Зона 17 или…
– Не томи уже, – сказал босс.
– Охранник, пряча в карман украденное, посмотрел на меня и подморгнул, – сказал Джон.
– В смысле? – спросил босс.
– Этот знак я понял так, что он меня хорошо знает, – ответил Джон.
– Можно мне добавить? – спросил аналитик.
– Конечно, – ответил босс.
– Его подмигивание означает, что он не только хорошо знает Джона, но и знает, кто он такой. И поэтому он дает понять о том, что знает, что Джон никому о воровстве не скажет.
– А вы знаете, что я тоже кое-что знаю. Я, например, знаю, что по этому поводу скажет Андрей, – сказал босс, поворачиваясь к нему. – Что непредсказуемые и сверхлюбопытные русские могли это нам устроить.
– Почти, – начал возражать Андрей.
– Все, хватит. О русской душе поговорим отдельно, – сказал босс. – Продолжай, Джон.
– Есть, сэр. Пострадавшего привели в сознание и повели под руки на выход. Охранник взял свой пиджак и пошел в зал. Возникла некоторая заминка. После паузы все потянулись к своим столам. Минут пять все рассаживались. Руководительница объявила о продолжении конференции. К микрофону стали приглашать медицинских светил. Я так понял, что каждый хотел выпендриться перед русскими, и это было противно. Еще я понял, что у них зарплаты будут большие. Все умничали и говорили о больших проблемах перед всем человечеством. Говорили о выпуске новой, измененной формулы аспирина. О запуске оборудования, которое будет производить совершенно новые операции на мозге. Все хлопали. Чем дальше шли речи, тем больше были проблемы человечества, которые надо решать. Ничего особенного больше не происходило. Был еще большой перерыв, и снова ничего не произошло. Снова горячие речи и снова о необходимости их решения. У меня все, сэр.
– А какое сложилось общее впечатление о наших визави? – спросил босс.
– Получается, что русских там было трое. Поэтому могу сказать только о них. Руководительница, ее заместительница и охранник. Главная, сразу видно, большой спец. Говорит красиво и убедительно. Улыбается практически по-американски. Даже жесты и мимика полностью по-американски. Заместительница ничем не выделялась. Простая и незаметная. Выражение лица ничего не говорит. Охранник практически ничего не делал. Стоял и пялился на присутствующих. Да, еще болтал по рации постоянно.
– Да, мы знаем. Эфирный литературный кружок, – сказал босс.
– Сэр, простите? – спросил Джон.
– Если бы ты слышал, о чем они там говорят, ты бы еще больше удивился, – усмехнулся босс. – Если вкратце, то они оказались литературными знатоками и литературными критиками. А прочитали они, похоже, полбиблиотеки Ленина.
– Ого, – сказал Джон.
– Ладно, продолжим, – сказал босс. – Восемнадцать ноль-ноль. Конференция закончилась. Все выходят, – на главном экране пошло видео. Люди выходили довольные и медленно направлялись к выходу. Возле выхода стояла руководительница. Она провожала гостей, что-то им говорила и жала руки.
– Сэр, у них на послезавтра запланированы встречи с претендентами на должности. Видите, они вручают пригласительные, – сказал Джон, указывая рукой на главный монитор.
– Ясно, – сказал босс. – А завтра у них что по плану?
– У них завтра свободный день и шоппинг, – сказал Джон.
– Понятное дело, – усмехнулся босс. – Вот это точно русские.
Через непродолжительную паузу сказал:
– Продолжаю. Хотя что тут продолжать. Девятнадцать ноль-ноль. Ужин в отеле. Отдельный далеко стоящий столик. Мы опять ничего не слышим и только видим, как они набивают желудки. И это обжорство длилось почти два часа. Мы все рады, что у них с пищевым трактом все в порядке. Да, там был один момент. Майкл, доложите.
– Понимая, что мы опять останемся без прослушки, мы вызвали специалиста по чтению по губам.
– Продолжайте, Майкл. Повеселите нас.
– Читаю прямую речь, – начал отчет сотрудник: – «У лукоморья дуб зеленый с золотой цепью. По этой цепи ходит кот. Рассказывает сказки и поет».
– Все, хватит сказок, – резко остановил доклад босс. – Я этот бред уже не могу слушать. На сегодня с меня литературного кружка хватит. И все, что мы могли полезного узнать вечером, так это про нового русского кота с золотой цепью в период весеннего обострения, который орет не с крыши, а забравшись на дерево. Веселый вечерок получился.
