Последний конвой. Часть 3
Стивен приходит в себя только через несколько часов. Хрипит, кашляет, на губах кровь. Попытался встать, еле-еле удержала. Говорить не может, воздуха не хватает, но отчаянно пытается болтать.
Слава Богу! Самое трудное позади. Теперь я почти уверена, что оклемается.
– Как там… Мишка?
Вот же неугомонная парочка! И этот туда же…
– Да все в порядке с твоим Мишкой, – отмахиваюсь, – в заднее стекло посмотри и увидишь.
Не удержалась, ошарашила:
– Мишка теперь личный водитель политрука.
Эк у Стивена глаза округлились, невозможно смех сдержать.
А что слова? Можно полчаса убеждать, что все хорошо – сомневаться будет, сам себя изведет и мне житья не даст. А после подобной новости сразу успокоится и сомненья прочь откинет. А это сейчас самое главное – сосредоточиться на выздоровлении.
Ну и Гейман – тоже хорош гусь. Не мог успокоить пацана? Видит же, что у того нервный стресс. Еще бы, потерять наставника, который ему как отец был. Мог бы подобрать подход, убедить, заболтать, вразумить. Но нет, небось пистолет достал и угрожать начал… потребовал беспрекословного подчинения… Знаю я эту скотину чекистскую… слова доброго не услышишь…
Да только пацан-то не военный, нервишки слабые. Вот и психанул…
Нет, они, конечно, сами мне ничего не рассказали, но догадаться, что произошло – несложно. Стив за друга перепугался, попытался остановить, пока тот беды не наделал. Вот и словил пулю. Так всегда бывает, разнимающий получает тумаки от обоих участников драки.
А Стивен болтает и болтает, уже все губы в крови.
– Спи ты уже, – не выдерживаю, – во сне раны быстрее заживают.
Немного успокоенная, вернулась в кресло. Василек пообещал и дальше приглядывать за раненым.
– Не устал? – спрашиваю.
Головой мотает.
Теперь все будет хорошо!
***
Сглазила! Стивен вновь ушел в сопор. Бредит, мечется, пытается встать, бессвязно бормочет, кашляет, задыхается. Опять поднялась температура. Василий попытался разбудить, не смог. Сидит над раненым, губы тряпкой обтирает и тоже вполголоса бормочет.
Молится он там, что ли? Или больному сказки рассказывает? Не понять!
Солнце печет вовсю, скоро полдень, но остановки на дневку не будет – вода совсем на исходе. Гейман и Быков опять поругались. Эмиссар предложил изменить маршрут и двинуться по прямой к Нилу за водой. Чекист воспротивился: мол, вода не питьевая, слишком высок риск подхватить кишечную инфекцию. Поэтому нет никакого смысла менять маршрут. До Хартума, мол, рукой подать, там воды и наберем.
Потом эти два идиота внезапно сошлись во мнении, что несмотря на адскую жару, дневку нужно отменить. Хартум совсем близко, если карта не врет…
***
По-видимому, она все-таки врет…
***
Кажется, мы заблудились. Прем по бездорожью уже который час кряду. Скорость упала почти до нуля, я даже иногда оглядываюсь, не обгоняют ли нас верблюды и одинокие путники? Но нет, вокруг вообще никого. Мертвый континент.
Стивен наконец-то успокоился и теперь просто спит. Температура несмотря на жару упала. Значит, организм все-таки победил болезнь. Василий тоже устал и дрыхнет, положив голову на край носилок. Не стала будить, пусть оба поспят.
Третья остановка подряд из-за различных поломок. Техника не выдерживает жары. Люди, как это ни странно, пока держатся на силе воли. Но надолго ли их хватит?
На последней остановке воду выдавали по спискам. Пять литров на экипаж. Цистерна почти пустая. Что дальше? Сколько мы продержимся, когда вода совсем закончится? А Хартума нет даже на горизонте…
***
Невыносимо клонит в сон…
***
На очередной остановке долго пялилась на градусник, пытаясь понять сколько же он показывает? Бумага внутри почернела и обуглилась, цифры не разобрать.
