Последний конвой
Потом заправили горючее. Слили из цистерны два десятка канистр соляры и залили под самую пробочку необъятный топливный бак. Иваныч перед экспедицией мечтал установить бак повышенной емкости, но так и не смог найти. Перерыл, наверное, всю Метрополию – не сохранились. Механик предложил сварить самодельный, из пары стандартных, но Иваныч категорически отказался – ненадежно. Вот и приходится всю ночь туда-сюда бегать с канистрами или шлангами.
– Чертов мамонт соляру жрет, как лошадь овес, – частенько приговаривал Иваныч, но машину он обожал и ласково называл – «мой «Русич». Восьмиколесный седельный тягач КЗКТ-7428 разрабатывался на основе МАЗ-545, и хотя проектировался и выпускался на Курганском автозаводе, в своей сути он все-равно остался МАЗом, и называть его как-то иначе старик отказывался категорически. С Иванычем никто спорить не стал, МАЗ – значит МАЗ. Тем более что запчасти по большей части подходят, а что там вообще осталось «родного» от КЗКТ, теперь известно только всевышнему.
Машина оказалась великолепной, имела шестиместную кабину, роскошное спальное место, а также бронированную обшивку и вместительную будку вместо кузова. МАЗ тащил за собой не менее монструозный прицеп, – почти четвертая часть всего груза конвоя. Иваныч клялся, что были модификации на шестнадцать колес, но Михаил такого мастодонта даже не смог себе представить. Это не машина, а паровоз получается. Вот раньше военную технику делали. На века!
Над кабиной умельцы механики смонтировали подвижный лафет и установили «корд». Шестьсот выстрелов в минуту! Это вам не самодельные «пукалки» из обрезков водопроводных труб, и не «поджиги», залитые свинцом расплавленном на костре. Адская машинка прошивает даже БТР. Попробовали перед выездом на убитой «тарантайке», Иваныч даже прослезился, так его впечатлил результат.
Правда обслуживать пулемет нужно двоим, а в тесном «колоколе», заряжающему ну никак не поместиться. Только если снаружи сидеть «на броне», но тогда это заведомо смертник. Кто же по своей воле согласится? Поэтому боезапас «корда» ограничен одной-единственной лентой на сто пятьдесят патронов. Приходится экономить и стрелять коротенькими очередями по пять – семь патронов за раз. Меньше не получается, слишком уж он зараза скорострельный, если зажать спусковой крючок и не отпускать, хватит секунд на пятнадцать. На борту каждой грузовой машины по две запасных коробки с лентой. Долго не навоюешь.
Впрочем, а «фашисты» тогда на что? Наша задача доставить груз, а у них – защита конвоя. Но с пулеметом на крыше все равно спокойнее как-то…
Михаил поднял голову, многие водители уже проснулись и теперь возились со своей техникой, хотя официально подъем еще не трубили. Мимо быстро прошагал Родион Сергеевич – глава экспедиции. Зычным голосом велел сменить часового на насыпи. Начальник охраны и предводитель «фашистов» попытался возразить, что паренек еще и полчаса не отстоял на посту, и тут, как назло, тот прилюдно грохнулся в обморок. Пришлось тащить в землянку лазарета, к врачихе Лидии Андреевне. Эмиссар замысловато выругался, помянул недобрым словом Африку, и демонстративно ушел помогать водителям.
Михаил открыл все четыре дверцы МАЗа, чтобы тот охладился. Но разве он может остыть, если Солнце печет как ядерный реактор? От одной мысли о температуре внутри кабины почувствовал приближающуюся тошноту. Как же они поедут? Движок через полчаса заклинит от перегрева.
С полевой кухни доносились выкрики повара, вкусно пахло дымком. Жамкать хоцца, аж жуть. Итальянца все уважали, поэтому над его разноязыкой речью давно никто не смялся. Эмигранты теперь почти поголовно балакали на «интерлингве» – адской смеси из разных языков. Поговаривали, что ее придумал какой-то программист, рассчитал на компьютере коэффициенты частоты использования корней слов в разных языках, и собрал первые таблицы. Надо же, прижилось почти повсеместно. Еще в Метрополии использовался язык «эсперанто», но он почему-то оказался менее распространен, в отличие от той же Европы или Африки. Со временем люди, наверное, все языки на свете забудут, останется только эта неудобоваримая словесная каша.
