Господа, товарищи, сволочи и дамы. Комедии. Драмы. Стихи

МЯТЛЕВ. Который час? Да что же это такое?.. (Вопит) А-а-а! Слушайте, вы! Можно потише?!

Хохот из соседней комнаты. Мятлев вскакивает и бежит в комнату жены.

Гермесов, развалившись, сидит на стуле. Он, улыбаясь, смотрит на Мятлева.

ГЕРМЕСОВ. Зачем же так орать? Мы просто шутим.

ТАТЬЯНА. А где ж ему еще поорать, как не перед нами?

ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Нет, скажи, ты вправду хотел стреляться? А где бы ты взял пистолет?

ГЕРМЕСОВ. Сейчас это не проблема. Правда, Глеб Иванович? Щелк пальчиками – и нате.

ТАТЬЯНА. Чушь. Он молоток, чтобы гвоздь забить, три месяца искал.

ГЕРМЕСОВ. На самом деле? Ну, и ладно. Оставим, забудем, сделаем вид, что ничего не произошло. Я, Глеб Иванович, знаете ли, сделал тут замечательное открытие. Рылся в ваших ящиках. (Вынимает из кармана листок бумаги) Вы у нас, оказывается, поэт. Недюжинное дарование, серебряный век. (Декламирует)

Не греет кровь некрепкое вино.

Пора муссонов. Легкая пирога.

Дождя неровный плеск. И одиноко

свой синий свет таящее окно.

(Мятлев пытается отнять листок, Гермесов легко, как собачонку, отпихивает его и продолжает)

Ц!.. …Троллейбус остановится. И в нем,

посеребренном каплями тумана,

я поплыву с улыбкой наркомана,

любуясь мелким, бисерным огнем.

…А? Каково?

ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. А я не помню это стихотворение.

ГЕРМЕСОВ. Видишь, как плохо ты знала своего бывшего мужа.

Мятлев устало садится на стул.

МЯТЛЕВ. Прекратите. Скажите лучше, который час?

ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. А что?

МЯТЛЕВ. Не хочу опоздать в институт.

ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Чудесно. Мне нравится. Аплодирую. Его нет две недели. Потом заявляется, и боится куда-то опоздать. Тебя, милый друг, твои профессорские подстилки первые дни с фонарями искали, названивали каждые полчаса. А потом перестали, надоело.

МЯТЛЕВ. Могу я хотя бы выпить чаю?

ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Андрей, передай вернувшемуся Одиссею чашку.

Гермесов передает Мятлеву чистую чашку с блюдцем. Мятлев осторожно берет ее и тщательно протирает салфетками после рук Гермесова.

Полина Викторовна наливает ему чай.

МЯТЛЕВ. Таня?

ТАТЬЯНА. Папа?

МЯТЛЕВ. Нет, ничего. Я смотрю, вы хорошо спелись.

ТАТЬЯНА. Извини, если что не так. Будешь учить, как мне себя вести?

МЯТЛЕВ. Нет.

ТАТЬЯНА. Браво.

ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. У Тани новый папа. Они прекрасно понимают друг друга.

ТАТЬЯНА. Ты тоже мне дорог. Не обижайся на шутки.

МЯТЛЕВ. Да, ты права.

Мятлев роняет из рук чашку с чаем на блюдце. Она разбивается. Чай проливается ему на брюки.

МЯТЛЕВ. Извините…

ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Тебе пора на работу.

ГЕРМЕСОВ. Скажу тебе откровенно, Глеб. Пока у нас с Полей фул-контакт, медовый месяц. Дальше посмотрим. Чтобы не было недоразумений.

МЯТЛЕВ. Поздравляю.

ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Не начинай, прошу, не начинай. Мы все цивилизованные люди. Ты-то уж больше всех. Не строй из себя обиженного рогоносца. У нас у каждого давно своя жизнь. Ты об этом не знал? Тебе напомнить?

МЯТЛЕВ. Мне действительно пора. Спасибо за чай.

ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. И тебе спасибо за приятную компанию.

Мятлев вскакивает, бежит к кухонной двери, но неожиданно возвращается.

МЯТЛЕВ (Путаясь в словах). Я прошу!.. Я требую!.. Никогда не рыться в моих вещах! Вы слышите – ни-ког-да! Никаким… при…, при… новым людям! Я запрещаю! Вы не имеете права! Я вам не подопытный кролик и…, и…, и не заключенный!

ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Хорошо, успокойся. Тебя не было. Андрею нечем было заняться. Только и всего. Забери свой хлам и успокойся.