В помещении повисла тишина.
– Аналитики, ваш анализ происходящего, – босс явно нервничал.
– Разрешите, я начну, – сказал аналитик, почесывая затылок. – Первое. Русские подготовлены лучше нас. И я даже не буду говорить, на какой порядок. Мы явно к этому не готовы. Второе. Я даже не могу понять порядок знаний, какими они обладают. Это информация о сотрудниках. Это информация о наших спецсредствах. Это касается даже тех средств, которые являются засекреченными. Я даже не понимаю, есть ли ограничения в их знаниях. Третье. Наш сервер наверняка взломали тоже они. Все, что там было секретного, таким уже не является. Четвертое. Если наши возможности для них не представляют секрета, то их возможности для нас – полная загадка. Случай, когда упал наш сотрудник, пытаясь зайти на конференцию. Мы так и не поняли способ воздействия. Там был еще подобный случай. И снова та же история. Мы не знаем, почему они падают. Полных данных у нас еще нет, но я думаю, что и не будет. А ситуация с наблюдением и прослушкой! Я не буду комментировать их радиообмен, но складывается впечатление, что мы видим и слышим только то, что нам дают увидеть и услышать. А что нашли наши айтишники? Нашли то, что им дали найти. И что в итоге мы имеем в сухом остатке? Они, получается, белые и пушистые. Законопослушные и добропорядочные. И у нас нет ничего против них. Мы никак не сможем на них повлиять. Ни запугивать, ни шантажировать. Они не в нашей власти.
– Да. Опустил ты нас ниже пола. Что, по-вашему, нам остается делать? – спросил босс, уже практически выходя из себя.
– Я думаю, эта ситуация должна поставить целый ряд вопросов и, главное, их реальных решений. Первое. Что это за новейшие и секретные технологии, которыми мы пользуемся? Это они по документам такие секретные? А я вот вижу, что для русских это далеко не так. Второе. Что за системы защиты данных стоят у нас? Они такие же секретные, как и наше оборудование? Надо эту проблему решать, и как можно быстрее. Третье. А у нас что, наступил режим экономии на таких вопросах, как безопасность? Почему у нас так мало данных о русских? Что мы о наших визави знаем? Что один из них стал мусульманином, а второй имеет проблемы с женщинами? Да уж. Эти данные, конечно, сильно нам помогли. Не пойму только, в чем. Нет, я знаю, в чем помогли. Помогли, только не нам. Мы уйму времени потратили на проверку и перепроверку этих данных. У нас нет людей в разных странах, чтобы найти больше данных? Резюмирую. Работу, конечно, надо продолжать, но, наверное, продолжать будем в качестве зрителей. И, конечно, главный вопрос – это когда и что мы пропустили? Это я про русских говорю. У них там была снова революция, а мы ее не заметили? Что такого там произошло и, главное, быстро, что мы оказались далеко позади во всех вопросах безопасности? Вот это вопрос так вопрос. У меня все.
– Да уж, – сказал босс.
Возникла пауза. Через минуту босс продолжил:
– Надо запланировать работу на завтра. Хоть нам тут наговорили про бесполезность нашей работы, приказываю в любом случае все делать по плану. Андрей с Джоном до вечера свободны. Кто из компьютерщиков отдыхает, решите сами между собой. И, конечно, вас всех ждем на вечернее совещание. Группа наблюдения – согласно графика. Итак, всем спасибо за работу. До завтра.
***
Макс и Вит снова сидели на верхней террасе с прекрасным видом на море. Макс как всегда попивал пиво. Пиво давно уже производили сами на своем острове. Умник что-то слепил из непонятных железяк, и самым удивительным было то, что входила вода, а выходило пиво. Фокус, да и только.
– Вит, а чего это ты пиво не пьешь?
– Здоровье, Макс! Здоровье!
– Погоди. Только не надо заводить тему про женитьбу.
– Почему?
– Женятся не от скуки, а от того, что любовь. Насколько я помню. Да и взращивания наследников, конечно. Хотя про скуку, может, я погорячился. Вот я живу как бы один, а чувствую, адреналина не хватает. Криков, наездов и, конечно, приставаний ночью не хватает.
– Это ты опять шутить пытаешься?