Внезапно стало так страшно…вот и мы все тут… без воды… обуглимся изнутри…
Можно, конечно, спросить температуру у любого экипажа, градусники закреплены на каждой машине.
Не пошла! Да какая, к черту, разница? Сорок восемь или пятьдесят два… это же ничего не изменит. Воды нет. Пять литров ушло меньше, чем за час. Каждый второй радиатор кипит, выпуская облако пара. Движки накалились, скоро светится начнут. Резина колес стала мягкой, вздувается шишками и лопается со звуком выстрела. Сначала дергалась, теперь игнорирую. Запасок, наверное, уже ни у кого не осталось. Завхоз только руками разводит, большую часть запчастей бросили в пустыне. Некоторые машины едут прямо на ободах, разбрасывая во все стороны клочки резины.
***
Где же эта проклятая дорога?
***
Дорогу мы нашли, едем дальше. От жары голова уже почти ничего не соображает. Пишу урывками, по паре строчек.
***
Стивен проснулся, лежит, молчит, глазами лупает по сторонам.
– Ну, как ты? – спрашиваю.
– Лучше, – отвечает сухо, голос хриплый.
Ну и слава Богу!
Выглядит так, будто марафон пробежал по пустыне.
Опять прискакал Мишка. Наконец-то парочка пошепталась минутку наедине, мы деликатно не подслушивали, выбрались погулять по свежему воздуху. Едва Михаил вылез из скорой, так туда забрался Чекист. Пришлось нам с Арсением гулять еще десять минут, пока и эти наговорятся. Василий сплюнул, уселся прямо на песок, прислонившись спиной к колесу скорой. Он почти не жалуется, но заметно, что самочувствие не ахти.
Очень хочется пить, но воды нет, и неизвестно, когда ее выдадут. И самое главное, если дадут, по сколько грамм на человека?
***
Быков объявил остановку, солдатики натягивают тент. Неужели передумали и все-таки объявят дневку? Не удержалась, пошла прогуляться и поглазеть. Ноги гудят, все тело затекло от длительного сидения в одной позе. Голова болит невыносимо, пульсирует в висках и отдает в затылок.
Оказалось, итальяшка потребовал небольшую остановку, чтобы приготовить обед. Или ужин. Или то и другое сразу, я не поняла. Пока совершенно непонятно, сколько нам еще ехать. Под тентом ничуть не легче, но народу набилось – ужас. Почти все водители здесь. Машины заглушили, чтобы двигатели хоть немного остыли.
Разве они могут остыть в такое пекло? И сможем ли мы завести их снова?
Остатки воды пошли на приготовление еды и на долив в радиаторы. Экипажам не выдали ничего. Совсем!
Три часа дня по местному времени. Вокруг – настоящий ад! Над пустыней воздух прогрелся так сильно, что не понять, где находится горизонт. Изображение плывет, струится, колышется волнами, течет и расплывается.
Черт…
Перечитала написанное: все глаголы связаны с водой – «течет», «плывет», «струится» и т. д.
Я потихоньку схожу с ума от обезвоживания.
Насчитала уже более десятка случаев потери сознания за последние сутки. Кроме нашатыря мне и помочь беднягам нечем. Суну ватку под нос, вздохну, шепну на ушко – «держись, немного осталось». Вот и вся помощь…
Пришел посыльный от Быкова, принес два литра воды для больных и врача. Поделила на всех поровну. Выпили молча, залпом, даже тост никто не сказал.
Этого слишком мало! Я по-прежнему хочу пить.
