – артефакт. Мы не имеем права его потерять, что бы ни случилось.
– Это камень тот, с иероглифами?
Гейман кивнул.
– Если увяжутся следом, избавься от него. Закопай в песок, что ли. А сам уезжай! Мало ли камней в пустыне. Оружие с собой не бери…
«…все равно стрелок из тебя никудышний», – догадался Михаил, но вслух ничего не сказал.
– И не вздумай геройствовать. Догонят, скажешь – испугался, дал деру. Изобьют, конечно, но убивать без причины не станут. К тому же УАЗик и молодой раб в придачу – неплохие трофеи для местных.
Михаил непроизвольно вздрогнул, опять моментально разыгралась фантазия. В его воображении появились деревянные колодки, надетые на руки и шею, мощные цепи, сковывающие босые ноги, и караван верблюдов, уходящий на восток и уводящий Мишку в рабство навсегда.
– Я тебя сам найду. Когда все утихнет.
– Ну ладно… – с трудом выговорил Михаил, – в смысле… слушаюсь, господин подполковник!
Сорвался с места и побежал к УАЗику.
– В багажнике канистра, – запоздало крикнул Гейман вслед, – там воды немного осталось.
Михаил запрыгнул в кабину, отдышался, глядя прямо перед собой, и только после этого потянулся к ручке «кривого стартера», небрежно заткнутого меж сидений. Жалко, что больше нет Иваныча. Сейчас вышел бы, открыл капот, поковырялся внутри движка минут пять, и машина опять стала заводиться от ключа зажигания.
Но Иваныча нет, а механики только руками разводят. Тоже мне, специалисты…
Михаил вытащил пусковую рукоять, обошел УАЗик, вставил в отверстие под радиатором, чуток провернул, чтобы шлицы вошли в паз. Перехватил поудобнее, крутанул. Что-то загадочно хрюкнуло в движке и затихло. Вернулся в кабину, дернул пару раз на себя рукоятку подсоса, вернулся к «кривому». Крутанул разок, другой, третий. Мотор чихнул, заворчал недовольно и затих.
Хорошо! Значит, «жив курилка», как говорил Иваныч. Сейчас заведем.
Михаил снова взялся за пусковую рукоять двумя руками, сосредоточился, а затем крутнул изо всех сил. Движок чихнул, зарычал недовольно, забухтел, выпустил клуб вонючего дыма. Михаил швырнул железяку в сторону, «потом подниму, не до нее сейчас», пулей метнулся в кабину, нашарил педаль газа, надавил. Двигатель внезапно успокоился, «узнал хозяина», перестал «истерить», зарокотал спокойно и ровно.
Немного клапана звенят и клацает что-то, но работает же. Все будет хорошо!
В очередной раз выбрался из кабины, подобрал кривой стартер, запихнул меж сидений.
Вдруг УАЗик заглохнет в пустыне, как я потом без него заведу?
Ну вот, вроде бы все. Можно ехать.
Секунду поколебался, снова выбрался из кабины, быстрым шагом обошел машину по кругу, придирчиво осматривая. Иваныч всегда заставлял так делать перед выездом.
Так, колеса не спустили, выхлопная не отвалилась. Открыл багажник, покосился на артефакт, завернутый в старое одеяло, вытащил канистру с водой. Держа на весу, покачал. Почти пустая. Открыл крышку, сделал пару жадных глотков.
Кто знает, будет ли потом время, чтобы напиться?
Горло саднило, песок скрипел на зубах, к тому же канистра тошнотворно попахивала горючим. Но лучше такая вода, чем вообще никакой.
Все, теперь можно ехать!
Михаил уселся за руль, выжал сцепление и воткнул первую передачу. Потихоньку отпуская сцепление, выжал педаль газа, УАЗик послушно покатился по песку.
А куда ехать-то?
Михаил осторожно спустился с бетонки и направил машину под углом от дороги в сторону солнца. Нельзя драпать в противоположную от нападающих сторону, будут стрелять в спину, можно шальную пулю словить. Да и направление держать легче. Очень хотелось вжать педаль газа до упора, но делать этого нельзя. УАЗик – не гусеничный трактор, вполне может закопаться в песок и сесть на брюхо. В одиночку мне его ни за что не вытолкать.
Через несколько минут он переключился на вторую и поддал газку, под колесами пошел солончак, можно слегка увеличить скорость. Мне главное отъехать подальше, чтобы скрыться из виду.
Канонада не стихала. Стрекот Калашей и грохот пулеметов слились воедино. В небо взметнулся длинный султан от разрыва еще одной гранаты. Не выдержал, сбавил скорость, оглянулся. Зеркала заднего вида давно разбиты, пришлось привстать и высунуться в боковое окно почти по пояс.