– Нет. В самую заправду говорю. Вот думаю, Татьяну и бери. Она тетка классная. Одна закавыка. Она знает, сколько тебе лет, – улыбнулся Макс.
– Вот ты гад.
– Не боись, прорвемся. Ладно. Хватит об этом. Давай сменим тему. Тем более ты – мужик умный и сам разберешься. Видели мы, как ты под Шерлока закосячил. Вот шоу было так шоу. Нравится мне это до невозможности. Слушай, а что, если мы еще и детективное агентство откроем? Представь, крутизна будет. В мировом-то масштабе. Так и назовем: «Шерлок и компания лимитед». Что думаешь?
– Мысль хорошая. Хотя я сомневался, что пиво в таких количествах, которое ты принимаешь, на сообразительность влияет.
– Я еще и не такое могу. Хотя крестиком вышивать не могу.
– А ты пива хлебни и, глядишь, пойдет дело.
– А ты, я погляжу, тоже шутить надумал? Ты лучше надумай про агентство. Это и тоску твою разгонит, и адреналинчику добавит. А там, глядишь, и за ум возьмешься. В смысле, раздумаешь жениться.
– Опять шуточки, – рассердился Вит. – Хорошо, хватит. Давай, действительно, сменим тему. А насчет Шерлока я подумаю. Да и моему Ватсону тоже дело найдется. О чем хочешь поговорить?
– Как о чем? О твоих друзьях-инопланетянах. Я, кстати, просто так не сижу. Я книжки про вас читаю и научно подковываюсь. Вот скажи, как вы до Земли добираетесь? Это же долго.
– Да, действительно долго. Поэтому тут и пригодилось продлевание жизни. Я летел до Земли пятьдесят с лишним лет. Правда, там была хитрая штука, но от этого не легче. Ощущение после пробуждения – просто ужас какой-то. Мышцы атрофируются от бездействия. Поэтому нас будили и затем усиленная тренировка мышц. Сильно помогает переливание крови. Потом опять заморозка. Это был длительный перелет. Есть гораздо короче виды. Вот путешественники так не перелетают. Здесь выращивают тела и затем загружают информацию в мозг этих заготовок. И они так путешествуют по мирам.
– Получается, сначала сюда должны прилететь первые инопланетяне и создать тут базу. А уже потом перемещать всяких-разных.
– Примерно так. Правда, со временем сложнее содержать главную базу. Местные технологии усложняют работу всех служб.
– Это как?
– Ну, представь. Раньше вселил в одно тело мозг одного туриста, а затем другого. Никаких проблем. А со временем новые мозги в том же теле вызывают подозрения. Видите ли, не может один человек так резко измениться в характере. Не может один и тот же человек быть на Мачу-Пикчу десять раз. Это начинают все замечать. Его надо старить и делать пластические операции. Нужно увеличивать сопровождение. Менять данные в огромном количестве всевозможных информационных баз. А сложности с вашими спецслужбами все время возрастают.
– Наверное, у вас тоже до фига заморок было на Земле?
– Сложная тема – вводить наши системы единиц измерения. Для удобства, конечно. Метр из ста сантиметров – это наше. Сто градусов – закипание воды – тоже наше. А вот один идиот не уследил. Не заменил изобретателя. Не подсказал, как нужно, и вот здрасьте. Вместо таймов из ста мигов получите какую-то дрянь из двадцати четырех часов и еще из шестидесяти минут. Но, в любом случае, интереснее, чем у нас на родине. У нас скучно. А вот у вас тут – сплошное веселье.
– Ага. Обхохочешься. То-то у меня рот до ушей и шрам от ножа был под глазом.
– У вас тут я столько государственных переворотов пережил, что думаю книгу про это написать. А у нас ни одного дохлого переворота не было.
– Да. Это точно. Я, кстати, в одном перевороте участвовал, а в другом только помогал.
– Вот бы мне в перевороте поучаствовать, в захвате чего-нибудь. В политику, например, податься. Так не могу. Этика. Ну ее. Да и мои бывшие соотечественники не дремлют.
– Насчет переворота. Может свою страну не создадим, так купим? Сейчас кризис мировой на планете, а деньги всем нужны. Островок под шумок и купим. Как думаешь?
– Нет. Нам светиться нельзя. Нам со службой помощников тягаться ни к чему.
– Жалко. Слушай, а как насчет подводную лодку в России прикупить? Не ядерную, но тихоходную и мощную. Что думаешь?