А компьютеры давно сдохли, лет десять прошло с тех пор, или больше. Хотя, может в администрации Метрополии еще остались в живых несколько штук. Да остались, наверное, неужели для себя чиновнички не сберегли? Только простому народу к ним доступа нет.
Михаил видел ноутбук только один раз в жизни, да и то издали. Очень хотелось своими глазами посмотреть на знаменитые компьютерные игры. Но, увы, не повезло…
А телики все еще живы, как ни странно. Правда эфир давным-давно пуст, не вещает никто. Даже в Столице последняя радиостанция сдулась. Но зато всегда можно разыскать флешку со старым фильмом, и ткнуть в USB разъем. Это куда интереснее столичных новостей, хотя все фильмы уже давным-давно пересмотрены по несколько раз, а некоторые фразы даже выучены наизусть.
В шесть вечера звякнул рельс. Подъем! Для кого звонили, если все давным-давно на ногах? Кто четыре часа поспал, а кто всего два. Жарко!
Подошел Франсуа, довольный как слон, угостил сигаретой и похвастался новой фарой. Оказалось, выпросил у «Самого». Надо же, не побоялся к Эмиссару пойти и «настучать» на этого жмота и крохобора коменданта.
Михаил к Родиону Сергеевичу ни за что не пошел бы, в крайнем случае, отправил бы Иваныча. Он – мужик серьезный, внушающий уважение и расположение. У такого Эмиссар сам спросит, – «а не нужно ли чего?» А Михаил в свои двадцать три года выглядит как подросток. Ростом не вышел, худой – кожа да кости. Если бы не Иваныч, ни за что бы в экспедицию не попал.
Однако взяли, – «за врожденную любовь к технике и мастерство вождения». А как ему не быть, мастерству, если с шестнадцати лет за баранкой. Батя на своем тральщике в море, а дома жрать нечего.
А водилам, между прочим, спецовка положена, талоны на муку дают, солонину из тюленя. А главное – сигареты выдают ежедневно. Это ходовой товар, всегда обменять можно. Да хоть у того же Иваныча – на патроны, тушенку или шоколад для младшей сестренки. Малая она еще, ничего не понимает, а сладкое любит. Только сахар нынче очень дорого стоит. Его еще попробуй достань, только у «перекупов» на базаре и водится…
Патроны для «Калаша», так вообще универсальный товар в эмигрантских гетто. Оружие в каждой семье есть. А как без него? Времена такие, что без автомата в доме не выжить. А в Метрополии с оружием открыто ходить запрещается, разрешение на ношение нужно получать от властей. «Городовые» для острастки могут в кутузку на пару дней закрыть. Потом выпустят, конечно, и даже ствол вернут, но патроны, изъятые при задержании, могут прикарманить. Плечами пожмут, и скажут: «Так и було. Шагай паря, пока ноги ходють и ветер без камней».
Вот и получается, что смысла их копить, никакого нет, потому как «обрез» у Мишки не был официально зарегистрирован, и по малолетству никто ему разрешения не давал.
Подошел Иваныч, что-то бормочет под нос.
– Иваныч, ты чего? – спросил Михаил.
Тот смеется.
– Песенку напеваю.
– А что за песня? – удивился Михаил.
– Про Африку.
Михаил озадаченно замолкает.
В Африке акулы,
В Африке гориллы,
В Африке большие злые крокодилы,
Будут вас кусать,
Бить и обижать,
Не ходите дети в Африку гулять.
Откуда в пустыне акулы? И кто такие «гориллы?» Наверное, мутанты новой волны…
Жара все-таки немного начала спадать, Михаил взглянул на массивный градусник, прикрученный к бензовозу. Точно, снизилась на пару градусов. И все-равно слишком много.
Сорок шесть в тени, да это же с ума сойти можно!
Проклятая жара! Проклятая Африка!
***
После ужина на построение личного состава даже комендант и врачиха пришли. Эмиссар речь толкнул. Диспозиция такова: за ночь проехали триста километров, впереди еще черт-те сколько.
От нападения «падальщиков» кое-как отбились, жару перетерпели, техника на ходу, настроение бодрое, жратва есть, вода тоже. Впереди ночь, а значит, нас ждет большой переход. И все в таком же духе. Во имя человечества! Ура! Ура! Ура! А теперь сворачиваем лагерь, все свое берем с собой, по машинам и вперед!
