Сегодняшний язык вечности. Свободные трёхстишия

Горы паутинной проволоки у забора.

Тихо, как в деревне.

В поселковом клубе

Стены этого клуба разрисованы отцом

по мотивам русской истории.

Меня привёл туда приветливый замполит.

Не осталось даже пустого простенка,

где кто-нибудь когда-нибудь нарисовал бы

тебя с красками – под конвоем.

* * *

Мордовский мороз, колючая проволока.

Радио разносит по бараку

вольнолюбивую поэзию декабристов.

* * *

Встреча двух болтливых сверчков

в квадратной раковине

внимательного уха.

Комната номер 4

Накурено и жарко.

Но эти светлые глаза

несут свежесть и ветер.

* * *

Громадную яичницу с салом

пододвигает ко мне исхудавшая рука.

– Ешь, сынок, а я посмотрю.

* * *

Трое суток на свидание с отцом.

Он – год готовился.

Мне – год вспоминать и обдумывать.

* * *

Столько порассказано, что не хочется жить.

Не хочется жить просто так.

Только по-настоящему.

* * *

Ты оторвал карман от полосатой куртки

и протянул мне – на память.

На память о том, чего не забыть.[3 - Полосатая куртка – в полосатой одежде ходили заключённый лагерей особо строгого режима.]

Шмон

Снимаю сапоги, разматываю портянки.

Что они ищут? чего боятся?

В какой я стране? в какой эпохе?[4 - Шмон – обыск. Точнее, «личный досмотр», когда прощупывали всё, что с тобой и что на тебе.]

* * *

Иду от лагеря по узкоколейке.

Вокруг зимний лес, тьма и безлюдье.

Здесь уже не страшно.

* * *

Падают снежинки дней и недель.

Пушистые сугробы воспоминаний

о часах и минутах зимней встречи.

Двухтысячная осень