***
Мы снова едем…
Два часа отдыха в неглубокой дремоте под раскаленным тентом – это кошмар, а не отдых. Еда не лезет в глотку, слишком жарко. Воды у повара было мало, поэтому вместо супа получилась каша. Запить ее нечем. Пожевала кусочек лепешки – сухая и жесткая, как резина. При взгляде на рыбу желудок сжимается в комок. Честно пыталась хоть что-нибудь проглотить, не получается.
Полстакана слегка присоленного чая – блаженство! Скорее бы уже вечер.
Это просто не-вы-но-си-мо!
***
И снова ночь. В пути почти сутки. Температура упала, стало терпимо. Мы все-таки пережили этот кошмарный, бесконечно длинный день. Самые страшные сутки нашего путешествия. Потеряли трех человек при форсировании зараженного паразитами озера и четверых от гипертермии.
Если мы не найдем воду, до следующего вечера не доживет никто.
День двадцать пятый, утро
***
Ночь пролетела быстро, в странной полудреме. Как Арсений ухитряется не заснуть, я не представляю. Глаза слипаются, хоть спички вставляй. Очень хочется пить, несмотря на то, что ночью стало прохладно, пришлось даже натягивать кофту.
Внезапно ожила рация, завопила голосом Быкова:
– Внимание всем! Стоп конвой!
И сразу же, почти без паузы:
– Перестроиться в боевой порядок.
Я аж подпрыгнула на сидении, привычно сползла на коврик, куда и сонливость улетучилась. Одно из двух: либо все-таки добрались до Хартума, либо… либо… об этом даже думать сейчас не хочется…
Загудели автомобили, зарычали движками вокруг нас. Я не смогла удержаться от любопытства и все-таки высунула кончик носа между жалюзи. Скорая оказалась в самом центре вместе с другими легковушками, со всех сторон прикрытая грузовиками. Броневик перегородил дорогу впереди всех и угрожающе водил туда-сюда стволом пулемета. Грузовики позади него сдвинулись почти вплотную. По-моему, если бы кто-то из водил захотел открыть дверь, чтобы выбраться наружу, он бы не смог этого сделать – слишком маленькое расстояние между машинами. С тыла легковые автомобили загородили и УРАЛ, и КАМАЗ хозобслуги. Тем временем на дорогу выволокли несколько пустых ящиков, из которых выстроили заслон. Что-то вроде примитивной баррикады.
Я рассеянно наблюдала, как «фашисты» вытащили из грузовика миномет и установили позади грузовиков. Внезапно екнуло сердце – «а ведь к бою готовятся, не иначе».
Затрещала и зашипела рация, вояки опять перешли на закрытые частоты, голоса слышно, но о чем болтают – непонятно. Перебросились несколькими фразами, потом команда Быкова для всех:
– Прожектора погасить!
И разом на пустыню опустилась ночь. Все-таки конвой при движении дает очень много света – фары, прожектора, подсветка. Наверное, нас издалека очень хорошо видно. За несколько километров.
Отцы-командиры набились в броневик, устроили закрытое совещание. Даже ученых турнули в УАЗик к Мишке. Те небось обосрались от страха. Сидят, дрожат. А ну как перестрелка начнется?
Эх, заглянуть бы сейчас на совещание … хоть одним глазком… хоть бы краешком уха… послушать…о чем речь идет?
Ждать пришлось долго, минут двадцать. Лагерь вновь пришел в движение, началась суета и возня. Я ничего не могла понять, пока Арсений не пояснил.
– Наиболее ценный груз выгружают, значит, на прорыв пойдут.
– Чего?
– К перестрелке готовятся. Видимо, впереди засада.
– А мы? – опешила я, – нас что, посреди пустыни одних бросят?
Арсений пожал плечами.
– Почти, – задумчиво пробормотал он, – скорее всего, оставят человек пять с легким стрелковым оружием. Чисто формальная охрана.
– Какого черта?
Я совсем потеряла самообладание.
Пересекли половину планеты… а теперь у этих мужланов кулаки зачесались. Пострелушки, значит, решили устроить. Тестостерон на мозги давит?