Михаил послушал Эмиссара, хмыкнул многозначительно, с импровизированной трибуны в виде пустого ящика от патронов оно звучит красиво и многообещающе. А на деле? Жара усиливается с расстоянием от океана. Машины еле-еле ползут по песку. Надолго их хватит без запчастей? Взяли с собой столько, сколько смогли увезти. Горючего и воды пока хватает, но при столь бешеном расходе через пару дней и то и другое иссякнет. Что тогда? Пойдем дальше пешком и волокуши с грузом на себе потащим? Как бурлаки на Волге?
А-а, ладно, не мое это дело – думать. Мое – баранку крутить.
Чекист, сука, ничего не сказал. А ведь должен был. Это его, гребаного политрука, задача поддерживать наш боевой дух. А он, этот самый «дух», конкретно так проседает под воздействием температуры. И чем дальше от океана, тем сильнее проседает. Даже у него самого возникают мысли, – «а не повернуть ли взад, пока не слишком далеко отъехали от побережья?»
– Иваныч, ты хотя бы немного поспал днем? – спросил Михаил, – может, я за руль? А ты на лежанку давай, покемарь чуток.
– Подремал, не переживай, – щербато улыбнулся Иваныч, – много ли мне, старику надо? Ничего, порулю пока, не переживай Малой.
Тем временем в спешном порядке разбирали лагерь. Перетаскали школьные маты, зацепили тросами за рым-болты и выдернули металлические профили балок перекрытий, закинули в кузов. Смотали брезент, погрузили туда же. Мелочевку закидывали в ящики, почти не глядя. Погрузили экскаватор, закатив по наклонному пандусу. Мобильную кухню прицепили к бортовому Уралу, итальяшка все возился, что-то подвязывал, укреплял, дабы не отвалилось и не сгинуло по дороге.
Зарычали, прогреваясь, первые движки. «Фашисты» собрали сигнальные мины с внешней стороны насыпи, погрузили в ящики и тоже закинули в кузова тягачей. Лагерь исчезал на глазах, превращаясь в то, чем и был до прибытия конвоя, – небольшой клочок пустыни с пологим барханом.
Забрались в кабину. Ох, и жара! Проветривай, не проветривай, а в кабине натуральная доменная печь. На лбу мгновенно выступила испарина. Одежда, которую они с Иванычем старательно намочили перед дорогой, уже почти вся высохла. Сиденье накалилось, задницу печет невыносимо!
Пришлось накидать ветоши, побрызгать на нее остатками дождевой воды. На спинку сиденья Михаил повесил мокрый кусок брезентухи. Теперь хоть как-то усидеть можно. Движок заревел, пустил к небу черные клубы дыма. Иваныч показывает большой палец.
Все отлично, можно отправляться. Дружный гул сигналов множества автомобилей. Трогаемся.
Вперед! Во имя человечества!
Глава 3. Лидия
Не знаю даже толком с чего начать. Для себя я твердо решила вести записи в экспедиции, так что хочешь, не хочешь, а придется начинать. Что из этого получится, дневник, мемуары, или путевые заметки, сама еще не знаю. Через много-много лет, когда я стану бодрой седой старушенцией, обзаведусь внуками и собственной квартиркой в Столице Метрополии, будет очень интересно полистать пожелтевшие от времени страницы, вспомнить давно ушедшие события, забытые приключения, стертые временем лица, мысли и переживания. Возможно, тогда я соберусь с силами, и доведу их до ума и публикации. Если к тому времени еще будут существовать издательства и печатные станки.
А может быть, эти истлевшие страницы рукописи, все что найдут потомки возле моего обглоданного червями скелета. Кто знает…
Жизнь штука непредсказуемая. Сегодня ты здоров, весел, полон энергии, оптимизма и веры в светлое будущее, а завтра из-за бархана выползет какая-нибудь неведомая тварь и сожрет тебя с потрохами. А окружающие этого даже не заметят, потому что будут со всех ног улепетывать от ужасного монстра.
Но писать нужно. Человеческая память штука ненадежная, уже через полгода все мелочи и нюансы стираются из памяти навсегда. Остаются только яркие и расплывчатые образы, навсегда врезавшиеся в память благодаря сильной эмоциональной окраске. А хотелось бы сохранить всю картину целиком, даже если она окажется чересчур сумбурной. Ведь именно в этом и вся ее прелесть.
Значит так, начнем с предыстории.
