Моя «аэрогеология». Рассказ геолога

Бетонный каземат. Вид снаружи

Только однажды нас разместили в избе строящегося нового магазина, где поместились все слетевшиеся партии экспедиции. Такие общие встречи друзей сопровождались общим застольем, а значит бухаловым, и однажды это даже привело к трагедии.

Здание каземата внутри.

В поселке стояли две бетонные коробки с зияющими пустотой окнами. В них когда-то стояли динамомашины. А сейчас они были замусорены и загажены. Однажды заглянув в них у нас отпала всякая мысль о том, чтобы использовать их под жилье. А ведь можно было, наверное, их отремонтировать.

Здание клуба

Позже построили еще одну избу, разделенную пополам с двумя отдельными входами. В одной поселился начальник экспедиции, другую заняла сотрудница бухгалтерии.

На краю поселка на обрыве стояло одноэтажное здание, используемое под клуб. Мы ходили туда посмотреть какой-нибудь фильм. Причем, показав пол фильма, киномеханик выходил в зал, собирал плату (по 30 коп.) и продолжал показ.

Антенны радио-линейной связи

По краям поселка кое-где еще сохранились остатки заборов с колючей проволокой.

А на вершине сопки красовалась большими красными антенами воинское подразделение радиолинейной связи.

Полевые работы

Из Лабуи нас забрасывали на вертолете к месту намеченных для доизучения разрезов, Шульгина тщательно послойно описывала их, а я обрабатывал и заворачивал в крафт бумагу. На лагере сколачивал покрепче ящики для образцов, используя ящики из-под продуктов, обтягивал их проволокой или жестяной лентой, и подписывал для отправки в Москву. От обнажения к обнажению нас перебрасывали на МИ-4, а когда мы работали на самой Реке, то у нас появилась дюралевая лодка «Прогресс» с мотором «Москва», а позже с «Вихрем».

«Текки-Одулок»

Однажды нас перевезли на большом катере «Текки-Одулок» – водном трамвайчике, что ходили на Москва-реке как прогулочные. Очень странно было видеть это прогулочное московское чудо на большой сибирской реке.

Со свежим мясом проблем не было. Добывал обычно Юра Волков. Он же занимался и рыбалкой, ставя сети или ловил на спиннинг. Как только нас перебрасывали на новое место, то, если это было на реке, он первым делом шел на реку и прохлестывал ее спиннингом. Затем возвращался к нам, где мы обустраивали место для лагеря.

Мы вырубал молодые лиственницы на каркасы палаток и колья для их подпорок и растяжки. Затем обустраивали нары из жердей и ставили полевой таган.

Заготовка дров для палаток и кухни

На нары стелили брезент, на него надувные матрасы, сверху войлок и спальные мешки из верблюжьей шерсти.

На обустройство лагеря уходило много времени, Ведь на каждом новом месте мы все заготавливали по новой. И я, сначала несмело, потом более настойчиво, заводил разговоры о том, что хорошо бы приобрести раскладушки. Сначала мне возражали, что ты, мол, за таежник, но постепенно убедились в их целесообразности и раскладушки стали нашим обычным снаряжением. Я и жерди для палаток приучил всех не рубить по новой, а приготовив первый раз, уже подсушенные, перевозить к месту новых стоянок (даже на вертолете).

А на колышки для растягивания палаток я стал использовать выработанные пальцы для гусениц. Вот так, 5 минут и палатка стоит.

Добытое мясо, чтобы оно не испортилось, мы нарезали кусками, натирали солью и складывали в деревянные фанерные бочонки из-под сухого молока или в молочные фляги – делали солонину. Перед готовкой, заранее, закидывали в мешке в ручей в проточную воду. Так что, без проблем.

Однажды, когда мы стояли лагерем на Колыме, повар привез нам на обед жареную нельму и чайник какао. В это время к нам подъехала лодка рыбнадзора и мужики из нее вышли познакомиться. Когда разговор зашел о рыбалке я с гордостью показал руками, какая нам нельма попалась – с метр. Мужики улыбнулись, ответив, что это молодь, А настоящая нельма тянет метра на два. Но мы, привыкшие к обычной мелкой рыбешке, типа сигов, щучек, подчирков и хариусов, считали нельму просто роскошной рыбой для нашего стола.

Образец двустворчатого молюска – «брахиопода»

Смешной случай произошел как-то раз, когда мы возвращались с обнажения в лагерь. Я управлял мотором на дюральке «Прогресс», а Сидяченко Г. А. с супругой Раисой сидели на скамье посредине. Вспомнив что-то, Раиса достала и показала мужу красивый образец фауны – двойную целую створку брахиоподы со словами:

– Саша, посмотри какой целый образец брахиоподы я нашла!

Григорий Александрович спокойно взял образец, посмотрел, и сказав:

– Да, хороший! – с невозмутимым видом опустил его в воду за бортом.

Раиса Александровна (?) только и успела, что «ахнуть».

Однажды, в конце августа, когда наша стоянка была на мелком ручье у подножия небольшой сопки, выпал первый глубокий снег и утром меня потянуло обойти лагерь по первому снежку, посмотреть на следы. Первое, что меня удивило, это были следы то ли соболя, то ли куницы, пробежавшей прямо посреди лагеря. Поднявшись метров на сто я заметил на другом склоне распадка табунок пасущихся оленей, а перед собой под елкой выводок заволновавшихся гулькающих куропаток, уже сменивших летнее серо-коричневое пестрое оперение на белое зимнее. Я не стал их распугивать своей мелкашкой, а вернувшись в палатку, спросил у своего приятеля Олега Брынова, не хочет ли он поохотиться – у него был дробовик вертикалка.