– Конечно. И военную базу с танками и самолетами. Ты что, совсем обалдел? Воевать с кем надумал?
– С американцами, конечно. Меня и Валдис поддержит. Третья мировая, походу, скоро. Не на прямую, так рядом бахнет.
– Американцы что тебе сделали?
– Не сделали, так сделают. Погоди, и наш черед придет.
– Ты, может, еще не понял. Третья мировая война уже идет. Только она не с танчиками и самолетами, она финансовая.
– Это ты про что?
– Как ты говоришь, скажу тебе русским по белому. Американский доллар с одной стороны, а все остальные валюты с другой. Только американцы это знают, а все остальные нет. И воюют они под знаменем доллара. И в бой, и на смерть они идут ради него.
– Поподробнее чуть.
– Любой хаос в любом месте выгоден Америке. Поставки оружия – обеим сторонам. Нагнетание страха соседям войны – и опять увеличение закупок оружия. «Русские агрессивные» – и все европейцы увеличили закупки американского оружия. Страна распалась на части или столкнулась с трудностями? И тут американцы со своей помощью от фондов, конечно, с попаданием в долговую яму. В стране трудности с валютой, и они бегут их менять на американскую валюту. Оказание помощи и, конечно, в долларах. Это как тот вампир, которому нужна новая кровь. А доллару нужно движение и распространение. Это ему нужно, потому что это нарисованная бумажка и у нее, в отличие от других валют, нет материального обеспечения. И это я тебе вкратце рассказал.
– Ну, ты мне голову загрузил. Я как-то больше привык с оружием воевать, а не с бумажками в руках. Так что, теперь моя профессия никому не нужна?
– Не совсем. Просто теперь нет территорий и нет границ. Теперь не надо кого-то захватывать и подчинять. Теперь это можно спокойно купить. Купить правительство, ресурсы и предприятия. Купить покорность работающего там народа. А ваши ребята должны придать этим действиям видимость законности и защитить, если что.
– Вит, а ведь ты меня расстроил. Еще друг называется. Мне после твоих слов жить расхотелось. Так и хочется взять автомат и пойти пострелять в кого-нибудь. Типа, в последние дни работы.
– Какой работы? Макс, ты у нас бизнесмен международного класса. Да еще и американец.
– Вот, оказывается, в чем подвох. Ты меня специально скрестил с американцами. И бизнес, и ихние доллары. И я потихоньку превращаюсь в проклятого империалиста. А я, такой наивный и доверчивый, на такое повелся.
– Шикарно жить не запретишь! Очень быстро привыкаешь.
– А ты все же гад.
***
Воскресенье в Америке – это день повального пикника и шоппинга. Все выходили на улицы с планами на отдых и удовлетворение желаний. Андрей с Джоном договорились встретиться в центральном парке. Солнечный день придавал радости и умиротворения. Центральный парк наполнился людьми с разными целями. Одни что-то ели, другие махали руками. Причем одни медленно и кругами, другие махали активно и при этом что-то выкрикивали.
– Привет, – приветствовал Джон Андрея.
– Привет! Какой чудесный день! – восхищаясь окружающим, отвечал Андрей.
– Согласен, сэр.
– Ты знаешь, Джон. Люблю я этот парк. Все такое зеленое вкупе с голубым небом – это сильный энергетик, как говорит молодежь. Вот так вот посидеть и поразмышлять о жизни, да вообще обо всем. Понаблюдать за людьми. Потренировать аналитические способности.
– Насчет природы и размышлений полностью согласен. Я больше люблю рыбалку. Вот там можно и отдохнуть, и пообщаться с друзьями. А вот понаблюдать за людьми и потренировать аналитику, это как, сэр?
– Я тебе сейчас расскажу и покажу. Конечно, это пришло не сразу. У нас в Агентстве национальной безопасности проводились курсы по внешним данным для анализа. Туда входило много интересных дисциплин. Мы изучали мышцы лица и как они реагируют на внутреннее состояние человека и его желания. Движение рук и их неконтролируемые реакции. И на основании этих данных можно делать выводы о характере человека и его действиях. Например, можно с большой долей вероятности понять, врет он или нет.
– Сильно. Я тоже хочу попасть на такие курсы. Я живу с подругой, и мне точно нужно знать, врет она или нет. А пример можете привести?