Жила была на обочине галактики одна небольшая провинциальная Солнечная система. Все в ней было тихо и спокойно, несколько миллиардов лет подряд, пока однажды не явился из далеких далей неведомый космический странник и не подпалил к чертовой матери Юпитер…
Как-то слишком кощунственно получается. Так нельзя!
Ладно, попробую писать в миноре, главное от накативших эмоций слезу не пустить. «Водорослевая» бумага очень тонкая и мгновенно раскисает. Да и чернила, изготовленные из кальмара, та еще гадость. Под воздействием влаги текут и расплываются, приводя текст в совершенно нечитабельное состояние.
Ну ладно, приступим.
Около 30 лет назад Юпитер притянул из космического пространства очередную комету, не совсем обычную для Солнечной системы, и по давно сложившейся традиции поглотил ее. Комета оказалась из антивещества, при соприкосновении с атмосферой планеты ее масса мгновенно превратилась в энергию. Процесс аннигиляции спровоцировал начало термоядерной реакции на ядрах легких элементов, что в свою очередь привело к чудовищному сжатию Юпитера, примерно до размеров Луны, и временной стабилизации процессов термоядерного синтеза гелия из водорода. В Солнечной системе вспыхнула еще одна звезда – коричневый карлик, вызвавшая резкое изменение климата и серию катаклизмов на Земле.
Но это не точно…
Наши доблестные ученые выдвинули вышеописанный сценарий, как наиболее вероятный. А что произошло на самом деле, не знает никто.
Были среди астрономов и противники «кометной» теории. Доказывали, что Юпитеру недостаточно массы, чтобы превратиться в звезду, сколько его не поджигай, никаких спичек не хватит. А чтобы началась термоядерная реакция, ее нужно добавить в десять – двенадцать раз больше, чем есть у самого Юпитера. Предположить, что «Странник» имел огромную массу, никто не решился, приближение кометы столь огромных размеров, астрономы проспать не могли. Даже просто перемещение сквозь Солнечную систему подобного комического тела, вызвало бы сильные гравитационные возмущения, и всей жизни на Земле мгновенно пришел бы полный и окончательный песец.
В свое время было очень много публикаций в средствах массовой информации. И, наверное, еще больше обсуждений и споров. Писали, что Юпитер, это такая огромная емкость с водородом, и чтобы его подпалить, нужно еще примерно столько же окислителя, то бишь – кислорода. Даже всей атмосферы Земли на это не хватит, ведь кислород составляет только одну пятую ее часть. Писали, что слишком далеко находится Юпитер, поэтому, даже загоревшись, не сможет сильно повлиять на климат Земли-матушки, ввиду невероятно огромных расстояний между орбитами планет.
Но факт остается фактом, Юпитер рванул и запылал еще одной звездочкой на небосклоне. Маленькой, но очень горячей. Средняя годовая температура на поверхности нашей планеты поднялась на двенадцать градусов. В течение двух лет полностью растаяли льды Антарктиды и Арктики, высвободив около двадцати миллионов кубических метров воды. Северный ледовитый океан избавился от сковывающего панциря, вечная мерзлота уступила место необъятным болотам, быстро погубившим леса. Русла рек расширились, безвозвратно уничтожив плотины и гидроэлектростанции, затопив тысячи гектар пахотных земель. Уровень воды в океанах поднялся более чем на 60 метров, навсегда изменив очертания континентов.
Интенсивное испарение влаги до предела насытило атмосферу водяными парами, вызвав многочисленные ураганы, смерчи и цунами по всему земному шару. Сотни прибрежных городов оказались под водой. Низкие грозовые тучи нависли над планетой, непрерывно поливая дождем жалкие остатки растительности, которая повсеместно гибла от чудовищного перенасыщения влагой. Неустойчивое термическое равновесие пробудило десятки спящих вулканов. Выбросы в атмосферу тысяч тонн вулканического пепла, скрыли оба светила на несколько лет. Наступила очень продолжительная и холодная зима, повлекшая гибель большинства растений и животных.
Саму катастрофу я, кстати, не помню, совсем малая была. А вот эту лютую холодину очень хорошо запомнила. Просто б-р-р-р… Я все время мерзла и почти не вылезала из-под одеял. О том, чтобы пойти на улицу погулять, даже не речи не шло.
