Багульник

– Багульник? – уточнил я для верности, поскольку и багульника никогда раньше не видел.

– Он самый, – кивнула бабуля. – Семь букетов?

– Семь, – ответил я, хотя эти маленькие метелки можно было назвать букетами только из великодушия.

Она наклонилась к кошелке, пошарила там узловатыми своими пальцами и протянула мне семь пучков, перевязанных проволочками в красной изоляции.

– Сколько задолжал? – спросил я.

– А сколько не жалко, – почти игриво ответила бабуля. Вспомнились слова вчерашнего попутчика – не торгуйся. И почему-то показалось, подумалось, вернее, пришла уверенность, что любая купюра, которую я наугад вытащу из кармана, будет уместной. Я так и поступил – нашарил в кармане бумажку и вынул.

Оказалось, пятьсот рублей.

Бабуля взяла ее с совершенно невозмутимым видом, сунула в какую-то щель в одежде и снова повернулась к несущейся мимо толпе заспанных, недовольных жизнью москвичей. Но когда я повернулся, чтобы уйти, бабуля меня остановила.

– Не забудь про папоротник, – она вперила в меня слегка недоверчивый взгляд.

– Какой? – не понял я.

– Из-под снега.

– Так его же еще найти надо…

– Найдешь.

На том мы с ней и расстались.

На следующий день, пробегая мимо входа в метро Белорусская-радиальная, бабули я уже не увидел. Может быть, багульник закончился, может, время вышло – бородатый предупреждал, что бабуля будет на этом месте только три дня.

Надо заметить, что в самогоноварении я человек далеко не последний. В свое время, еще живя на Украине, я освоил эту науку во всех тонкостях и мог получать очень даже неплохую брагу на основе дрожжей и сахара, из скисших слив, отжатого винограда, мерзлой картошки и так далее. Верные люди снабдили меня первоклассным инструментом из лучших лабораторий города Днепропетровска, а там этих лабораторий…

Видимо-невидимо!

Громадная круглая колба из особо прочного, термостойкого стекла, так называемый холодильник – опять же стеклянная труба со сложной, пузырчатой системой внутри, гибкие, эластичные шланги, мне подарили их ребята с авиазавода… Качество исполнения, надежность, внешний вид самого аппарата делали мое производство не просто гигиеничным, а в полном смысле слова эстетичным – чуть не написал эротичным. Но и это слово было бы уместным. Занимался я этим противоправным делом в белоснежном накрахмаленном халате – наш районный хирург, попробовав раз-другой моего зелья, отдарился чем мог. Говорит, лучше я еще один срок прохожу в старом халате, но новый вручаю тебе как выдающемуся мастеру своего дела.

Такие дела, ребята, такие дела.

Все это должно вас убедить, что разговор, обрывки которого я услышал в электричке, не мог оставить меня равнодушным. После первых же донесшихся до меня слов я невольно, но устойчиво, как хороший радар, повернул свое ухо в сторону бородатого попутчика.

По глупости и простодушию мне показалось, что я услышал слова, относящиеся к неким особенностям любимого моего дела. Но по прошествии времени, когда случились все эти кошмарные события, я засомневался – о самогонке ли говорили мои случайные попутчики, ее ли родимую имели в виду, когда шептались за моей спиной? Из каких-таких миров они появились, в какие-такие миры направлялись…

Тогда эти вопросы мне и в голову не приходили, тогда во мне возникло единственное желание – поразить ребят настойкой, которую они еще не пробовали.

Поразил.

Можно сказать, наповал.

Во всяком случае, заходят они ко мне теперь гораздо реже, чаще со своей бутылкой, купленной скорее всего в соседнем киоске, приносят водку, или как там ее еще назвать, производства дружественной Осетии. Да, болеют после посиделок, выживают с трудом, не все до конца выживают, как, например, зять Юрия Ивановича – Саша.

Расскажу.

Посетила человека слабость – поленился сходить в дальний магазин и купил на ужин бутылку водки в ближнем киоске. На самом соблазнительном перекрестке установили его некие лица кавказской национальности, как выражаются нынче наши мыслители, чтобы ни одну из этих национальностей, не дай бог, не обидеть невзначай, потому как национальности эти, носители древней культуры, панимаишь, невероятно обидчивые и в гневе своем праведном могут попросту расстрелять неосторожного мыслителя прямо на пороге его собственного дома, вернее, на пороге собственной квартиры – собственные дома у мыслителей появятся еще не скоро.