Со стороны сражение выглядело удивительно. Черные точки наступающих наемников были похожи на игрушечных солдатиков, уродливые джипы – на детские машинки, а вспышки от выстрелов – на искры бенгальского огня.
Вот только не нужно иллюзий, все это – настоящее.
Машину слегка тряхнуло на кочке, пришлось вернуться обратно к управлению. Он прибавил газ и рискнул переключится на третью. Движок перестал надсадно выть, машина пошла шустрее.
Интересно, заметили меня нападающие или нет?
Оглянуться в следующий раз он решился, только проехав пару километров. Что-то очень громко бабахнуло позади. Остановил машину, и не глуша двигатель, забрался на капот. Вытащил из кармана бинокль, чудом не потерявшийся при экстремальном спуске с вершины бархана, приник к окулярам.
Над лагерем стелился черный плотный дым. Выстрелы теперь звучали значительно тише, словно громкие щелчки. Даже в бинокль видно было плохо, но открытого горения Михаил нигде не обнаружил. Значит, цистерны пока целы. Перспектива двигаться пешком по раскаленному песку под палящим солнцем его совсем не радовала. Он еще раз внимательно осмотрел лагерь и его окрестности, и только тут заметил один из шахид-мобилей, быстро движущийся следом.
Запаниковал, спрыгнул с капота, заскочил в кабину, выжал сцепление, рванул с места, вдавив педаль газа до упора. Двигатель истерично завизжал, зазвенел клапанами, затарахтел и зачихал, как больной туберкулезом.
Если я буду гнать с такой скоростью, движок не выдержит нагрузки. Или, что еще хуже, наскочу на трещину и перевернусь. Нужно взять себя в руки и успокоиться.
Он действительно смог немного утихомирить собственный организм и некоторое время вел УАЗик по солончаку, не оглядываясь.
Что мне велел политрук? Если будет погоня, скинуть груз. И это нужно сделать незаметно для преследователей. Лучше всего – прямо сейчас, пока они слишком далеко, чтобы разглядеть чем я занимаюсь.
Михаил несколько раз глубоко вздохнул, чтобы окончательно успокоиться. Выбрал подходящую трещину в глине чуть в стороне от выбранного направления. Остановил машину, выбрался из кабины и рванул на себя дверцу багажника.
Артефакт внезапно оказался очень тяжел, стащить его на землю одним резким рывком не получилось, силенок не хватило. Пришлось сначала размотать одеяло, зашвырнуть его на заднее сиденье, а потом самому забраться внутрь багажного отделения. С его невеликими габаритами Михаил, хоть и с трудом, но поместился. Уперся спиной в задние сидения, а затем вытолкал ногами артефакт наружу.
Надеюсь, не обидится, что я с ним так грубо обращаюсь.
И внезапно рассмеялся собственным глупым мыслям.
Камень не живой, как он может обидеться?
Выбрался сам, принялся перекатывать каменюку по песку, как говорил Иваныч – «кантовать». Откатил метров на десять, поднатужился, столкнул в расщелину. Ничего не вышло, камень намертво застрял в трещине, не погрузившись даже на треть. Порадовало только одно – загадочные письмена оказались снизу, поэтому даже вблизи камень не особо привлекал внимание, практически сливаясь с пейзажем.
Ну и ладно, подумал Михаил, легче будет вытаскивать.
Он стал на колени и принялся лихорадочно сгребать песок ладонями и швырять сверху. Не для того, чтобы засыпать, слишком много песка понадобилось бы. Он хотел придать артефакту естественный вид каменюки, валяющейся здесь очень и очень давно.
Как назло под руками почти не было песка, а только высохшая и растрескавшаяся глина. Одним словом – солончак. Собрал сколько смог, аккуратно посыпал на артефакт. Удовлетворенно крякнул, как это делал Иваныч.
Выглядит вполне естественно. Можно уезжать.
Вернулся к машине, еще раз внимательно осмотрел дело собственных рук. Издалека – камень как камень. Ничем не выделяется на фоне пустыни. Иными словами, если не знаешь, что он там, проскочишь мимо.
Отъеду на триста шагов, вернусь, потом и сам не сумею найти. Место совершенно неприметное.
Ну и черт с ним, пускай валяется. Нужно валить, пока не догнали. Чем дальше уведу преследователей за собой, тем меньше вероятность, что они случайно найдут волшебный камушек посреди бескрайней пустыни.
Михаил выжал сцепление, воткнул первую скорость и вдавил газ.
Может быть, оставить одеяло? Чтобы ветром не унесло, придавить камнями. Примета.
Нет, твердо решил он, одеяло издалека видно. Преследователи заинтересуются, что это такое и почему оно тут лежит? Начнут обшаривать окрестности. Не дай Бог, случайно наткнутся на артефакт.
А если и я не найду потом?
Он тронул УАЗик с места, еще раз нервно оглянулся назад, шахид-мобиль уже было видно без бинокля.