Я помню как сильно ждала весну, но она так и не пришла. Совсем! На календаре лето, а за окном сугробы по пояс. Даже вспоминать страшно, – тридцать восемь градусов мороза в июле. Перебои с электричеством, полный крах системы отопления. В квартирах – буржуйки, воды нет, канализация не работает. В огонь шло все подряд, включая мебель, детские игрушки и бумажные книги. Все что горит, спалили в первый же год. Но и на второй не пришло лето, а жечь стало нечего.
Началась эвакуация. В метро остановили поезда, тоннели переделали под временное размещение людей. Какие-то самодельные нары и топчаны, раскладушки, железные солдатские койки. Почти все люди одеты в старую военную форму. Котлы с бурдо-подобным варевом на станциях, раздаваемым строго по спискам. Один котелок – в одни руки. Голод. Талоны на хлеб и консервы. А если твою фамилию нечаянно пропустил писарь, спать ложишься голодным.
Все это – мои самые ранние детские воспоминания, которые часто возвращаются в ночных кошмарах. И в реальности многих из них я уже давно сомневаюсь, так как не могу отделить правду от вымысла, сновидений и рассказов выживших в этом кошмаре стариков.
Я помню штабеля из трупов до самого потолка, их просто не успевали вывозить, не хватало техники и горючего. Они смердели и разлагались, заставляя людей уходить вглубь подземки, все дальше и дальше от станций.
Люди гибли от недостатка кислорода в туннелях, страдали от укусов крыс и холода, проникающего сверху. Из-за паршивого питания у многих обострились хронические недуги. От станции к станции, волной гуляли эпидемии вирусных заболеваний. Врачи выбивались из сил, а лекарств уже тогда хронически не хватало для всех.
Круглосуточно работали проходческие комбайны, расширяя подземные убежища, но они все равно не могли вместить всех желающих. Как крысы, забившись в норы люди ждали неминуемого конца. Правительство вскрывало стратегические запасы один за другим, но они заканчивались гораздо быстрее, чем было запланировано. Перспектива голодной смерти нависла над человечеством.
Поиск альтернативных источников питания привел в море. Военные крейсеры спешно переделывали в рыболовецкие траулеры. Всерьез подняли вопрос о строительстве нескольких новых атомных ледоколов, на случай замерзания Черного и Азовского морей.
Постепенно пепел осел на землю, и вслед малому ледниковому периоду пришла великая сушь. Вновь растаяли реки и болота, проснулись ураганы и смерчи, массово начались землетрясения и цунами. Взбудораженная литосфера планеты привела в движение континенты. Наполовину затопленная Северная Америка почти полностью ушла под воду, но внезапно всплыла Антарктида, ранее придавленная миллионами тонн льда.
Вирусы и бактерии, скрытые под ледяным панцирем, оказались на свободе. Планету накрыла Великая Пандемия, погубившая несчитанное количество живых существ. Повсеместно вымерли насекомые, птицы, мелкие грызуны. Ежедневно исчезали с лица земли сотни видов растений. На освободившееся место от зеленого покрова стремительно наступала пустыня. Жизнь на планете оказалась под угрозой дальнейшего существования…
***
День первый
День был вполне себе обычный и ничем не примечательный, впрочем, как и все предыдущие за последний год. Рутина. В клинику привезли новых больных с необычными симптомами. Хотя, что сейчас можно считать обычным? Любая болячка, даже банальный насморк, может перейти в такую заразу, что волосы на голове встают дыбом.
Вот честно, не хотела их брать, но Сашка, бывший сокурсник по мединституту, сумел уговорить. Как вспомню, его умилительные рожи – до сих пор смешно. Как уговаривал голосом кота Матроскина из старого мультфильма: «Лидия Андреевна, мы знаем вашу добрую душу. Вы же не позволите этим несчастным пропасть ни за грош…»
Так и дала бы этому «упырю», скалкой по затылку, за длинный язык без костей. По-хорошему, их вообще нужно в Столицу транспортировать, в Центральный военный клинический госпиталь. Только не довезут же! Верблюду понятно, что одним йодом и зеленкой не обойтись, значит, волокут ко мне в клинику. Но ведь и я тоже не Господь Бог. Как лечить, если я понятия не имею, что это за болезнь? С лекарствами напряженка, фармацевтические компании Госзаказа не справляются, а частных не существует уже лет тридцать. Просроченные стратегические запасы и те уже давным-давно истощились. Как не экономь, а лечить просто нечем.