Хотела выбраться из скорой и пойти поругаться с Быковым, но Арсений удержал от глупого поступка.
– Нет, Лидия Андреевна. Боевая тревога объявлена, никому покидать автомобили нельзя.
– Да вон, – ткнула я пальцем, – не видишь что ли, весь лагерь ходуном ходит. Все свободно разгуливают.
– А нам покидать машину нельзя!
Спорить не стала, сижу смотрю, что дальше будет?
Приказать легко, а разгрузить четыре грузовика не так уж и быстро. Почти час возились, освобождая место внутри фургонов. Груз сложили прямо на песок, кое-как прикрыв тентом. А там чего только нет – и оружие, и провизия, и медикаменты. Даже пару ящиков с семенами заприметила. Неужели не все выбросили? Даже удивительно.
Наконец разгрузка завершилась, штурмовики забрались внутрь, взревели движки, выпустили к небу клубы гари и перестроившись в боевой порядок, а-ля «черепаха», двинулись вперед.
А мы остались одни…
Нет, вру, конечно. Человек пять штурмовиков остались нас охранять, и с ними политрук.
Ну кому же еще, как не ему в тылу отсиживаться?
Глава 8. Родион
Рация противно зашипела, и хриплый голос ворвался в пустой эфир.
– Сокол – Первому.
Родион резко подался вперед, щелкнул тумблером, прижал микрофон старенькой рации к губам.
– Здесь Первый, докладывай.
– Прямо по курсу вижу движение. Рассто…
Голос оборвался на полуслове, в эфире остались только шипение и треск помех.
– Первый – Соколу.
Ответа нет. Хрипы, треск.
– Первый – Соколу. На связь!
Помехи, треск, щелчки.
– Первый – Соколу. Доложите обстановку. Что там у вас происходит?
И снова никакого ответа.
Родион мрачно выругался вслух, щелкнул тумблером.
– Внимание всем! Стоп конвой! Перестроиться в боевой порядок.
Рация снова натужно захрипела и окончательно смолкла.
Дополнительных инструкций не потребовалось, все действия многократно отрепетированы и вбиты в подкорку водителям намертво. Место во главе колонны немедленно занял Тайфун, водитель перегородил дорогу, поставив машину чуть наискосок, ствол пулемета развернул в сторону потенциальной угрозы.
Позади него, прикрывая колонну бронированными бортами, заняли свое место два грузовика с установленными на крышах турелями. Еще два были вынуждены съехать с дороги по бокам, и увязая в песке, пристроились следом. Пустые водовозки прикрыли собой цистерны с солярой. Далее оказались УАЗик, скорая и пикап полевой кухни под прикрытием КАМАЗа хозобслуги, замкнувшего боевое построение с тыла. Бронированный командирский Тигр оказался на левом фланге, сержант занял место у пулемета, водитель высунул ствол Калаша в боковое окно.
Меж автомобилей штурмовики старательно работали саперными лопатками, вгрызаясь в каменистый песчаный грунт. На дорогу вытащили несколько пустых металлических контейнеров и установили заслон, полностью перегородив дорогу. Из кузова бортового УРАЛа морячки извлекли миномет, разложили треногу, спрятали за грузовиками. Остальные штурмовики рассредоточились, заняв боевые позиции позади техники. Несколько человек с пулеметом уползли подальше в пустыню усиливать правый фланг.
– Коршун – Первому.
– На связи.
– Боевое построение закончено.
– Прожектора погасить!
Разом выключили все фары, чтобы не демаскировать колонну раньше времени. Пустыня погрузилась во тьму, осталась лишь тоненькая розовая полоска света на горизонте.
Родион вновь потянулся к рации.
– Первый – Соколу. Доложите обстановку.
Шипение, хрипы, свист помех.
– Первый – Соколу. На связь!
И вновь – пустой эфир.
Родион обернулся к начальнику охраны конвоя:
– Что скажешь, Пауль?
