Тайные виды на гору Фудзи + бонус-трек «Столыпин»

Теперь Таня знала, что красоте нужна не только оправа, но и легенда. И если оправа – это просто одежда, макияж и bling[1 - Цацки.], то легенда – это способность создавать вокруг себя романтическое загадочное облако.

Ну нельзя в двадцать первом веке быть простушкой и дурочкой, нельзя. Косметика в наше время бывает внешняя и внутренняя – первая продается в любом торговом центре, вторую нужно годами добывать самой: невозможно предугадать, что из услышанного и усвоенного пригодится, отразится, засверкает и ослепит.

Словом, институт развивал личность – хотя, возможно, не совсем так, как планировали в министерстве. Даже учебный материал мог быть иногда полезен: он приятно заполнял пустую после работы голову и поднимал общую эрудицию. Преподаватели скучнейших гуманитарных дисциплин иногда выдавали такое, что Таня обмирала.

– Можно понять римлян первого века, этих усталых и гордых стоиков, – говорил бородач на семинаре по истории религий. – Вот представьте – вы всю жизнь приучаете себя достойно жить среди безобразного абсурда и умирать не ропща, с равнодушным презрением к судьбе… Примериваетесь понемногу, как будете вскрывать жилы в ванне… И тут к вам в околоток приводят еврейского дебошира, который говорит – а Бог-то это я, я… Это я все так придумал и устроил, я за все отвечаю…

И он обводил пространство дирижерским жестом рук, в конце разводя их как для распятия.

Таню такие эскапады смешили, но не радовали. Не то чтобы она слишком уж трепетно относилась к христианству. Но, как она смутно чувствовала, в старой России – даже и в советской – можно было попытаться разжалобить убийцу или вора, напомнив ему про крест на груди. Ну снимем мы этот крест, допустим. И про что тогда будем напоминать мучителю? Про либеральные ценности?

А на следующей паре старушка-лекторша, перешедшая с истории КПСС на культуроведение, уже объясняла культурную ситуацию в США:

– Вы должны понимать, друзья мои, что в современной Америке всем заведуют неоконы, то есть бывшие троцкисты. Все, что говорил и думал Лейба Бронштейн – для них как евангелие, и они неукоснительно воплощают это в жизнь. Вот, например, знаменитая максима Троцкого времен Брестского мира: «Ни мира, ни войны, а армию распустить…» С войной и миром неоконы уже разобрались. Сегодня, как вы знаете, ни того, ни другого нет. Есть мир с элементами войны и война с элементами мира. А вот насчет «армию распустить», – старушка ласково поднимала палец, – вышла неувязочка. Нынешние неоконы по-русски не говорят и Троцкого изучают в переводе. Им, видимо, неправильно перевели, и они решили, что «распустить» означает «растлить». Отсюда и мужеложество, постепенно внедряемое в войсках. Трудно, конечно, но при серьезном финансовом ресурсе осуществимо…

Образование – во всяком случае, его социально полезная часть – состояло вовсе не из профессиональных знаний, а из подобных двусмысленных и ярких блесток, прилипающих к стенкам души.

Их и нужно было скармливать в свое время Игорю Андреевичу вместо «мировоззренческих татуировок». Это и было современным девичьим приданым – модными перинами и наволочками духа, тем самым, чем сосущая за хабаровск дуреха отличается от… нет, даже не просто дорогой женщины, а такой, с которой разговор о цене вообще неуместен, потому что вести его будет через много лет специальный лондонский адвокат.

Ну почему, почему мы все понимаем так поздно?

«Мужика надо брать мерцанием, – думала Таня, – а не силиконовыми буферами. И еще, конечно, женщина должна быть не ворчащей подстилкой, а психологом и другом – понимать мужские проблемы и каждый раз приходить на помощь…»

На текущего татя, впрочем, эти высокие инсайты не распространялись – он таких пилотажей не заслуживал. Он был вялой омегой: зарабатывал меньше, жил у нее, то есть уступал по всем социальным параметрам. Но в него приятно было иногда погружать когти, ворчливо напоминая об этих обстоятельствах, а он покорно молчал – и если это не женский успех, то что тогда?