В общем, уговорил Сашка, случай действительно интересный, да и жалко бедолаг. Если не я, то кто? Ладно, думаю, возьму, разберемся, и не настолько тяжелых, с того света вытаскивать приходилось. Эти еще ничего, держатся бодрячком. Кожа ошметками не слезает, руки-ноги на месте, опухолей размером с лошадиную голову нет, да и температура не настолько высокая, чтобы использовать тела в качестве нагревателя для особо крупных помещений. В общем, разберемся, подлатаем, и будут как новенькие.
Больных разместила в отдельном боксе, доступ туда только у меня и главврача, все остальное, еда, вода, таблетки через специальное окошко со шлюзом. Взяла мазки со слизистых, кровь из вены и отправилась в лабораторию. Чашки Петри у меня всегда есть, хоть и выбивать их приходится всеми правдами и неправдами.
Работаю у себя, никого не трогаю, высеваю пробы в разные среды, тут врывается ко мне заведующий, без спецкостюма, без обработки, в стерильную лабораторию, и приказным тоном объявляет, чтобы я все бросала и пулей мчалась в «Управление». Прямо сейчас! Немедленно! Меня, мол, приписали к военному конвою в Африку, все бросай, время не терпит, давай, – бегом марш. Во имя человечества!
У меня в инфекции шесть человек с непонятными симптомами. Не дай Бог, очередная эпидемия, весь регион на нашей клинике держится. А настоящих врачей, с дипломами и практикой, у нас два с половиной человека. Остальные так, либо недоучки, либо зеленые совсем – интерны. Эти на уровне медперсонала, утку принести могут, лобок побрить, да пол в ординаторской протереть. Больше ни на какие самостоятельные действия, в принципе не готовы. На кого я клинику оставлю? Ведь здесь все на мне держится. Нет, увольте, мне сейчас совсем не до Африки. Пошли они в задницу, со своими приказами и назначениями, у меня и своих проблем хватает.
На мои возражения последовал циничный ответ, что это, мол, не мне решать. Дело ответственное и важное, и таким доверием вообще-то нужно гордиться. Что у меня, есть опыт работы в полевых условиях и необходимые навыки, востребованные обществом в интересах всего человечества.
Правда, он забыл, что «полевые условия» были на болотах, за бывшим полярным кругом. Не ну а что? Африка и тундра они ведь совсем рядом, да и климатом схожи…
А он мне в ответ, – «ты Лидия дурочку-то не включай, кроме тебя все-равно ехать некому. Так что время не тяни, отвертеться не получится».
Вот, карлик ушастый, сам бы и отправлялся к черту на кулички.
Опять целый месяц сидеть на сухомятке, три раза в день давиться пищевыми концентратами из планктона и пить противную теплую воду с легким запахом болотной тины. Одному богу известно, что в ней будет плавать на этот раз. Не помыться, не выспаться по-человечески. А вокруг куча совершенно незнакомого народа, за жизнь и здоровье которых ты отвечаешь собственной головой.
«Лидия Андреевна, помогите! Умираю! Меня ядовитая змея укусила», а на кой черт ты в болота без сыворотки полез, придурок? «Лидия Андреевна, миленькая, спасите ногу, гангрена началась», так ведь она же у тебя не сегодня началась. И даже не вчера. Ну, подождал бы еще недельку, тогда и ампутировать было бы нечего, само бы отвалилось. «Лидия Андреевна, у лейтенанта огнестрел. Скажите, он выживет?» Ясен пень, выживет, – сквозное в ягодицу. А вот сидеть еще очень долго не сможет.
В общем, нарисовались перспективы на горизонте совсем не радостные. А главное, спорить с этим гадом совершенно бесполезно, только нервы себе портить. Пришлось передавать дела стажеру, полчаса инструктировать и запугивать возможной эпидемией с массовым вымиранием всего человечества.
Вроде проникся, слушал внимательно, не отвлекался, ворон не считал во время инструктажа. Ничего, думаю, недельку продержится, а там наш терапевт Марк Федорович из командировки вернется и возьмет клинику в свои крепкие и надежные волосатые руки.
А интерн хоть еще и зеленый, но голова будь здоров, соображает. Могли бы, кстати, и его в Африку отправить. Однако по инструкции конвой может сопровождать только дипломированный врач с опытом полевых работ. А кроме меня, таковых в радиусе 300 километров не наблюдается.