Нойманн равнодушно пожал плечами.
– Родион Сергеевич, да не паникуй ты раньше времени.
– Паникуй – не паникуй… – вполголоса перебил Родион, – а засаду я жду от самого Асуана. Расслабились, обнаглели, совсем страх потеряли.
– Ну давай отправлю вперед несколько человек на Тайфуне.
Родион отрицательно покачал головой.
– Боюсь, просрем броневик зазря.
– Что предлагаешь?
– Думаю, – отмахнулся он, – возьми лучше пикап полевой кухни и проверь, почему разведка молчит?
– Итальяшка крик поднимет, словно я у него живьем печень вырезаю.
– Мне насрать! – прорычал Родион, – нужно очень быстро смотаться туда-обратно. В перестрелку не вступать, на рожон не лезть. И вообще, если пикап уничтожен – это одно, а если батарея рации сдохла – другое.
– Есть, – привычно козырнул Пауль, выбрался наружу, хлопнул дверцей и пошел отдавать распоряжения подчиненным.
Родион развернулся к научному совету экспедиции.
– Господа ученые, не хочется вас беспокоить по пустякам, но…
– Мы поняли, – глухо отозвался Аркадий Валерьевич, – снова выгоняете «на мороз».
– Не выгоняю, а хочу гарантированно сохранить ваши драгоценные жизни в сложных обстоятельствах перехода.
– Вы думаете, в грузовике нам будет безопаснее? – скептически уточнил профессор.
– Не хотите в грузовик, могу предложить еще пару мест на выбор, – ухмыльнулся Родион, – например, в будку к слесарям, но там достаточно грязно. Солидол, масло, запасная резина и прочий хлам, не отличающийся стерильностью.
– Либо? – насторожился Эдуард Васильевич.
– …в УАЗик политрука. Там нет брони и за рулем мальчишка, зато вас увезут подальше от места ведения боевых действий, буде таковые внезапно соизволят начаться.
Ученые многозначительно переглянулись.
– УАЗик, – одновременно произнесли оба не сговариваясь.
– Ну вот и славненько, – констатировал Родион, – как только опасность будет нейтрализована, я вам немедленно сообщу.
Он изначально собирался пересадить научных руководителей экспедиции под крылышко политруку, но не смог удержаться от соблазна потешиться над столичными аристократами. Очень уж у них рожи потешные становятся, когда возникают непредвиденные ситуации.
Протянул руку, взял микрофон рации.
– Первый – Второму.
– Здесь Второй, – мгновенно отозвался Гейман, – слушаю тебя, Родион Сергеевич. Весь внимание.
– Лев Исаакович, будь другом, забери ученых на время к себе.
– Понял тебя, Родион Сергеевич, уже мчусь на крыльях ночи.
Вернулся Пауль, открыл дверцу, но в машину не полез.
– Группа готова. Итальяшка матерится, пикап оплакивает. Спрашивает, куда можно полевую кухню перецепить?
– Да за водовозку пусть цепляет, – отмахнулся Родион, – не существенно. Пауль, в разведку двоих штурмовиков хватит за глаза, у нас и так народу с гулькин нос осталось. А если стрельба начнется, еще обоз кем-то прикрыть надо. И без глупых инициатив. Одна нога здесь, другая там, а третья уже снова здесь.
Подъехал УАЗик политрука, Гейман немедленно покинул кабину, помог забраться в салон профессорам, взмахнул рукой отдавая приказ Михаилу – «ждать», а сам втиснулся в командирский броневик.
– Насколько все плохо? – спросил он, усаживаясь на скрипучее сиденье и доставая из кармана грязный носовой платок.
– Понятия не имею, – хмыкнул Родион, – разведчики не выходят на связь.
– Что там впереди? Хартум?
Родион отрицательно помотал головой.
– Скорее, Ом-Дурман, Хартум на другой стороне Нила, за мостом.