Летом ездили отдыхать в Турцию, зимой катались на горных лыжах, и было уже ясно, что лучше не станет. Один раз из Турции вернулись порознь.

Жизнь проходила мимо, быстро и безжалостно.

Кризис среднего возраста, поняла Таня, это когда тебе сороковник, а ты живешь одна, ездишь в метро и работаешь дипломированным счетоводом – даже если платежная ведомость называет это по-другому… И зачем теперь духовно расти, если этого уже никому не впарить?

Она завязала с женскими романами и взялась за психологический научпоп. Особенно ее утешали пассажи про относительность таких понятий как «успех» и «неудача» – их она перечитывала по два раза.

О прочитанном в метро (почти два часа каждый день) она вспоминала, расслабляясь в вечерней ванне. Теплый соляной раствор наводил сны почти как от амстердамских таблеток, только не такие тревожные: когда она засыпала, в ней просыпался какой-то другой ум, большой, спокойный и ясный. Патентованная мудрость успокаивала.

…психологи доказали, что «успех» как непосредственное внутреннее переживание редок и длится всего несколько секунд… (но можно нехитрыми домашними средствами создать его устойчивый образ, додумывала во сне Таня, чтобы соседям по вагону казалось, будто жизнь прошла мимо них и прямо через тебя).

…разве может жизнь пройти мимо или не мимо? Глупо даже ставить таким образом вопрос.

Да, соглашалась Таня, просыпаясь – это не жизнь проходит, это мы просачиваемся сквозь нее, как капельки пота сквозь ромашковую маску, и стекаем в таинственный резервуар, который столько веков пытаются приватизировать разные люди в прикольных шапочках.

Говорят, в нас продолжают жить наши предки. Но почему тогда нам так одиноко? Эх, предки, предки… Let’s be alone together[2 - Давай будем одиноки вместе.], как пел басовитый канадский коэн.

?

Почти все одноклассники оставили в интернете какой-то след. Большинство до сих пор искало ежика в тумане, двое умерло, несколько уехало.

Задрот-троечник Миша Дросов ежемесячно постил свои загорелые фотки на фоне калифорнийских холмов. Надя Рыжикова стала балериной – выступала одно время на подтанцовке у квартета «Летящие», потом снялась в хореографическом хорроре «Плохой Мазок», а дальше ее, кажется, взяли замуж богатые турецкие люди.

Серьезно из класса поднялся только один человек – из-за него, собственно, у Тани и возник интерес к остальным.

Но про Федю слухи доходили уже давно.

Теперь он был Федором Семеновичем, носил очки и галстук, и на ушлепка не походил совершенно. В бизнес-периодике его называли «правой рукой Рината Сулейманова», одного из серьезных форбсовских богачей.

Когда Таня впервые наткнулась на такую формулировку, ей представилось, что этот Ринат – какое-то грозное демоническое существо, у которого каждая рука и нога обладают отдельным сознанием и собственной алчной волей.

Правая рука Рината загребла уже многое. У Феди были доли в торговых сетях, агропроме, гостиничном бизнесе и даже в паре банков (один, правда, уже санировали). Последней его инвестицией была сеть охотничьих ресторанов «Вино и колбаса». Своего миллиарда у него не было (хоть оставалось немного), но в нижнюю часть разных списков и рейтингов он входил.

Сайты с компроматом приписывали ему судимость и даже короткую отсидку. Сажали его, как Таня поняла, по двусмысленной экономической статье, и на его месте мог оказаться любой первоначальный накопленец. Дело было быстро пересмотрено, обвинения сняты, и после этого начался неудержимый Федин взлет.

Фактической информации на этих сайтах было мало – зато со слухами был полный порядок. По этим слухам, возвышению Феди способствовала довольно комичная история.

Давным-давно, еще во времена залоговых аукционов, его нынешний партнер Ринат спешил однажды вечером на самую важную в России дачу, где за шашлыком должна была решаться его финансовая судьба.

Штатный шашлычник семьи был в это время в Лондоне – но Ринат обещал собравшимся, что привезет все необходимое и сделает такой шашлычок, которого никто из них прежде даже не нюхал.