– Конкретно о чем идет речь, я тебе покажу на ярких примерах. Давай посмотрим, что у нас тут есть, – Андрей стал медленно поворачивать голову по сторонам. После паузы продолжил: – Вот семейная пара с ребенком пришла на пикник. Видишь? Вон там.
– Вижу, сэр.
– Посмотри на мужчину. Что можешь сказать?
– Ему где-то за 35. Он их любит. Вижу улыбку на лице. Она тоже его любит. Это видно по ее взгляду. Он зарабатывает неплохо.
– Стоп. Мы говорим о характере, а не о том, где он работает и сколько получает. Мы говорим о том, что скрыто от наших взглядов. Что можно увидеть необычного в этой семейной прогулке, хотя, кажется, все очевидно. Любовь налицо, ребенок и радости.
– Ничего себе. А что увидели вы?
– Он – бывший военный, и поэтому движения четкие. Чувствуется уверенность. Но между ними пробежала кошка. Движения рук хоть и уверенные, но посмотри, как он их убирает назад. Вот он достал что-то из сумки и сразу убрал руки. Да, он на них уперся, но сзади. Все определения этих движений носят символьный характер. И эти движения говорят о неуверенности. Она веселая и жизнерадостная, но посмотри, как она смотрит на своего мужчину.
– Взгляд говорит о любви.
– Почти. Посчитано, что частота взгляда на любимого человека в процентах тем выше, чем больше чувства. Она смотрит на него, но не так часто. Руки менее эмоциональны, но они говорят о любви. И если учесть разницу между взглядами и руками, то следует вывод. Она перед ним виновата. А посмотри, как она невольно держит ребенка перед собой. Ребенок смотрит на отца. Смотри. Он поворачивается и старается смотреть между ними, а мать его разворачивает, чтобы он смотрел на отца.
– И что?
– Она им прикрывается. И это еще раз говорит о ее вине. В общем, наука не сказать, что точная, но с большой вероятностью можно сказать об эмоциях и чувствах. И на этом основании можно сделать выводы. Например, ты спрашиваешь человека о чем-либо, а он выражает эмоцию вины и, значит, он врет. Хотя ни причины, ни цели этих чувств не известны. Примерно так.
– А тогда вопрос. Можно, сэр?
– Конечно, Джон.
– А вот эта ситуация с русскими, с которыми мы сейчас работаем. Эти знания вам помогли?
– Мне-то, может, и помогли, но вот как их интерпретировать, не ясно. Я еще раз повторю. Наука дает косвенные данные. Ну вот, например, возьмем некоторые моменты с русскими. Помнишь камеры, которые мы установили в бизнес-холле отеля?
– Конечно, помню. Это когда охранник уверенно снимал оборудование по прослушке?
– Да. Этот момент. Там было несколько нюансов. Первый, когда камера дает общий план и на ней видно, как охранник стоит в центре холла. Сначала он поворачивает голову влево. Потом останавливается. Пауза. Затем поворачивается вправо. И только потом начинает движение к камере. Если прокрутить это на замедленной съемке, то получается, что он не знал, где находится камера. Он просто вертел головой, а ему говорили, где остановиться и где искать. Получается, им кто-то управлял. Это произошло слишком быстро, и этого никто не заметил. И тут возникает вторая странность. У него был только один вид связи. Это было устройство в ухе, а значит, только радиосвязь. А охранник не только вертел головой влево и вправо. Он еще взгляд немного приподнимал и опускал, уточняя место установки. И на видео видно, что после этих вращений головы он точно смотрит в камеру. А, согласись, по радиоканалу этого не сделать. Нужен обратный видеосигнал. И на основании этих данных проводить коррекцию. И какой вывод из этого напрашивается?
– Сэр, я в тупике. Я даже представить не могу. Наверное, я не слишком силен в этой области.
– Так вот, я тебе скажу, какой вывод. Этот охранник, конечно, не робот. Это понятно. А вот движения и взгляд точно управлялись с помощью мощного компьютера, не говоря уже о том, как они узнали, что и где находится. Так вот, чтобы это так работало, нужно, чтобы у охранника стояло в голове устройство чтения зрения. Обработка сигнала и его перекодировка. Передача кодированного сигнала по каналам связи и при этом, чтобы мы не слышали. Анализ данных, корректировка и передача назад для управления. Получается, что у охранника и того, кто им управлял, должны стоять суперкомпьютеры. И все это проанализировав, вывод только один. Эти охранники – роботы. Бред. Наверняка, есть другое объяснение, но его не вижу. Вот скажи, мог я эти выводы сказать боссу? Тут и так у него развилась хандра по поводу русских. А если ему такое расскажу, то, боюсь, он вытащит пистолет и меня пристрелит.