Сибирская куропатка

Мы ждали вертолет для эвакуации и, когда он прилетел, мы загрузились и он поднялся почти вертикально над нашей сопкой, на ее вершине, среди разреженного леса я заметил двух стоящих сохатых.

Воистину, край непуганых идиотов! Прости господи!

У Шульгиной я проработал техником несколько лет, получил звание техника и старшего техника, окончил вечернее отделение геологического факультета МГУ (так и не поняв, чему меня научили) и был по осеннему призыву забрит в ряды нашей доблестной советской армии в учебное подразделение ракетных войск ПВО в городке Куляб. Но это отдельная история! -*

В Армии я очень удачно отслужил год и после полугода в учебке, попал в действующее боевое подразделение практически уже как «дед» – дембель. В конце полугодия – два на «курсах офицеров» и демобилизация.

Вернувшись на гражданку, я зашел в экспедицию покрасоваться бравым видом в форме младшего сержанта и отметился в отделе кадров для назначения в какую-нибудь партию.

– * – Описание службы как цепи курьезов опубликовано в рассказе «Моя Армия»!

В партии Боброва

Меня определили в партию Боброва Володи, ведущую 50-ти тысячную съемку на золото. Наконец-то я на съемке, хоть чему-то подучусь.

В партии, среди сотрудников был мой приятель Женя Дыканюк, и еще я подружился с Димой Израиловичем, когда нам выдали 4-х местную палатку на двоих и мы почему-то долго и бестолково ее устанавливали. Дело было к вечеру, нары мы делать не стали, а кинули на пол брезент, на него надувные матрасы, на них войлочную кошму и спальные мешки. У входа установили печку с разделкой в стенке, затопили, и темная, новая, еще не выцветшая палатка сразу приобрела домашний уют и налет таинственности.

«Палатка – это человек»!

Запомнился не один маршрут, когда я с Бобровым и его маршрутным рабочим брали сопку в лоб и, когда мы поднялись и я рухнул на землю без сил, рабочий, молодой, долговязый здоровый парень, вдруг вынул из рюкзака две полуторалитровые пластиковые бутылки с компотом… Я пил и счастью моему не было предела..

А в основном, если я не ходил с кем-нибудь из геологов напарником, то работал с горняками: развозил на вездеходе ГАЗ-71 их и взрывчатку (аммонит) по местам, а после обеда забирал их и перевозил дальше по ручью. Выработки я описывал, замерял пройденную глубину, накладывал пробный мешок материала для промывки и отмывал его в ручье.

Работали горняки сдельно, их задачей было пройти суглинистый слой метра в 1.5 – 2, дойти до песка и набрать из него пробу. Они старились пройти поглубже, но я предупредил их, что проходить песок глубже смысла нет, главное набрать пробу, а сантиметров 40 я им припишу. Так что работа спорилась и за день они успевали пройти по два шурфа.

Досадный, вернее нелепый случай произошел у меня во время одной из таких поездок. Обычно в готовый шурф я вставлял лесину корнями вверх, чтобы место шурфа на местности было хорошо видно издалека. А тут я решил сделать веху как положено по инструкции: затесать комель вехи, вырубив в нем затес, напоминающий букву «Г», где пишутся данные по шурфу – № и год, когда сделана проходка.

Развоз горняков по местам проходки шурфов

Я подобрал подходящую лесину и шарахнул по ней топориком, очищая от сучков… А топорик то возьми и отскочи рикошетом, да еще и слегка тюкнул кончиком по резиновому сапогу поверх щиколотки. Сначала я ничего не почувствовал. Потом испытал какое-то неудобство. Снял сапог, размотал покрасневшую портянку… сапог я больше надеть не смог. На лагере Дима Израилович дал мне свой запасной 47-й и в нем я смог осторожненько ковыляя ходить.

Из вездехода уже не вылезал, горняки сами замеряли глубину проходки, а я записывал в журнал горных выработок. Ранка зажила только через год.

А как-то под осень, вода в ручьях уже покрывалась ледком, мне поручили промыть несколько десятков пробных мешков с мерзлыми суглинками. А как их промывать? Они в лотке будут оттаивать по часу. «Проявляй солдатскую смекалку, – вспомнил я наставление отца».

Свез на вездеходе пробы к ручью, установили с приданным мне в помощь рабочим таган, подвесили над огнем ведро с водой, а в ручье проломили лед и раскидали льдышки, чтобы не мешали. Чтобы руки не мерзли, надел нитяные перчатки, а сверху грубые резиновые, чтобы не колоть пальцы об острый щебень в суглинках. Рабочий грел воду и опускал в кипяток мешок с мерзлым суглинком, тот быстро размякал, он вываливал его мне в лоток и я промывал. Бумажка с номером всплывала в воде и я кидал ее в шламовый матерчатый мешочек, куда сливал и промытый шлих. Мешочки подсушивал на камнях у костра и пересыпал шлихи в пакетики из крафт бумаги.

Ночевка у костра