Ему самолетом доставили с гор нежнейшее мясо юного барашка, замаринованное очень особым образом. Он взял с собой специальные дрова для костра, особую угольную смесь, бутылочку настоянного на можжевельнике спирта для растопки, чтобы конечный продукт не портила даже тень, даже эхо какого-нибудь неблагородного запаха. Предусмотрено было все.

Кроме одного – он забыл шампуры. Stupid fucking people[3 - Глупые бедные люди.], как говорил доктор Фрейд.

На бизнес-инструменты штатного шашлычника надежды не было, потому что тот хранил их дома и каждый раз привозил с собой, именно с той целью, чтобы шашлычок мало-помалу не начали делать без него.

Было уже десять часов вечера. До заветной дачи оставалось пятнадцать минут езды, а встреча была назначена на десять тридцать. Рвануть в какое-нибудь ночное сельпо физически не было времени. Ринат запаниковал – но тут же взял себя в руки, взвесил шансы и решил не сдаваться без боя.

Он выставил аварийный знак, вышел на дорогу и стал спрашивать притормаживающих водителей, нет ли у них с собой шампуров. Шанс был ничтожен: за пятнадцать минут остановилось только трое, остальных возбужденно прыгающий на дороге Ринат, видимо, пугал. Он уже почти попрощался со своей мечтой – и тут рядом затормозил Федор Семенович на своей копейке.

Выслушав странную просьбу, он вылез из машины, подошел к багажнику и молча протянул Ринату комплект завернутых в брезент шампуров. Ринат успел лишь коротко поблагодарить своего спасителя и сунуть ему бумажку со своим номером – пора было мчаться на дачу.

Он приехал вовремя, и все прошло феерично. Шашлык понравился, Ринат тоже – и волновая функция была схлопнута самым благоприятным для него образом. Но таинственный спаситель все не звонил и не звонил, и неспособность воздать ему добром за добро долго мучила Рината на пути к сияющим вершинам.

Потом Ринат все же напал на след своего благодетеля, и, когда Федя вышел, взял его в дело, подняв за пару лет сразу до партнера.

Неизвестно было, конечно, правда это или нет – про кого из героев девяностых годов не рассказывали подобных сказок? Но Федина яхта называлась «Skewer», то есть «Шампур».

Дело, конечно, могло обстоять с точностью до наоборот: вся эта легенда могла появиться именно из-за названия «Skewer», которым яхта была обязана своему стремительному тонкому силуэту. В общем, непонятки.

Женат Федя все еще не был и регулярно появлялся в списках лучших женихов России, что вызывало в Тане противные спазмы ревности.

Постепенно она собрала целую коллекцию его фотографий. На одной Федя был похож на себя в детстве – наверно, из-за ракурса, скрывшего морщины. Он был снят на той самой яхте «Skewer» (положим, не самой большой в мире, но самой настоящей океанской лодке), в белой капитанской фуражке. Улыбка показывала, что он иронизирует – немного над собой, немного над фуражкой, немного над зрителем.

Таня распечатывала найденные в сети снимки на цветном принтере в офисе – и вешала их дома на пробковую доску, иногда пришпиливая рядом записку с коротким комментарием. Такая доска, символизирующая поставленную цель, называлась в психологической литературе vision board: Таня знала из какого-то журнала, что очень полезно все время иметь ее перед глазами и помнить о главном.

Она помнила – и на доске все время появлялись новые фото. Ее квартира постепенно стала напоминать штаб киллерского синдиката: казалось, из кухни вот-вот выйдет татуированная Анджелина Джоли, поправит «глок» на худой ляжке, похвастается тремястами трупами и заговорит о проблемах меньшинств.

Девочки в молодости глупые, усмехалась Таня с высоты своего жизненного опыта. Вернее, глупы не они – глупа природа и ее инструменты отбора, устаревшие минимум десять тысяч лет назад (для эволюции это доля секунды, но от этого ведь не легче).

Юные красавицы подчиняются древнейшим зонам мозга. Они честно выбирают молодого самца с самыми длинными рогами, самым алым задом или самыми голубыми чешуйками на гребне, а потом выясняется, что генетический суфлер был полный мудак и девушке достался бык из спального района, сын уволенного прокурора на папином поршаке или непризнанный гений стиля с личным каналом на ютубе.