– Два крупных поселения рядом, мост через Нил, – хмыкнул Гейман, – где же еще устраивать засаду, как не здесь?
– А у нас вода на исходе. Еще триста пятьдесят километров пилить до следующей переправы. С нашей скоростью часов двенадцать – четырнадцать, а до полудня – шесть. Народ и так уже недовольство проявляет. Дневка без воды и укрытия – верная смерть для половины личного состава.
– Понимаю, – кивнул головой политрук, – а что прикажешь делать с артефактом? Ты хотя бы примерно представляешь, что произойдет в Хартуме, если мы туда въедем с камнем в багажнике?
– А у нас выбор есть? Рано или поздно Нил пересекать придется.
– Ну, так-то оно так, конечно… спорить не стану. Но риск не оправдан.
– Да черт с ними! Все не передохнут…
Политрук задумчиво потер лысину платком.
– Ну, может, и не передохнут, но с ума сойдут на некоторое время.
– Не моя проблема, – огрызнулся Родион.
– Могут в безумии напасть на колонну. Боевые действия в городской застройке поставят конвой в заведомо невыгодное положение. Я бы все-таки предпочел избежать ненужной драки, если это возможно.
– А когда у тебя в конвое люди начнут умирать от обезвоживания, расскажешь им сказку про белого барашка?
– …бычка, – равнодушно поправил политрук.
Родин пробормотал что-то неразборчивое, скорее всего, ругательство, щелкнул рацией и на всякий случай вызвал разведчиков еще раз.
Шипение, треск помех.
Вернулся Пауль, ловко запрыгнул в броневик.
– Отправил пикап, – доложил он, – разведка шла впереди километрах в двух – трех, так что придется немного подождать.
– Есть засада, или нет засады, – решительно сказал Родион, – а без воды мы до следующего города уже не дотянем. Придется прорываться через мост здесь.
– …если он цел, – эхом отозвался Гейман.
– Если он цел, – немедленно согласился Родион, – а если нет, то вернемся назад за понтоном на мертвые озера. Зря, что ли, тащили с собой это железяку три четверти пути?
– Далековато возвращаться, – аккуратно почесал обгоревшую лысину Гейман, – эдак мы до китайской Пасхи ехать будем.
– Да прорвемся! Наглость города берет, – ухмыльнулся Пауль, – не помню, кто сказал…
– Глупость он сморозил, – отрезал Родион, глядя на показавшийся краешек солнечного диска.
– Ну, может и глупость, – не стал спорить Пауль, – а вычистить эти авгиевы конюшни не помешает. Оружие есть, боеприпасов полно. Справимся!
Захрипела рация, ворвался зычный прокуренный голос разведчика:
– Поварешка – Первому.
– Здесь Первый.
– Пикап уничтожен. Противника не наблюдаю. Разрешите подойдите ближе?
– Немедленно возвращайтесь!
– Родион Сергеевич, хоть одним глазком взглянуть, вдруг кто-то жив остался?
– Возвращайтесь! – в сердцах рявкнул Родион, – это ловушка.
– Принял. Конец связи.
Родион со злостью швырнул микрофон на приборную панель. Непроизвольно сжал кулаки.
– Согласен с Паулем. Бандюков нужно зачистить. Достали уже! Обоз бросим здесь, чтобы не рисковать жизнями гражданских.
Чекист осторожно кашлянул, привлекая внимание.
– Может, все-таки объедем город по пустыне? Ну их к черту! Неохота ввязываться в драку без должной разведки. Выйдем кружным путем к Нилу, наберем водички…
Родион поиграл желваками и не ответил.
Подал голос Нойманн:
– Это дикари, Лев Исаакович. Ну что у них там за вооружение? Старые Калаши, кремневые винтовки, помповые ружья, копья и ножи. На побережье видели все это воинство в деле – неуправляемый сброд.