– Не может быть.
– Может-может. Он, думаешь, почему решил тебя взять в команду? Потому что все в нашей команде, скажем мягко, не питают дружеских чувств к России по тем или иным причинам. Сам босс имел ряд негативных столкновений с русскими. Я это знаю, и не только из его досье. Вот поэтому иногда я стараюсь не заводить его по данной теме. Вот ты и попал в струю.
– А вы как относитесь к русским?
– Я учился в России пять лет, в Москве. И у меня нет такой неприязни к русским. Там, конечно, были конченые идиоты и не очень, но они есть в каждой нации. В большинстве они нормальные люди. Впечатления от России остались сильные и, конечно, их много. Я, например, научился пить водку. Говорят, у них мода на водку проходит. Жалко. Такой талант у меня пропадает. Вот если сравнивать американцев и русских, то можно сказать точно, что у нас нет загадочной русской души.
– Это что еще значит?
– Никто не знает точно, что означает это определение. Но, как я понял, ты никогда не знаешь, что у русского на уме и что он сделает в следующий момент. Причем, он может придумать одно, а сделать может совсем другое. Вот как раз я и пытался это донести боссу.
– Понятно. Но, похоже, не сильно получилось.
– Точно.
День был в самом разгаре. Голубое небо вместе с солнцем работали по полной. Семья, за которой наблюдали Андрей и Джон, начала собираться. Невдалеке группа занималась оздоровительной гимнастикой. Какая-то китайская бабушка перепрыгивала скамейку с одной стороны на другую. И тут наши друзья увидели одного из русских охранников. Они опешили. Он шел один по центральной аллее. Было видно, что его никто не вел. И по его движению становилось понятно: он шел к ним. Он даже помахал рукой нашим друзьям. Они переглянулись. Он ведь не мог знать, кто они. Он видел Джона на приеме и только. Джон там ничем себя не выдал, и русские не проявляли к нему внимания. Там, конечно, один из охранников ему подмигнул. Но не понятно, что это должно было означать. Это было все.
«Может это и есть “загадочная русская душа”, – подумал Джон, – что на уме русского, непонятно, но что он делает, совсем непонятно».
– Сейчас все узнаем, – сказал Андрей.
Русский решительно подошел к собеседникам.
– Хай, господа, – сказал Валдис. – Знакомиться не будем. Это, пожалуй, лишнее. Вы знаете, как меня зовут, а я знаю, как вас. Так что не будем тратить время. Андрей и Джон, расслабьтесь.
Американцы с вытаращенными глазами смотрели на русского.
– Разрешите присесть? – не дожидаясь ответа, Валдис сел рядом с Андреем. И, немного помолчав, продолжил: – Вы, конечно, задаете себе первый вопрос. Я сразу на него и отвечу. Ваши рассуждения о России и россиянах не совсем правильны. Вот вы, Андрей, утверждали, что загадочная русская душа – это, типа, загадка, которую не разгадать. Обидно то, что вы это втолковываете в молодое сознание, не заботясь о последствиях. Вот так и рождается русофобия. Я не мог такого вынести и решил внести ясность по данному вопросу. Чем отличаются русские от американцев, так это тем, что у русских есть еще один орган чувств – это душа. Вижу ваше удивление.
Андрей и Джон продолжали сидеть с открытыми ртами, наблюдая за Валдисом.
– Конечно, где она находится и что из себя представляет, неизвестно, но этот орган очень важен. Он влияет на принятие решений и действия, подчиняясь своей логике, иногда вразрез со стандартной логикой.
Повисла пауза. Валдис вытащил жвачку. Показал собеседникам, что она американская. Развернул и засунул в рот пластинку.
– Знаете, что интересно? Есть много определений этого органа, но мне нравится то, в котором говорится, что у него есть что-то от сердца. Если на сердце указывают в левой части тела, то душу показывают посередине. Иногда путают эти понятия и, говоря о душе, рукой показывают на сердце. Это, конечно, не правильно. Интересно, правда?
