Синий фонарь

Странно, что в современном мире имеют место быть дефибрилляторы. Нет, серьезно, к чему они? На мой взгляд, куда проще, безопасней и действенней будет раскрыть любую книжку Пелевина да приложить ее к грудной клетке человека с нарушением сердечного ритма. Несколько тысяч вольт уж точно не сравнятся по результативности с тем же количеством пелевинских строк. Тот, кто минуту назад находился на грани смерти, встанет, пожмет руку доктору и бодро выйдет из палаты. Дело в шляпе. В сентябре не так давно минувшего года я заикнулся о сущности всех вместе взятых произведений Виктора Олеговича; однако эти пованивающие патетикой рассуждения были слишком скупы и неточны. Для внесения ясности (и вынесения вердикта) предлагаю конкретную формулировку его творчества как совокупности предметов, найденных в темных углах образного мышления. У данного определения есть свои недостатки, но общая суть выражена верно. Попробую доказательно его раскрыть.Первое, что обухом ударяет по голове уже на середине книги,…Далее

"Здрасьте" Пелевину я говорил полгода назад со сборником "Жёлтая стрела" в руках (что мне напомнило о своём собственном рассказе "Жёлтая парта" - и увы, я не могу выделить его ссылкой, потому что он ещё не опубликован на Лайвлибе). Так вот, лучше бы вместо "Синего фонаря" я ещё раз перечитал "Жёлтую парту", ибо пелевинский сборник меня ра-зо-ча-ро-вал. В него входит 21 рассказ, 6 из которых я уже читал (и комментировал) в той самой "Жёлтой стреле": "Затворник и Шестипалый", "Проблема Верволка в Средней полосе", "Встроенный напоминатель", "Ухряб", "Девятый сон Веры Павловны" и "Оружие возмездия". Таким образом, в этой книге я прочитал 15 рассказов, и бОльшую часть читать было почти невозможно - несуразность на несуразности сидит и несуразностью погоняет. Чтобы въехать в енту литературу, надо изрядно попотеть, если это вообще реально. Возможно, если бы я читал весь 21 рассказ с чистого листа, то за счёт таких хороших вещей, как "Затворник", "Ухряб", "Верволк" и "Оружие", удалось бы попра…Далее

Из разряда "ужастиков из детского лагеря". Хотя это оно самое и есть, просто глупые страшилки, и, скорее всего, и не оригинальные (точнее сказать не могу, потому что никогда не увлекался). Но чуть более зыбко, чем должно быть, чтобы оставить равнодушным. Особенно понравилось про зайца с барабаном.

Если театр начинается с вешалки, то книга, наверное, с аннотации. И хоть я и даю себе зарок не читать их, всё равно робкая надежда, что попадется, наконец, не жуткий спойлер, а что-то интересное, пересиливает. Здесь же меня просто сбило с ног и протащило по асфальту: книга была издана в 1991 году, я тогда еще с бантиками в детский садик ходил, и называют ее "первой книгой молодого писателя". Умилило, честное слово. Оказывается, не только толстые депутаты тоже ходили с бантиками в детский сад, но и мастодонты отечественного литпрома были "молодыми и талантливыми". Даже хочется смахнуть скупую слезу, честное слово.Собственно, Пелевина я в своей жизни читал мало... ммм... так, навскидку, одну книгу. И долго потом не мог вспомнить, за что ж она мне так понравилась. Похоже, что вспомнил, и это в свою очередь тоже очень по-пелевински: забыть данность, воспринять данность как сон, принять повторение данности на уровне дежа-вю, вспомнить, ужаснуться, через какое-то время снова забыть и терзать…Далее

Признаюсь сразу - мне нравится Пелевин. Поэтому ни о какой объективности речи не идет, никаких сравнительных анализов не будет. Вторая часть признания состоит в том, что Пелевин мне нравится давно. Не скажу, что читаю его запоем, что жду выхода каждой его новой книги, чтобы быть в первых рядах прочитавших, но если уж мы - я и пелевинский текст - совпадаем во времени и пространстве, то удовольствие от чтения я гарантированно получаю. Да, мой испорченный филфаком литературный вкус просто пищит о восторга от количества и качества символов и аллюзий на единицу нарратива. Да, психоделические герои пелевинской прозы дают пищу для построения собственных теорий - с чего они такие помешанные. Да, в текст ныряешь сразу и потом еще долго ходишь под впечатлением, доходя до четвертых - восьмых - сто двадцать пятых слоев, которые уже не у автора, а у тебя ассоциируются с тем или иным образом, который зацепил в книге. Мне всегда казалось, что сборники - это не мое, что тексты в них засовывают, как м…Далее