– Так-то оно так, – задумчиво протянул политрук, – и все же недооценивать противника не нужно. Лучше перебдеть, чем…
Родион решительно развернулся к политруку.
– Лев Исаакович, не против, если мы твоими парнями усилим боевой потенциал штурмовой группы?
И добавил мысленно, – «вот только попробуй отказать, старый чертяка»
Гейман неохотно кивнул головой.
– Берите всех, если нужно.
– Пауль, готовь своих орлов к атаке. Морячков и «миротворцев» равномерно распредели по грузовикам.
Родион снова развернулся к Чекисту.
– Лев Исаакович, не подумай ничего плохого, но ты с нами не пойдешь.
– Это еще почему?
– Нельзя рисковать сразу всем комсоставом. Да и за обозом кому-то присмотреть нужно. Сам понимаешь, мало ли что.
Чекист пожал плечами.
– Надо, значит надо. Но опять все веселье без меня.
– Надо, Лев Исаакович. Надо! А повеселимся потом, когда дело сделаем.
– Хорошо, – Гейман встал, окончательно смирившись с решением Эмиссара, – Родион Сергеевич, ты уж там поаккуратнее будь. Если ваша группа ляжет, мы же и часа не протянем.
Родион отмахнулся.
– Ничего, прорвемся. Не впервой.
Политрук хотел еще что-то добавить, секунду поколебался, передумал, выбрался из броневика, жестко хлопнув дверцей. Родион немедленно развернулся к Паулю.
– Что по тактике?
Нойманн пожал плечами.
– Я думаю, особо заморачиваться не стоит. Не тот противник, чтобы мудрить. Стандартная схема – впереди ставим Тайфун, в случае чего – возьмет на себя основной удар. За ним пустим пару грузовиков, пусть и слабая, но все же броня. В середину – «поварешку» с минометом, а следом – еще два грузовика, «коробочкой». Замыкающим – Тигр. Две Клюквы есть, Корды – четыре штуки, один Печенег. Думаю, всего этого добра нам хватит за глаза. Подавим основные огневые точки минометом, перестроимся «елочкой», положим остальных. Выпустим пехоту, фланги выдвинем вперед, охватим периметр и зачистим все к чертовой матери.
Родион рассеяно водил карандашом по бумаге, оставляя грифелем едва заметный след.
– Третий взвод оставим для прикрытия обоза, – продолжил доклад Пауль, – для тактических фантазий ресурсов маловато, мне высокая плотность огня нужна. В принципе, все.
– Сколько в третьем взводе народу осталось? Человек шесть?
– Пятеро.
Родион скривился, как от зубной боли.
– Мало! Не дай Бог среди черножопых хоть один доморощенный стратег затесался…
– И что он сделает? – презрительно вытянул губы трубочкой Пауль.
– Поставит небольшую группу в резерв и обойдет пустыней наши фланги.
– Сомневаюсь, – подражая голосу политрука, произнес Пауль, – у дикарей на этот финт мозгов не хватит.
– И все же…
– Больше людей не дам, – отрезал Пауль, – третьего взвода для обороны хватит за глаза. С ними еще Гейман будет, итого – шестеро. Не так уж и мало – три полноценные двойки. На крайний случай вооружат гражданских.
– Хорошо, – Родион кивнул головой, – план утверждаю. Разгрузку техники начинаем немедленно.
***
Солнце поднялось над горизонтом на целую ладонь, когда боевая группа добралась до погибшего в неравной схватке пикапа. Пятна сажи на старой бетонке, россыпь блестящих гильз на песке, из выгоревшей кабины струится черный вонючий дым. Все сомнения отпали – дорога заминирована. Судя по разбросанным гильзам, в момент взрыва погибли не все. Перед тем как личный состав был уничтожен, разведчики попытались дать отпор неизвестному противнику. Некислый свинцовый ураган прошел по пустыне… Вот только трупов нападающих не видно. Как и признаков засады. Что очень и очень странно.
