Тыловик

– Ничего себе! Да с таким оружием мы их быстренько вынесем отсюда вперед ногами!

– Не говори «гоп», Витек. Немцы – это тебе не румыны какие-нибудь, и справиться с ними будет не просто. Но мы это сделаем. Извини, Вить, надо отдохнуть.

Дремов прикрыл глаза и затих, а я не мог успокоиться от новых впечатлений, поэтому и лежал с открытыми глазами, как сова, честное слово. Надо побыстрее выздоравливать, а то выгонят немцев без меня, обидно будет. Поэтому, для начала, я уселся на койке. Голова кружилась и немного побаливала, но вполне терпимо. В это время вошла молодая медсестра, негромко справилась о моем здоровье, протянула какие-то пилюли и проследила, чтобы я их проглотил. Строго-настрого приказала лежать и вышла за дверь. Но я не думал ей подчиняться и стал осторожно разминать забинтованные конечности.

– Ты куда навострился, Витек?

Оказывается, что Дремов наблюдал за мной:

– На войну решил дезертировать? Боишься, что без тебя все закончится? А, лейтенант?

Я ему в ответ недовольно буркнул:

– А ты чего подсматриваешь. Следить за мной нанялся, что ли?

Дремов вдруг посерьезнел, нахмурился и как-то зло произнес:

– Ты говори, да не заговаривайся, товарищ лейтенант. За такие слова можно и в пятак получить.

– А вот это еще мы будем посмотреть, товарищ старший лейтенант. Много на себя берете. Смотрите, как бы коленки не подогнулись. Иначе ваше лицо может встретиться с полом, причем с разбега.

И, сказав друг другу эти обидные слова, мы, как по команде, отвернулись каждый к своей стенке, при этом отчаянно засопев. Но долго это не могло продолжаться, и через некоторое время я услышал какие-то всхлипывания. Медленно повернулся и увидел такую картину – обхватив перебинтованную голову руками, Дремов смеялся, но его лицо искорежила гримаса боли, а из глаз текли слезы. Я даже оторопел немного:

– Ты чего, Володь? Что случилось-то?

И продолжал напряженно за ним наблюдать. Через некоторое время Дремов успокоился:

– Мы с тобой, как дети малые, Витек! Совсем недавно со смертью, можно сказать, чай пили, а теперь лаемся друг на друга.

Я тоже повеселел:

– Да уж, хорошо еще, что плеваться не стали. Ты извини, Вов, не хотел я тебе обидные слова говорить, вырвалось как-то!

– И ты извини меня, лейтенант. Должен благодарить, а вместо этого накинулся с упреками. Прости!

– Ну, ладно! Будем жить, старлей!

Мы крепко пожали друг другу руки, тем более, что лежали почти впритык, между койками лишь узенькая тумбочка.

– Володь, чего-то есть хочется. Когда кормить-то будут?

– Скоро ужин будет, потерпи. Здесь, в этой конуре, вообще не понять, сколько времени. И у тебя часы остановились.

Я машинально глянул на свои руки, но часов на них не оказалось, ни на левой, ни на правой. Переведя свой недоуменный взгляд на Дремова, я услышал:

– Да вот они, на тумбочке лежат. Честные ребята, тебя принесли и часы положили, не сперли, хотя могли. А ужин в шесть часов принесут, скоро уже.

И действительно, минут через десять вошла сестричка и принесла кашу и чай, все жиденькое, но с кусочком хлеба. Свою порцию я проглотил почти моментально, а Дремов протянул мне и свою миску:

– На вот, хлебай, Витек. А то у меня аппетита нет никакого.

Я, конечно, долго ломаться не стал, и вторая порция каши исчезла в моем пузе так же быстро, как и первая. А Дремов попил чайку и серьезно так сказал:

– Тут одно дело нехорошее предстоит тебе, лейтенант.

– А что такое?

– Да приходил уже ко мне один из особого отдела. Все выпытывал, как и почему? Ну я ему все, как было, и рассказал. И про тебя расспрашивал, я все и поведал, с твоих слов, конечно.

– Рассказал, так рассказал! Что в этом такого?

– Да от меня он быстро отлепился, а вот тебе, похоже, нервы потреплет. Не верит ничему. Говорит, не может такого быть, и все! Уперся, как баран. Сегодня-то уже не явится, а вот завтра точно нарисуется. Так что, готовься!

– А чего мне готовиться, Володь! Не экзамены ведь сдаю, расскажу все как было, и делов никаких.

– Не все так просто, Витя! Гнилой какой-то человечишка, не даст он тебе покоя.

– Ладно, по пустякам не надо землю рыть. Все будет нормально!

В это время зашла медсестра за грязной посудой, и я попросил найти для меня костыль. Она клятвенно пообещала просьбу мою исполнить, а Дремов с завистью спросил:

– Желаешь прогуляться? Я бы тоже не прочь, но башка моя не хочет мне это удовольствие предоставить.

Я понимающе кивнул, а потом спросил:

– Слушай, Вов, а где мои документы? Надо же будет представиться этому особисту.

– У начальника госпиталя должны находиться, больше негде.

Вернулась медсестра, причем с костылем, как-будто он ее ждал за дверью. Я имею ввиду костыль, слишком быстро все получилось.

Я поблагодарил сестричку и сразу попытался встать, но ничего не получилось. В положении «стоя» голова отчаянно закружилась, и пришлось быстро приземляться на пятую точку. Дремов приказал не унывать и поддержал меня, пока только морально:

– А ведь тебе повезло, Витек.

У меня от этой неудачи настроение было на нуле, и я недовольно посмотрел на старшего лейтенанта. Но он демонстративно этого не заметил и продолжил:

– Левая рука и правая нога. Что может быть удачнее? Только наоборот! Поэтому можно костылем пользоваться. А если бы по другому вышло, то тебе и не встать бы. Усек?

Черт побери! А ведь он прав! А я как-то об этом и не задумывался. Я благодарно ему кивнул и предпринял вторую попытку. На этот раз я остался стоять некоторое время. А вот с третьей попытки мне удалось сдвинуться с места. Два неуверенных шага с костылем, и я уже у входной двери. Потом вопросительно посмотрел на старлея, он меня перекрестил и пафосно произнес:

– Иди с миром, сын мой! Иди и возвращайся непобежденным!

Я осторожно вышел в коридор и прислонился спиной к стенке. Это, действительно, была школа, а наша конура находилась почти в самом конце коридора, между туалетами, мужским и женским. Это меня почему-то развеселило. Задержись я во вражеском тылу еще на несколько часов, и оказался бы в отхожем месте. Как говорится, последнему поросенку место у самой…

По коридору ходило множество народа – врачи, сестры, санитарки, легкораненые. Никто из них не обращал на меня никакого внимания, зато я не мог оторвать взгляда от родных лиц и глупо улыбался во весь рот. Наверное, со стороны выглядел полным придурком. Но я, на самом деле, был счастлив! Надо же, оказывается бывает и такое!

С трудом доковыляв до противоположного конца коридора, я повернул обратно и заметил дверь с табличкой «Учительская». Надо бы заглянуть, может начальника госпиталя увижу. Я постучал и вошел в кабинет, там сидела полная пожилая женщина и не спеша пила горячий чай. Причем, чай в стакане был, явно, натуральный. Я поздоровался, она поспешно поставила стакан на стол и, даже не поздоровавшись, спросила: